Пьер Буль - Планета обезьян
А Нова следовала за нами по пятам. Всякий раз, когда меня начинали подгонять слишком уж грубо и бесцеремонно, я оборачивался к ней в надежде уловить на ее лице сочувствие, и однажды мне это, кажется, удалось. Впрочем, возможно, я принимал желаемое за действительное. Едва мои глаза встречались с ее глазами, она тотчас отводила взгляд и лицо ее не выражало ничего, кроме искреннего недоумения.
Наш крестный путь продолжался много часов. Я едва не падал от усталости, ноги мои кровоточили, все тело было исцарапано колючими ветками, между которыми люди Сороры проскальзывали, как змеи, без всякого для себя вреда. Товарищи мои были не в лучшем состоянии. Профессор Антель уже спотыкался на каждом шагу, когда мы, наконец, добрались до цели этого сумасшедшего путешествия. Лес поредел, заросли кустарника сменились полянами с невысокой травой. Здесь наши милые проводники оставили нас и, словно забыв о нашем существовании, вновь принялись гоняться друг за другом между деревьями — похоже, это было единственным их занятием в жизни. Что же до нас, то мы все трое свалились от усталости на траву и воспользовались передышкой, чтобы шепотом посовещаться.
Левэн и я были на грани безысходного отчаяния; понадобилась вся философская мудрость нашего патрона, чтобы нас приободрить. Уже вечерело. Мы, конечно, могли воспользоваться беспечностью дикарей и бежать, но куда? Даже если бы нам удалось найти обратную дорогу и добраться до катера, все равно это нам ничего бы не дало. Разумнее было остаться здесь и постараться умилостивить этих непостижимых людей. К тому же нас начинал мучить голод.
Мы поднялись и нерешительно побрели по лесу. Люди продолжали бездумно резвиться, не обращая на нас никакого внимания. Только Нова, по-видимому, о нас не забыла. Она последовала за нами, держась на некотором отдалении и отворачивая голову всякий раз, когда мы оглядывались. Поблуждав немного по поляне, мы обнаружили, что находимся в своего рода становище, только вместо хижин здесь прямо на земле или в развилках нижних ветвей были устроены из хвороста какие-то примитивные гнезда, вроде тех, которые делают крупные обезьяны в наших африканских лесах. Некоторые гнезда были заняты. Мужчины и женщины дремали в гнездах поодиночке или парами, тесно прижавшись друг к другу или свернувшись калачиком, как собаки в холодную погоду. В более крупных гнездах помещались целые семьи: мы заметили спящих там детей, которые мне показались на диво крепкими и красивыми.
Однако все это никак не разрешало проблемы питания. Правда, под одним из деревьев мы заметили семью, приступившую к трапезе, но их пища не могла нас соблазнить. Зубами и ногтями, без помощи всяких инструментов они раздирали на части тушу какого-то крупного животного, похожего на оленя. Отрывая кровавые куски, люди Сороры отправляли их прямо в рот, выплевывая обрывки шкуры. Вообще на всей поляне мы не нашли ни одного очага.
Вид этого пиршества вызывал тошноту. К тому же выяснилось, что никто и не собирается нас угощать. Напротив! Едва мы приблизились на несколько шагов к пирующей семейке, как угрожающее ворчанье заставило нас поспешно отступить.
Но тут нам помогла Нова. Возможно, она в конце концов поняла, что мы голодны, но я в этом не уверен. Могла ли она вообще хоть что-нибудь понять? Не знаю. Скорее всего просто она сама проголодалась. Во всяком случае, Нова приблизилась к высокому дереву, обхватила ствол руками и ногами и, быстро подтягиваясь, добралась до нижних ветвей. Она исчезла в листве, и вскоре оттуда градом посыпались плоды, весьма похожие на бананы. Затем Нова спустилась на землю и принялась уплетать эти бананы, искоса поглядывая на нас. После недолгих колебаний мы рискнули последовать ее примеру. Плоды оказались довольно вкусными, и нам удалось утолить голод. Нова только смотрела, не протестуя. Мы напились из ручья и решили, что здесь и заночуем.
Каждый выбрал себе местечко, где можно было соорудить такое же гнездо, как у людей Сороры. Нова заинтересовалась нашей работой настолько, что даже приблизилась ко мне и помогла сломать одну особенно упрямую ветку. Это меня растрогало, а юного Левэна, видимо, разозлило, потому что он повалился прямо на траву и повернулся к нам спиной. Что же касается профессора Антеля, то он давно уже спал, сломленный усталостью.
Я замешкался, стараясь получше устроить свое ложе. Нова продолжала за мной наблюдать со стороны. Когда я тоже, наконец, улегся в гнезде, она сначала заколебалась, но затем подошла ко мне неуверенными мелкими шажками. Я замер, боясь ее испугать. И вот она улеглась со мной рядом. Я лежал не шевелясь. В конце концов она доверчиво прижалась ко мне, и теперь мы ничем не отличались от остальных устроившихся на ночь парочек этого странного племени. Но в то время, несмотря на все очарование Новы, я не мог на нее смотреть как на женщину. Да и вела она себя словно ласковое домашнее животное, которому хочется согреться рядом с хозяином. Мне тоже была приятна теплота ее тела, но никакого желания она во мне не возбуждала. В конце концов я так и заснул в том же неловком положении, прижавшись к этому поразительно красивому и невероятно глупому существу. Я был так измучен, что едва удостоил взглядом даже выглянувший из-за деревьев ночной спутник Сороры, менее крупный, чем наша Луна, однако заливший джунгли довольно ярким желтоватым сиянием.
8
Я проснулся, когда небо в просветах между ветвями уже побледнело. Нова еще спала. Я безмолвно залюбовался ею, но, вспомнив, как жестоко она обошлась с нашей бедной обезьянкой, только вздохнул. Мало того — все наши несчастья начались из-за этой красавицы. Ведь это она сообщила о нас своим соплеменникам! Но я не мог на нее злиться, покоренный гармоничной красотой ее тела.
Внезапно Нова зашевелилась и подняла голову. Ужас мелькнул в ее глазах, я почувствовал, как все мускулы ее напряглись. Однако моя неподвижность успокоила Нову, и постепенно лицо ее смягчилось. Видимо, она кое-что помнила. И впервые ей удалось на мгновение выдержать мой взгляд. Я это расценил как личную победу и, совершенно позабыв, какое впечатление производят на людей Сороры земные выражения дружелюбия, улыбнулся Нове.
К счастью, на сей раз реакция ее оказалась не столь бурной. Девушка задрожала и вся напряглась, словно перед прыжком, однако осталась неподвижной. Ободренный успехом, я улыбнулся еще шире. Она снова вздрогнула, но потом успокоилась, и под конец лицо ее не выражало ничего, кроме безмерного удивления. Неужели мне удалось ее приручить? Осмелев, я положил ей руку на плечо. Дрожь пробежала по ее телу, но она по-прежнему не шевелилась. Успех опьянил меня, однако я пришел в совершенный восторг, когда заметил, что Нова пытается мне подражать.
