Сергей Радин - Падающий
Пришлось пожать плечами и потянуть на себя дверь с львиной ручкой. Здесь почему-то дверь открывалась на улицу. Я закрыл её старательно тихо. И плотно. Не я, конечно, руки. Я-то понимал, почему - тихо. Но зачем плотно? Руки объяснить не удосужились, и мне хотелось хихикать, представляя, как вопрошаю их о том.
Здание я прошёл быстро и легко. Хотя по всем меркам оно оказалось огромным. Длинный коридор, похожий на коридор в нашем служебном здании: по бокам сплошь двери, - постепенно светлел. Ноги остановились перед последней дверью - из коридора. Здесь я обнаружил щель, достаточную, чтобы рассмотреть происходящее в непосредственной близости к двери. Приникнул к щели с осторожностью: послышались, показалось, человеческие голоса. Но осторожность вздыбилась не просто так: раздулись ноздри, вдыхая странный, будоражащий и влажный запах. Я не сразу понял, что пахнет кровью. Но так сильно…
4.
Перед глазами предстала площадка - часть такой же улицы, что и позади дома, в котором я прятался. Правда - шире. Раза в два. И первое, чему я не поверил, - лифт. Грузовой. С распахнутыми дверцами. Прямо напротив меня. Из него изливался жёлтый, довольно тусклый свет - здесь, в странном подземелье, - достаточно яркий.
Сначала я просто разглядывал доступное моим глазам. Этого добра оказалось многовато. Доступного то есть. Например - людей. Поначалу я воспринял их как толпу. Затем начал различать отдельные особи. Сразу понял одно: они здесь чужаки. Но вели себя самоуверенно, как хозяева. И нетрудно было сообразить - почему.
Первая особь стояла в дверях лифта, не давая возможности разглядеть её в подробностях. Силуэт. Человек в стетсоне и с ружьём. То, что делало данную особь чем-то средним арифметическим всех остальных. Шаблон.
Вторая особь, в таком же стетсоне и с ружьём на спине, возилась, нагнувшись над объёмной сумкой, пока третья не подошла, свернув по дороге к лифту, и не высказалась на круто проперченном матом языке: мол, да выброси эту хрень, заело и заело, купишь потом ещё такую, эта всё равно уже никуда не годится.
Четвёртая особь, подходя к лифту, обернулась к ним двоим и тем же однобоким, маловыразительным языком посоветовала побыстрее заканчивать с вознёй, а то скоро должны появиться мусорщики, и не фиг мешать им совмещать полезное с приятным.
Пятая стояла, опираясь на какой-то предмет, длинный и непонятных очертаний, почти обнявшись с ним. Шестая возле какой-то кучи трясла ногой, держась за стену, под личный монолог, в котором не было ни одного мало-мальски разборчивого слова. Вляпалась, наверное, куда не надо. И, наконец, седьмая сидела на каком-то непонятном предмете, держась за ружьё на коленях, и тихонько ржала над всеми, явно находясь в прекрасном настроении.
Минут через пять, в течение которых я так и не смог нормально разглядеть ни одного из этой странной группы, пятая особь взяла непонятный предмет, на который опиралась, под мышку и пошла в лифт. Теперь-то легче сообразить, что это оружие. Ещё бы разглядеть, что за оружие.
- Барней на этот раз подкинул неплохое местечко, да? - донеслось до меня, когда встала седьмая особь и вместе с пятой, продолжавшей ругаясь возить ноги, отирая их от чего-то, направилась к лифту.
Вскоре вся компания вольготно расположилась в лифте, весело, хоть и коротко перебрасываясь репликами. Ни дать, ни взять - опытные охотники-друганы, возвращающиеся с удачной охоты.
Двери захлопнулись, намертво отрезав жёлтый свет. Деликатный рокот, исчезающий кверху… Снова серый сумрак.
Тишина… Поскрипывание старого дерева домов не в счёт.
Скрежет двери, за которой я стоял, заставил поморщиться. По спине аж мурашки… Ладно. На резкий шумок никто не отозвался, не выглянул, ответного шума не произвёл. Я мягко шагнул за порог. Так мягко, что снова мои ноги превратились в тигриные лапы. Шаг, другой. Та же тишина. Я сунул руку в карман - за зажигалкой. Громкий шелест. А щелчок отозвался эхом от пустынных стен. Живой огонёк сразу сузил пространство. Но мне слишком простора и не надо. Разглядеть бы, что тут такое.
Сумка, которую так и не взяла та особь, что пыталась застегнуть заевшую "молнию", и при близком знакомстве оказалась довольно длинной и вместительной. Пустая. Возможно, в ней принесли оружие. Чуть отогнув край и убедившись, что из этого вместилища меня не подстерегают неприятные сюрпризы, я, чутко прислушиваясь к закрытым дверям лифтовой шахты, приблизился к той куче, возле которой трясла ногой вляпавшаяся во что-то особь.
Прежде чем присесть и внимательней обследовать тёмную груду, я огляделся, пропитываясь всеми звуками, которые только мог услышать. Но - мёртвая тишина. Только воздух почему-то отяжелел…
Прикрыв огонёк зажигалки, я присел на корточки. Груду чего-то, мягких очертаний, прятал кусок брезента - грязный, во влажных пятнах. Я ещё раз глянул в сторону лифтовых дверей и отогнул краешек. И - оцепенел.
Настроенный на легкомысленную прогулку в поисках приключений, я и помыслить не мог, что встречусь со смертью, да ещё такой… Из-под приподнятого брезента на меня помутневшими глазами глядело мёртвое лицо, чей рот скалился в отчаянном крике. Мужчина? Женщина? Не разобрать… Уже не остерегаясь, я встал и потянул брезент от начала груды до конца. Мне пришлось сделать шагов семь, чтобы открыть тела полностью. Здесь были и дети… Тела, наваленные друг на друга, лежали неподвижно и холодно… Я чувствовал, как бьётся в горле моё сердце… Охотники…
Не знаю, сколько времени я стоял, тупо глядя на мертвецов… Наверное, стоял очень застылый, настолько без движения, что явившиеся мусорщики, которые совмещали полезное с приятным, не испугались меня, живого. Крысы. Они деловито мчались со всех сторон и, не колеблясь, рвались в самую кучу мёртвых тел. Я тоже их не смущал. Мои ноги они обегали. Зачем им живой… Мертвечины довольно…
Я очнулся, когда куча тел под напором крыс зашевелилась, когда тела принялись подрагивать, неуклюже скользя. Нет, слово "скользя" здесь не подходило. Звери вжирались в плоть столь жадно и быстро, что мертвецы просто сдвигались.
Больше не могу. Я отступил уже от живой груды, которая шевелилась мягкими волнами бегающих зверей, которые то и дело прыскали в стороны от падающего тела… Отступил - и внезапно вновь замер, ужаснувшись. Сердце буквально прошил слабый стон… Возможно, я здорово психанул, но я начал быстро раздвигать тела, стремясь добраться до источника стона. Это потом я вспомнил с благодарностью, что на мне перчатки. А сейчас просто не до того было, что руки по локоть промокли от крови и, кажется, мочи и сукровицы, которыми мёртвые были измазаны и пропитаны насквозь. Что по рукам деловито шныряют крысы - их тяжеловатые тушки то и дело заставляли ладони срываться с ухваченных было одежд, за которые я тянул тела, ещё тёплые и потрясающе - иллюзорно - живые. Особенно когда то один, то другой труп словно пытался устроиться удобнее и откидывал руку в сторону, как будто свободно спал в обычном сне.
