Станислав Лем - Солярис. Эдем. Непобедимый
— Видел Сарториуса?
— Нет. А где он?
— Наверху.
Наверху была лаборатория. Мы продолжали есть молча, только слышалось, как вилки скребут по стенкам банок. На радиостанции царила ночь. Окно было тщательно завешено изнутри, под потолком горели четыре круглых светильника. Их отражения переливались в пластмассовом корпусе передатчика.
Я посмотрел на Снаута. На нём был чёрный, просторный, довольно потрёпанный свитер. Натянувшаяся на скулах кожа — вся в красных прожилках.
— С тобой что-нибудь случилось? — спросил Снаут.
— Нет. А что со мной могло случиться?
— Ты весь мокрый.
Я вытер рукой лоб и почувствовал, что буквально обливаюсь потом. Это была реакция. Снаут смотрел на меня изучающе. Сказать ему? Хотелось бы, чтобы он мне больше доверял. Кто с кем здесь играет и в какую игру?
— Жарко, — сказал я. — Мне казалось, что кондиционеры работают у вас лучше.
— Скоро всё придёт в норму. Ты уверен, что это — только от жары? — Он поднял на меня глаза.
Я сделал вид, будто не замечаю этого.
— Что собираешься делать? — прямо спросил Снаут, когда мы кончили есть.
Он свалил всю посуду и пустые банки в умывальник и вернулся в своё кресло.
— Присоединюсь к вам. У вас же есть какой-то план исследований? Какой-то новый раздражитель, рентген или что-то в этом роде. А?
— Рентген? — Брови Снаута поднялись. — Где ты об этом слышал?
— Не помню… Мне кто-то говорил. Может быть, на «Прометее». А что? Уже применяете?
— Детали мне неизвестны. Это была идея Гибаряна. Он начал с Сарториусом… Но откуда ты можешь об этом знать?
Я пожал плечами:
— Неизвестны детали? Ты ведь должен был в этом участвовать, это входит в твои… — Я не кончил и замолчал.
Шум кондиционеров утих, температура держалась на сносном уровне.
Снаут встал, подошёл к пульту управления и начал для чего-то щёлкать тумблерами. Это было бессмысленно, главный выключатель находился в нулевом положении. Немного погодя он, даже не повернувшись ко мне, заметил:
— Нужно будет выполнить все формальности в связи… с этим…
— Да?
Он обернулся и с бешенством взглянул на меня. Не могу сказать, что я умышленно старался вывести его из равновесия, но, ничего не понимая в игре, которая здесь велась, я предпочитал вести себя сдержанно. Его острый кадык ходил над чёрным воротником свитера.
— Ты был у Гибаряна, — сказал вдруг Снаут.
Это не был вопрос. Подняв брови, я спокойно смотрел ему в лицо.
— Был в его комнате, — повторил он.
Я сделал движение головой, как бы говоря: «Предположим. Ну и что?» Пусть он говорит дальше.
— Кто там ещё был?
Он знал о ней!!!
— Никого. А кто там мог быть? — спросил я.
— Почему же ты меня не впустил?
Я усмехнулся.
— Испугался. Ты сам меня предостерегал, и, когда ручка повернулась, я инстинктивно задержал её. Почему ты не сказал, что это ты? Я бы тебя впустил.
— Я думал, это Сарториус, — сказал он неуверенно.
— Ну и что?
— Как ты относишься к этому… к тому, что произошло? — ответил он вопросом на вопрос.
Я заколебался.
— Ты должен знать больше, чем я. Где он?
— В холодильнике, — ответил Снаут тотчас же. — Мы перенесли его сразу же… утром… жара…
— Где ты его нашёл?
— В шкафу.
— В шкафу? Уже мёртвого?
— Сердце ещё билось, но дыхания не было. Он агонизировал.
— Ты пробовал его спасти?
— Нет.
— Почему?
Снаут помедлил.
— Не успел. Он умер прежде, чем я его уложил.
— Он стоял в шкафу? Между комбинезонами?
— Да.
Снаут подошёл к маленькому столику в углу, взял лежавший на нём лист бумаги и положил его передо мной.
— Я написал предварительный протокол. Это даже хорошо, что ты осмотрел его комнату. Причина смерти — инъекция смертельной дозы перностала. Здесь написано…
Я пробежал глазами короткий текст.
— Самоубийство… — повторил я тихо. — А причина?..
— Нервное расстройство… депрессия… или как это ещё называется. Ты знаешь об этом лучше, чем я.
— Я знаю только то, что вижу сам, — ответил я и посмотрел на него.
— Что ты хочешь сказать? — спросил он спокойно.
— Гибарян сделал себе укол перностала и спрятался в шкаф. Так? Если так, то это не депрессия, не расстройство, а острый психоз. Паранойя… Ему, наверное, казалось, что он что-нибудь видит… — говорил я всё медленнее, глядя ему в глаза.
Он отошёл от меня к пульту передатчика и снова начал щёлкать тумблерами.
— Тут твоя подпись, — после недолгого молчания заметил я. — А Сарториус?
— Он в лаборатории. Я уже говорил. Не появляется. Думаю…
— Что?
— Что он заперся.
— Заперся? О, заперся! Вот как! Может быть, забаррикадировался?
— Возможно.
— Снаут… На станции кто-то есть.
— Ты видел?
Он смотрел на меня, слегка наклонившись.
— Ты предостерегал меня. От чего? Это галлюцинация?
— Что ты видел?
— Это человек, да?
Снаут молчал. Он отвернулся к стене, как будто не хотел, чтобы я видел его лицо, и барабанил пальцами по металлической перегородке. Я посмотрел на его руки. На них уже не было следов крови. Вдруг меня осенило.
— Эта особа реальна, — сказал я тихо, почти шёпотом, как бы открывая тайну, которую могли подслушать. — Да? До неё можно дотронуться. Можно её ранить… Последний раз ты видел её сегодня.
— Откуда ты знаешь?
Он не повернулся. Стоял у самой стены, касаясь её грудью.
— Перед тем как я прилетел? Совсем незадолго?..
Снаут сжался как от удара. Я видел его безумные глаза.
— Ты! — выкрикнул он. — Кто ТЫ такой?!
Казалось, он сейчас бросится на меня. Этого я не ожидал. Всё шло кувырком. Он не верил, что я тот, за кого себя выдаю. Что это могло значить? Снаут смотрел на меня с ужасом. Что это, психоз? Отравление? Всё было возможно. Но ведь я видел её, это страшилище… Может быть, я и сам… тоже?..
— Кто это был? — спросил я.
Мой вопрос успокоил его. Некоторое время он смотрел на меня испытующе, как будто ещё не доверяя мне. Прежде чем он открыл рот, я понял, что попытка неудачна и что он не ответит.
Снаут медленно сел в кресло и стиснул голову руками.
— Что здесь происходит?.. — сказал он тихо. — Бред…
— Кто это был? — снова спросил я.
— Если ты не знаешь… — буркнул он.
— То что?
— Ничего.
— Снаут, — сказал я, — мы достаточно далеко от дома. Давай в открытую. И так всё запутано…
— Чего ты хочешь?
— Чтобы ты сказал, кого видел.
— А ты? — спросил он подозрительно.
— Хитришь? Сказать тебе, и ты скажешь мне. Можешь не беспокоиться. Я тебя не буду считать помешанным, знаю…
