Гарри Гаррисон - Подвиньтесь ! Подвиньтесь !
- Что вам угодно?
- Телеграмма, "Вестерн-Юнион", - сказал он и огляделся, ища в пустой комнате источник голоса.
- Покажите свою дощечку.
Тут он понял, что голос исходил из-за решетки над внутренней дверью, а рядом с ней уставился в него глазок телекамеры. Он поднял дощечку и поднес к глазку. Видимо, она удовлетворила невидимого хозяина: послышался щелчок, и дверь перед ним отворилась, выпустив на него волну прохладного воздуха.
- Дай сюда, - сказал Майкл О'Брайен.
Билли вручил ему конверт и отошел в сторону. Мужчина сломал печать и достал послание.
Ему было под шестьдесят, и он был совершенно сед, имел заметное брюшко и два ряда бриллиантов во рту. Однако у него сохранились характерные черты, говорившие о юности, проведенной в доках Вест-Сайда: шрамы на пальцах и на шее и сломанный нос, который так и не удалось выправить.
В 1966 году он был двадцатидвухлетним подонком, как он любил говорить о себе, и на уме у него не было ничего, кроме выпивки и баб. Он пару дней в неделю работал грузчиком, чтобы заработать на уик-энд. Но то, что он случайно попал в потасовку в гриль-баре "Шемрок", изменило всю его жизнь. Отлеживаясь в больнице святого Винцента (нос зажил достаточно быстро, но он в придачу сломал и челюсть, упав на пол), он долго обдумывал свою жизнь и решил что-то предпринять. О том, что он предпринял, он никогда не рассказывал, но всем было известно, что он занялся крупной политикой портовых складов, распределением ворованных товаров и множеством других дел, о которых при нем лучше было не вспоминать. В любом случае его новые занятия приносили ему денег больше, чем работа грузчиком, и он никогда не жалел о том моменте, изменившем его жизнь.
Ростом он был метр девяносто. На его огромное тело был накинут просторный цветастый халат, как на циркового слона. Можно было бы подумать, что он выглядит смешно, но никому не пришло бы в голову смеяться над ним. Он слишком много видел, слишком много сделал и был слишком уверен в своей силе - несмотря на то что шевелил губами при чтении и хмурился, складывая в слова буквы телеграммы.
- Подожди, мне нужно сделать копию, - сказал он, дочитав до конца. Билли кивнул, готовый ждать сколько угодно в этой прохладной, богато обставленной комнате. - Ширли, где, черт подери, блокнот? - закричал О'Брайен.
Из-за двери слева послышалось приглушенное бормотание, О'Брайен открыл ее и вошел в комнату. Взгляд Билли машинально последовал за ним и наткнулся на кровать с белыми простынями и лежавшую на ней женщину.
Она лежала спиной к двери, совершенно голая, рыжие волосы разметались по подушке. Кожа у нее была бледно-розовая с коричневатыми веснушками на плечах. Билли Чун стоял, не двигаясь, дыхание у него перехватило: женщина находилась в каких-то трех метрах от него. Она положила ногу на ногу, подчеркнув округлость пышных ягодиц. О'Брайен о чем-то с ней говорил, но слова доносились, словно лишенные смысла звуки. Тут она перевернулась на другой бок и увидела в дверях Билли.
Он ничего не мог сделать: ни сдвинуться с места, ни отвести взгляд. Она увидела, что он смотрит на нее.
Женщина в постели улыбнулась ему, затем подняла красивую руку, обнажив приподнявшиеся груди с розовыми сосками - и дверь захлопнулась. Видение исчезло.
Когда спустя минуту О'Брайен открыл дверь и вышел, на кровати уже никого не было.
- Ответ? - спросил Билли, забирая дощечку. Неужели этому человеку его голос казался таким же странным, как и ему самому?
- Нет, никаких ответов, - сказал О'Брайен, открывая дверь в коридор.
Время теперь текло для Билли удивительно медленно: он отчетливо видел открывшуюся дверь, блестящий язычок замка, металлическую пластинку на двери. Почему все это важно?
- Мистер, а вы не дадите мне на чай? - спросил он, чтобы как-то потянуть время.
- Проваливай, парень, пока я не дал тебе под зад. Билли очутился в коридоре, и после прохладной квартиры жара показалась в два раза сильнее. Точно такое же ощущение он испытал, впервые оказавшись рядом с девушкой. Билли прислонился лбом к стене.
Даже на картинках он никогда не видел такой женщины. Все те, с кем приходилось спать, производили совсем другое впечатление: тощие руки и ноги, такие же грязные, как у него, рваное нижнее белье...
Конечно. Единственный замок во внутренней двери связан с системой сигнализации. Но сигнализация отключена - он видел болтающиеся провода. Он узнал обо всем этом и многом другом, когда Сам-Сам был предводителем "тигров". Они пару раз вламывались в магазины, а потом Сам-Сама пристрелили легавые. Простейшая отмычка откроет эту дверь в одну секунду. Но что у него может быть общего с незнакомой красавицей? Она улыбнулась, ведь так? Может, она ждет там, когда старый хрыч отправится на работу.
Все это полная чушь, и Билли знал об этом. У них не может быть ничего общего. Но она же улыбнулась? Можно быстренько обделать дельце, пока не починили сигнализацию, ведь он разобрался в расположении квартир -если только как-то проскочить мимо этих идиотов на входе. Он тихонько спустился по лестнице, осторожно оглянулся, перед тем как выйти из-за угла, и бросился в подвал.
Нужно хватать удачу за хвост. В подвале никого не оказалось. Билли обнаружил окно, сигнализация на нем тоже была отключена. Может, весь дом такой? Может, меняют всю систему, или она сломалась, и ее не могут починить, но это неважно. Стекло было покрыто пылью, Билли протянул руку и нарисовал на нем сердечко, чтобы можно было узнать его снаружи.
- Долго тебя не было, парень, - сказал швейцар, когда Билли появился в вестибюле.
- Пришлось подождать, пока он сделает копию и напишет ответ. Ничего не поделаешь, - с совершенно искренним видом соврал Билли - это было нетрудно.
Швейцар не стал смотреть на дощечку. Решетка с шипением отъехала в сторону, и Билли вышел по мостику на многолюдную, грязную и душную улицу.
Глава 3
Чуть тише гудения кондиционера раздавался постоянный звук, который ухо воспринимало, но уже не слышало, - пульсирующее грохотание города, скорее ощущаемое, чем слышимое. Ширли это нравилось, ей нравились его отдаленность и чувство безопасности, которое давали ей ночь и толстые стены. Было поздно. Светящиеся цифры на часах показывали 3: 24, потом они бесшумно сменились на 3: 25.
Рядом с ней на широкой кровати ворочался и бормотал что-то во сне Майк, а она лежала совершенно неподвижно, боясь его разбудить. Через минуту он успокоился, натянул простыню на плечи, дыхание его стало медленным и равномерным. Она расслабилась. Пот у нее на коже испарялся от движения воздуха, и от этого она ощущала странное удовлетворение. До прихода Майка она пару часов поспала, и этого оказалось достаточно.
