Михаил Ахманов - Бойцы Данвейта
Он перебирал отличия Занту от человека Земли, те, о которых было известно с полной достоверностью, и те, о которых шептались на базе, в кабаках Данвейта, на кораблях конвойных и патрульных, но чем больше вспоминалось того и этого, тем ярче сияли ее синие глаза и тем пленительней была улыбка. Наконец Вальдес разозлился и в рубку шагнул с мрачным видом, стараясь не глядеть на Кро и Птурса. Молча, он влез в свой неудобный ложемент, проложил курс на Седьмую факторию и убедился, что «Ланселот» взял управление транспортом на себя. Тихо зашелестели гравитаторы, включилась автоматика разгона, а он все сидел и сидел в своей дыре, глядя, как по маршрутному экрану плывут цепочки символов. Тактичный Кро исчез в кубрике, но Птурс, развалившись на полу, хмыкал, гмыкал и чесал иод мышкой, явно напрашиваясь на разговор. Любил он поболтать после кровавых разборок – то ли с радости, что жив остался, то ли предвкушая премиальные.
Крепился он минут пятнадцать, потом не выдержал и молвил:
– Ну, как пообщались, капитан? Не положу охулки, пташечка приятная… по-своему очень даже соблазнительная… Ты ей под перышки не заглянул?
Вальдес остался нем, как рыба.
– Вождь говорит, они млекопитающие. Грудки у неё и правда подходящие, аппетитные грудки, но против наших девок не потянет. Нет, не потянет! Особенно ежели черных бразильянок взять, которые с примесью китайской крови. У этих шарм врожденный, темперамент, грация… Одно слово – креолки! Хотя и беленькие ничего, те, что с фронтира. Хотя бы эта Инга Соколова… Она ведь тебе глазки строит, а?
Строит, про себя согласился Вальдес и крепче стиснул зубы. То Инга, а то Занту… Разные песни, как марш и серенада.
– Что-то ты нынче молчаливый, – сказал Птурс, вытащил из кармана монету и принялся ее подбрасывать, заставляя вращаться в воздухе. Это был увесистый кругляшок, девяносто процентов платины и десять – иридия, с изображением полоски Мебиуса, символизировавшей Лимб. На другой стороне чеканили разное: львов, орлов, грифонов, пхотов, а иногда – четырехпалую кисть лоона эо. Монета называлась песо, он же пиастр[8], и уже более ста пятидесяти лет служила основной единицей расчетов с земными наемниками. Ходили легенды, что среди первых патрульных был некий кубинец или, быть может, мексиканец, хранивший старинный пиастр как амулет; он-то и послужил для лоона эо образцом, исполненным, однако, в дефицитной платине. Вскоре появились электронные деньги, личный кредитный медальон, но монеты чеканили по-прежнему. Они придавали жизни на Данвейте, Харре и в других мирах свой неповторимый колорит.
– Инга, она… – снова начал Птурс, но тут терпение Вальдеса иссякло. С трудом развернувшись в тесном ложементе, он бросил на соратника неприветливый взгляд и рявкнул:
– Убирайся в кубрик! И не лезь в мои дела, старый пень!
Насчет старого он перебрал – Птурсу было всего пятьдесят. Конечно, в сравнении с Вальдесом он казался староватым, и к тому же в былые годы имели они одинаковый чин коммандера. Но Вальдес его удостоился в двадцать шесть, а Птурс – порядком за сорок, когда его взяли старшим канониром на «Москву». В этой должности он пробыл с год; потом «Москву», крейсер Флота Окраины, поставили на консервацию, экипаж списали, а старший канонир приехал в Тверь, на родину. Там запил, а когда в карманах стало пусто, заявился на Плутон.
Птурс встал, потирая обожженное плечо и с обидой оттопырив губы.
– Никакого почтения к возрасту и мундиру, – пробурчал он, направляясь в коридор. – А мы ведь в равном звании, мой капитан! На Звездном флоте за такое хамство был бы тебе шиздец и этот… как его?.. полный обстракизм.
– Мы не на Звездном флоте, – напомнил Вальдес и, устыдившись, добавил: – Извини, Степан. Что-то я сегодня не в голосе.
– Бывает.
Втянув брюхо, Птурс протиснулся в коридор. Отверстие в переборке было узковато для его массивного тела, и Вальдес часто удивлялся, как дроми, парни крупные, пролезали в такую щель. Все на этом корабле было не по-людски, не приспособлено для людей: редкие сетки в кубрике вместо нормальных коек, проемы люков неудобной формы, кондиционер, гнавший воздух с мерзким запахом, кухонный автомат, что выдавал временами странную смесь гнилых овощей с вонючим растительным белком. Но хуже всего был гальюн. Видимо, акт дефекации у дроми сильно отличался от человеческого, и оставалось лишь гадать, как они ухитрялись не провалиться в дыру метрового диаметра.
Корабль прыгнул в Лимб, протащив торговый транспорт через изнанку Вселенной, и вынырнул в двух мегаметрах от Седьмой фактории. Эту огромную конструкцию из сфер, цилиндров и колец вывели на орбиту у алого светила на границе сектора; дальше на двести тридцать светолет тянулась безжизненная туманность, остатки погибшей некогда сверхновой. За этим облаком, в направлении северного галактического полюса, лежало пространство кни'лина, а к югу – территория шада. «Возможно, Занту отправится к тем или другим, – подумал Вальдес, – она ведь говорила, что посещает эти расы».
Лоона эо торговали с половиной Галактики. Конечно, не сами, а через сервов, настолько разумных, что отличить их от живого существа было делом непростым, а иногда и невозможным. На экспорт большей частью шли миниатюрные чипы и комплексы на их основе: разнообразные приборы жизнеобеспечения, кибернетические органы-трансплантаты, устройства для записи информации и визуализации изображений, агрегаты для переработки мусора, очистки атмосферы, океанов и космических трасс. Оружия лоона эо не предлагали никому и никогда, но, разумеется, их микрочипы пытались применить в военных целях, для производства роботов и боевых систем. Их продукция являлась эффективной, исключительно надежной и малогабаритной, так что в некоторых случаях не было ей ни замены, ни альтернатив.
Кроме уникальной электроники вывозились и другие вещи, удивительные, поражавшие воображение многих галактических рас. Были среди них гипноглифы и зеркала-оборотни, оживающие статуэтки и линзы, заменявшие глаза незрячим, были экраны, поглощавшие шум, лечебные ткани и одежды, что подходили любому существу, подстраиваясь под его телесный облик, были медицинские препараты, пряности и другие пищевые добавки. В обмен лоона эо брали украшения и предметы искусства, желательно древние, имевшие сакральный смысл или овеянные легендами, а кроме того – растения, животных, видеозаписи, косметику, галлюциногены и все другие редкости, какие мог предложить инопланетный мир. Не обходилось без контрабанды, если партнеры по торговым сделкам не желали расстаться с национальными шедеврами; иногда продавали и покупали нечто, таившее потенциальную опасность, или действительно опасное, или способное стать таковым в неопытных руках. Но то были частности, а в общем и целом торговцы-сервы старались не нарушать чужих законов.
