Джон Уиндем - Куколки
Все были постоянно заняты, так что мне удавалось улизнуть из дома довольно рано. В длинные летние дни мы с Софи бегали больше и дальше, чем раньше, хотя и старались соблюдать осторожность, придерживаясь мало используемых тропок, чтобы никого не встретить. Софи так воспитали, что она сразу робела, встречая чужих, это был почти инстинкт. Человек не успевал еще показаться, как она бесшумно исчезала. Она подружилась только с Корки, что присматривал за паровой машиной, остальные ее пугали.
Мы нашли небольшой галечный пляж. Я часто снимал башмаки, закатывал штаны и шлепал по воде, заглядывая во все ямки. Софи сидела на большом плоском валуне, выступавшем из воды, и тоскливо следила за мной глазами Потом мы стали ходить туда с двумя маленькими сачками, нам их сделала миссис Вендер, и с банкой, куда можно было сложить добычу. Я шлепал по воде, — вылавливая крошечных креветок, а Софи пыталась достать их с берега Ей никак это не удавалось. Вскоре она сдалась и просто сидела на камне, с завистью глядя на меня Наконец, осмелившись, она стянула башмак и задумчиво посмотрела на свои пальцы Потом сняла второй башмак, закатала штаны и вошла в воду. Она немного постояла так, глядя сквозь воду на свои ступни. Я позвал ее.
— Иди сюда, тут их много.
Софи зашлепала по воде, смеясь от возбуждения. Навозившись, мы уселись на камень, болтая ногами.
— Они не совсем страшные, правда? — спросила она, критически рассматривая свои пальцы.
— Они совсем не страшные! Мои по сравнению с ними такие шишковатые, ответил я убежденно, и она явно обрадовалась.
Через несколько дней мы снова отправились на пляж. Поставив банку на камень, рядом с башмаками, мы носились взад-вперед, ничего не замечая, как вдруг раздался голос:
— Привет, Дэвид!
Я поднял глаза, чувствуя, как рядом окаменела Софи.
На берегу стоял парень — Алан, сын Джона Эрвина, кузнеца, года на два старше меня. Самообладания я не потерял.
— О, привет, Алан.
Потом я подобрался к камню и кинул Софи башмаки; один она поймала в воздухе, второй вытащила из воды.
— Что вы тут делаете?
— Креветок ловим.
Отвечая, я выбрался на камень. Я и в лучшие времена не очень жаловал Алана, а сейчас он был мне вовсе ни к чему.
— Они же ни на что не годятся, лучше уж рыбу ловить, — с презрением сказал он.
Он поглядел на Софи. Она шла к берегу, держась от нас подальше.
— Кто она?
Я нагнулся, надевая башмаки, и не сразу ответил, дожидаясь, пока Софи исчезнет в кустах.
— Кто она? — повторил Алан — Она не… он внезапно замолк.
Я заметил, что он вытаращился на песок, и быстра обернулся На камне остался непросохший отпечаток — все шесть пальцев. Я опрокинул банку, вода и пляшущие креветки стерли след, но я знал, что случилось непоправимое. Сердце у меня упало.
— Ого! — сказал Алан, и глаза его сверкнули — Так кто она?
— Моя подружка.
— Как ее зовут? Я молчал.
— Все равно узнаю, — ухмыльнулся он.
— Не твое дело!
Он не обратил на мои слова внимания, повернулся и уставился в том направлении, куда ушла Софи.
Я взбежал вверх и кинулся на него. Алан был крупнее меня, однако мое нападение было полной неожиданностью, и мы оба свалились. Дрался я плохо, но ярость придала мне сил, и я молотил кулаками куда придется. Мне надо было задержать его, чтобы Софи успела надеть башмаки и скрыться, а уж потом-то ее не найти. Он вмиг оправился от первого изумления и пару раз дал мне по лицу, что сразу заставило меня забыть о Софи — теперь уж я защищал себя.
Мы сцепились и катались по земле, я продолжал молотить куда попало, но Алан был много тяжелее Силы мои иссякали, однако кое-чего я добился: не дал ему сразу ринуться в погоню за Софи. Наконец он уселся на меня верхом и стал меня лупить, а я никак не мог выкрутиться, только пинался и вертелся, пытаясь защитить голову от его ударов. Как вдруг он издал вопль и свалился, я спихнул его, сел и увидел, что рядом стоит Софи с булыжником в руке.
— Я его стукнула, — гордо сказала она. — Как думаешь, он мертв?
Да, она его и правда ударила Лицо Алана побелело, по щеке стекала струйка крови, но все же он дышал, значит, не умер.
— О Господи! — Софи выронила камень.
Мы поглядели на Алана, потом друг на друга Кажется, нам обоим хотелось помочь ему, но мы не решались.
«Никто не должен знать — никто!» — внушала нам миссис Вендер. А теперь Алан знал, и мы испугались.
Я поднялся, схватил Софи за руку и потащил ее прочь.
Джон Вендер терпеливо выслушал нас.
— Ты уверен, что он видел? Может, он заинтересовался Софи, потому что не знал ее?
— Нет, он заметил отпечаток и потому хотел поймать ее.
Вендер медленно кивнул:
— Понимаю…
Я подивился его спокойствию.
Он посмотрел на нас. Глаза у Софи расширились, сверкая от страха и возбуждения. А у меня, наверное, глаза покраснели и лицо было грязное.
Вендер повернулся, к жене.
— Боюсь, пришло, милая, — произнес он. — Пришло время.
Миссис Вендер побледнела, расстроилась.
— Мне жаль, Мэри, но ничего не поделаешь. Мы ведь знали, что этот день все равно придет. Слава Богу, сегодня я Остался дома. Долго ты будешь собираться?
— Нет, Джон. У меня давно все готово.
— Ну что ж, тогда займись.
Он обошел стол, обнял и поцеловал ее. На глаза миссис Вендер навернулись слезы:
— О Джон, почему ты так добр ко мне, ведь я принесла тебе только…
Но он снова поцеловал ее, они молча посмотрели друг на друга, а потом повернулись к Софи.
Миссис Вендер тут же взяла себя в руки. Она вынула из буфета еду и поставила на стол.
— Умойтесь-ка, грязнули, да поешьте! Умываясь, я все же спросил:
— Миссис Вендер, если все дело в пальцах Софи, почему вы не отрезали их, когда она была совсем маленькой?
— Остались бы следы, Дэвид, и люди бы сразу догадались, в чем дело. Ну, ешьте поскорее!
— Мы уезжаем! — сообщила мне Софи с набитым ртом.
— Уезжаете? — глупо повторил я.
— Конечно. Мама говорила, что, если кто-то узнает обо мне, нам сразу придется бежать. Когда ты пришел в первый раз, они тоже сразу хотели уехать.
— Но сразу? И вы никогда не вернетесь?
— Наверное.
До того я хотел есть, но тут у меня весь аппетит пропал. Я сидел за столом, ковыряя вилкой в тарелке. Слышно было, как взрослые быстро ходят по дому, хлопая то тем, то другим. Звуки казались мне угрожающими. Я посмотрел через стол на Софи В горле комок застрял, я никак не мог его проглотить.
— И куда? — спросил я грустно.
— Не знаю… далеко.
Мы продолжали сидеть. Софи ела, болтала, а я и есть не мог. Все вокруг внезапно почернело. Я знал, что кончается что-то хорошее, и мне стало так грустно, что я с трудом сдерживал слезы.
