Роджер Желязны - Игра крови и пыли (сборник)
— Ты права. В этом что-то есть.— Он вновь кольнул атакующий сегмент, тот вспыхнул синеватым пламенем и исчез.— Флора, Флора, назад! — закричал Люк.
Она отступила, и Люк превратил в пепел наступавший на нее хвостовой сегмент. Потом следующий.
— Ну вот, вроде пошло,— сказал он, поворачиваясь к очередному обрубку.— Только я не понимаю, как это получается.
— Это не меч,— сказала я.
— А что же тогда?
— Перед тем как стать Вервиндлем, он был спикар-дом Раутом.
— Спикардом? Как то кольцо, которое подобрал Мерлин?
— Именно.
В несколько быстрых движений Люк разделался с остатками газели.
— Спасибо, Фракир, что объяснила, как эта штука действует. Поищу-ка я этого чародея, хотя сильно подозреваю, что он укрылся в ближайшем зеркале.
— Я тоже так думаю.
— Как его зовут?
— Он не сказал.
— Выясним... Флора,— продолжал Люк.— Я пойду на поиски чародея. Скоро вернусь.
Она улыбнулась, он вышел. Нет необходимости говорить, что чародей не отыскался.
— Интересно, откуда он попал в зеркало? — промолвил Люк.
— Понятия не имею,— отозвалась я.— Но сама я скорее заинтересовалась бы тем, кто отправил за ним эту тварь.
Люк кивнул.
— Что теперь?
— Думаю, надо сказать Флоре, что ее извращенец ударился в бега. Ты — чародей. Можно ли что-нибудь сделать с ее зеркалами, чтобы он не принялся за старое?
— Думаю, да,— отвечал Люк, подходя к ближайшему окну и выглядывая на улицу,— Я этим займусь. А ты?
— Я хотела бы вернуться к Мерлину.
— Если он во Владениях Хаоса — а я подозреваю, что это так,— то мне не удастся отправить тебя через карту.
— Как насчет Вервиндля?
— Я еще не понял, как он действует. Надо немного попрактиковаться.
— Слушай, а как ты здесь оказался?
— Хотел поговорить с Вайол,— сказал Люк.— Она пообещала, что Корвин скоро вернется, а потом предложила мне стол и кров, чтобы я подождал его несколько дней.
— Тогда ты можешь носить меня на себе, пока он не объявится, а я постараюсь напроситься с ним. У меня предчувствие, что они с Мерлином скоро увидятся.
— Может, я и сам его встречу, но пока трудно сказать.
— Ладно. Ближе к делу решим.
— А как по-твоему, что вообще затевается?
— Что-то жуткое в вагнеровском духе,— сказала я,— с морем крови, громами и гибелью для нас всех.
— А, как всегда,— отвечал Люк.
— Именно,— отозвалась я.
Окутанка и гизель
Очнувшись в темной комнате, я осознал, что занимаюсь любовью с некой дамой, при этом мне не удалось вспомнить, как она оказалась у меня в постели. Жизнь иной раз преподносит сюрпризы. Порой у них бывает непривычно сладкий вкус. У меня не было желания нарушать наше согласие, и я продолжал, снова и снова, совершать те действия, за которыми меня застало пробуждение, продолжала их совершать и она, пока мы не достигли той точки, когда понятия «отдать» и «взять» сливаются воедино, момента уравновешенности и успокоения.
Я сделал незаметное движение левой рукой, и приглушенный свет возник и замерцал над нашими головами. У нее были длинные черные волосы и зеленые глаза, высокие скулы и широкий лоб. Когда зажегся свет, она засмеялась, приоткрыв зубы вампира. Однако на ее губах не было следов крови, и я посчитал невежливым потрогать свое горло в поисках следов укусов.
— Сколько лет, сколько зим, Мерлин,— мягко сказала она.
— Мадам, преимущество на вашей стороне,— сказал я.
Она вновь засмеялась.
— Едва ли,— ответила она и произвела несколько телодвижений, которые имели целью окончательно повергнуть меня в смущение и вызвать целую бурю в моем теле.
— Это несправедливо,— сказал я, вглядываясь в эти глубокие, словно море, глаза и гладя этот бледный лоб. В ней было нечто ужасно знакомое, но я не мог понять что.
— Подумай,— сказала она,— ибо я хочу, чтобы меня вспомнили.
— Я, право... Ранда? — спросил я.
— Твоя первая любовь, так же, как ты — моя,— сказала она, улыбаясь,— помнишь, там, в мавзолее? Просто заигравшиеся дети. Но это было восхитительно, не правда ли?
— Это и сейчас восхитительно,— отозвался я, гладя ее волосы.— Нет, я не забыл тебя. Хотя и не надеялся увидеть тебя вновь после того, как нашел ту записку, где говорилось, что твои родители больше не разрешают тебе играть со мной... они думали, что я вампир.
— Было похоже на то, мой принц Хаоса и Амбера. Твои необычайные силы и твоя магия...
Я посмотрел на ее рот, на ее не прикрытые губами клыки.
— Странный запрет для семьи вампиров,— отметил я.
— Вампиры? Мы не вампиры,— сказала она.— Мы принадлежим к последним из окутанов. Нас осталось всего пять семей во всех секретных образах всех теней отсюда до Амбера — и дальше, в самом Амбере и вплоть до Хаоса.
Я еще крепче сжал ее в объятиях, и через мой мозг пронеслась лавина странных воспоминаний. Через некоторое время я сказал:
— Прости, но я не имею ни малейшего представления о том, кто такие окутаны.
Помолчав, она нехотя ответила:
— Было бы странно, если бы ты знал о нас, поскольку мы всегда были тайной расой.— Она открыла рот, и я увидел в призрачном свете, как ее клыки медленно втягивались в десны, принимая вид нормальных зубов.— Они появляются в минуты страсти, не только от предвкушения пира,— подчеркнула она.
— Значит, вы используете их так же, как это делают вампиры,— сказал я.
— Или упыри,— согласилась она.— Их плоть еще вкуснее, чем их кровь.
— «Их»? — переспросил я.
— Плоть тех, кого мы выбираем.
— И кто ими может оказаться? — спросил я.
— Те, без кого мир стал бы лучше,— ответила она.— Большинство из них просто исчезает. Некоторые гуляки, попировав, оставляют части плоти.
Я помотал головой.
— Госпожа окутанка, я не все понимаю,— сказал я ей.
— Мы приходим и уходим, куда захотим. Мы неуловимый народ, гордый народ. Мы живем по кодексу чести, который защищает нас от всего вашего унылого понимания. Даже те, кто подозревает о нашем существовании, не знают, где нас искать.
— И все же ты приходишь и рассказываешь мне все эти вещи.
— Я наблюдала за тобой большую часть жизни. Ты нас не выдашь. Ты ведь тоже живешь по кодексу чести.
— Наблюдала за мной? Каким образом?
Но в этот момент наше взаимное возбуждение вновь достигло высшей точки. Я, разумеется, не дал ему схлынуть. Когда мы уже лежали бок о бок, я повторил вопрос. Но теперь она была готова к ответу.
— Я — мимолетная тень в твоем зеркале,— сказала она.— Когда я выглядываю, ты не успеваешь меня заметить. У каждого из нас, любовь моя, есть свои питомцы, люди или увлечения, которым мы предаемся. Ты всегда был моим увлечением.
