Колин Уилсон - Пустыня
Личинка к тому времени уже продырявила кожу, и смотреть, что будет дальше, Найлу както не хотелось. Уходя, Вайг аккуратно задвинул заслонку.
– А если бы оса вернулась, а ты все еще там? Что б ты тогда делал? спросил Найл.
– Она не вернется.
– Откуда ты знаешь?
– Просто знаю, и все, – коротко ответил брат. Неделя за неделей Вайг ежедневно наведывался в нору, проводя там всякий раз не меньше часа. Найл составил ему компанию лишь однажды. Вид багровой язвы на брюхе тарантула вызывал отвращение, и мысль о победе над врагом больше не радовала. У него не укладывалось в голове, как Вайгу не надоедает отрезать по кусочкам паучью плоть и скармливать ее ненасытной личинке. Со временем, влезая в нору, Вайг стал задвигать за собой заслонку, оставляя лишь узкую щель: обнажившиеся внутренности становились приманкой для мухпустынниц.
У этих созданий размером с ноготь имелись кровососущие хоботки и проворные челюсти, способные очень быстро обгладывать падаль. Однажды Вайг возвратился в пещеру, неся на руке осу. Насекомое почти уже достигло размеров взрослой особи, и глянцевитое туловище с желтыми крыльями и длинными грациозными ногами казалось одновременно и очень красивым, и страшным. С первого взгляда становилось ясно, что оса относится к Вайгу с полным доверием. Брат переворачивал насекомое на спину и водил ему по брюшку пальцем, а оса в ответ обвивала его руку длинными ногами, легонько покусывая при этом палец острыми челюстями. Чутко подрагивало похожее на стилет длинное черное жало. Еще ей нравилось взбираться Вайгу по руке и зарываться в его длинные по плечи – волосы. Освоясь там, она принималась щекотать ему усиками мочку уха, а Вайг заходился от хохота.
Назавтра отец позволил Вайгу сопровождать его на охоте вместе с питомицей – проверить, какой от осы может быть прок. Довольно быстро они дошли до акаций – тех самых, что виднелись на горизонте, когда семья перебиралась в новое жилище, а вскоре увидели и то, что искали: сеть серого паука-пустынника.
По размерам (не больше полуметра) эти создания уступают тарантулу, зато ноги у них в сравнении с туловищем попросту огромны. В углу сети болтался кузнечик, безнадежно увязший в липких шелковистых тенетах. Вайг, обойдя вокруг дерева, высмотрел паука. Тот сидел в развилке, где ствол разделяется на сучья. Юноша кинул камень, за ним второй. Первый рикошетом отлетел от ствола, зато второй угодил точно в цель. Паук, тотчас кинувшись вниз, повис на шелковой нити. Почти одновременно навстречу ему метнулась оса, словно сокол к добыче. Дать отпор невесть откуда возникшему противнику у паука не оставалось времени: оса уже схватила его за заднюю лапу. Было отчетливо видно, как в плоть впивается жало и напряженно вздрагивает глянцевитое тело, вводя парализующий яд. Пустынник попытался сжать осу ногами, но ничего не получилось.
Пара минут – и он, опрокинувшись, рухнул на землю, подергиваясь, как заводная игрушка, у которой кончается завод. Завалив врага, оса словно растерялась. Взобравшись поверженному пауку на кожистое серое брюхо, она неуверенно переползала с места на место, будто принюхиваясь.
Вайг, приблизившись, осторожно опустился рядом на колени, медленно вытянул руку, посадил осу на раскрытую ладонь, затем вынул из притороченной к поясу сумы кусочек плоти тарантула и скормил ей. После этого охотники отсекли пауку лапы – чтобы легче было нести – и положили его в корзину. Пищи добытчице хватит теперь на целый месяц. Насекомое оказалась общительным созданием, и больше всего ей почему-то нравилось разгуливать по рукам.
Все постепенно к ней привыкли, и только Ингельд относилась к осе с недоверием и неприязнью. Она не только пронзительно взвизгивала каждый раз, когда оса приближалась, но и неизменно жаловалась, что от паучьего мяса, которое хранилась в пещере, смердит.
Пауки и правда обладали особым запахом, однако мясо лежало в самом дальнем углу пещеры под толстым слоем травы, так что в жилой части им не пахло. Да к тому же обитающие в такой тесноте люди, для которых мытье – непозволительная роскошь, обычно мало обращают внимания на запахи. Найл догадывался, что Ингельд капризничает просто потому, что хочет, чтобы на нее обращали побольше внимания, и потому нисколько не удивился, когда ее поведение резко изменилось через несколько дней. Это его даже позабавило. Это произошло, когда Вайг возвратился с птицей, которую оса сбила на лету. Птица походила на дрофу, хотя размером была меньше, с утку. Вайг подробно рассказал, как добыча, ни о чем не подозревая, сидела, облюбовав верхушку дерева, а он направил на нее осу (насекомое, похоже, могло улавливать мысленные команды Вайга).
Потревоженная жужжанием птица снялась с верхушки и полетела, а когда оса обхватила ей лапу и всадила жало, та, хлопая крыльями, попыталась отбиться. Пришлось отмахать две мили, прежде чем он их отыскал. Оса, сонно покачиваясь, сидела у добычи на спине, птица лежала, раскинув крылья. Вайг угостил свою любимицу кусочком мяса, а дрофе свернул шею. Женщины не решались даже попробовать птицу, парализованную ядом, и поначалу не притрагивались к добыче (кроме того, они впервые могли подержать птицу в руках и не знали, что делать с перьями). В конце концов голод взял свое. А когда Вайг, обжарив кусочек дичи, с видимым удовольствием съел его и тут же потянулся за вторым, на еду накинулись все – от птицы остались только лапы. Оказалось, яд осы не только не причиняет людям вреда, но и придает мясу особую мягкость. С той поры жареная дрофа стала любимым лакомством Найла. Едва Найл научился ходить, ему втолковали, что паучьих шаров нужно остерегаться. Прежде чем он впервые вышел из норы у подножия плато, ему велели вначале смочить палец и определить направление ветра, затем пристально оглядеть горизонт – не блестит ли там что-нибудь в солнечных лучах – и, только убедившись, что небо совершенно чисто, разрешили покинуть убежище. «Если вдруг появится шар и полетит на тебя, – говорил мальчику Улф, – надо, пока есть время, тотчас зарыться в песок или просто застыть без движения. Ни в коем случае нельзя следить за шаром глазами; лучше уставиться вниз или сосредоточиться на том, что сейчас рядом. У пауков-смертоносцев не ахти какое зрение, так что, может статься, тебя и не заметят. Добычу они высматривают не глазами, а усилием воли, и умеют чуять страх.» Это удивило Найла больше всего. Разве страх может пахнуть? Улф объяснил тогда, что страх вызывает как бы невидимую дрожь в воздухе, вот именно на нее смертоносец и реагирует. Так что, когда сверху проплывает паучий шар, надо, чтобы ум был так же неподвижен, как и тело.
Поддаться страху – это все равно, что с криком скакать вверх-вниз и махать руками, пока паук не заметит.
