Комбат Найтов - Тень Сталина
– Но флот может вернуться к берегам Японии!
– У нас есть, чем его встретить.
– У вас же только один авианосец? Это сумасшествие, извините.
– Авианосец у нас пока даже без самолётов. Флот имеет ахиллесову пяту: базы и склады. Мы будем стрелять в эту пятку. Помощь вашего флота нам вряд ли понадобится. Нам сейчас проще и лучше оговорить послевоенное положение Японии. Мы имеем территориальные претензии к Японии с 1905 года, и в наши претензии будут включены территории, отданные по Портсмутскому миру, то есть Маньчжурия, Корея, Ляодунский полуостров, половина острова Сахалин и все острова Курильского архипелага. Три вооружённых конфликта за последние сорок лет. Нам порядком надоели японские милитаристы. Мнение японцев по этому вопросу нас совершенно не интересует. У нас достаточно сил и средств для полной оккупации Японии. Обращаю ваше внимание на то, что мы забираем только то, что отдали в результате неудачной вой ны царского правительства. Без армии и флота Япония безопасна.
– Хотя мне кажется, что вы недооцениваете противника, мы не будем вам мешать. Но вы не ответили на некоторые мои вопросы: вы продолжите строительство двух кораблей на наших верфях?
– Они нам не очень нужны, господин президент. Но учитывая ситуацию в вашей стране и то обстоятельство, что один из линкоров ещё даже не заложен, мы готовы приобрести строящийся линкор, а вместо второго заказать тяжёлый авианосец с катапультой для самолётов. Так как вынуждены перестраивать тот, который приобрели: наши самолёты не могут взлетать с него. Мы вынуждены достраивать ему трамплин для взлёта.
– Он будет оснащён реактивными самолётами?
– Да, конечно. Поршневая авиация отжила свой век. Он у неё получился коротким.
Я с интересом наблюдал за лицом президента, на котором, как в калейдоскопе, постоянно менялось выражение. Сталин развернул разговор на послевоенные отношения с США, сказав, что ситуация противостояния двух систем тоже отжила свой век: Советский Союз доказал, что является великой державой, способной контролировать как собственную территорию, так и соседние страны и регионы. Упомянул о полном отказе от ранней коммунистической риторики о распространении революций по всему миру. И предложил несколько иную схему зон ответственности трех великих держав, с учётом уже сложившихся обстоятельств. Рузвельт с интересом слушал. Негромкая и неторопливая речь Сталина, доброжелательная и без прямого давления, успокоила президента. Да, конечно, его расчёт на получение огромных барышей от торговли оружием не оправдался, Англия переметнулась к нам, поняв, что мы не собираемся у неё отбирать колонии, подменять её товары и кредиты своими, лишать её спокойного благополучия Метрополии. Две старые нации объединились против молодой нации, на шли уязвимое место и, пользуясь технологическими и военными успехами одной из сторон и накопленным флотом другой стороны, отвадили молодого хищника от своих угодий. Рузвельт умел проигрывать. И сейчас он пытался получить максимально возможную выгоду из сложившейся ситуации. Поэтому он сам поднял вопрос о взаимной торговле:
– Что будет максимально интересовать СССР в течение ближайших десяти – пятнадцати лет в плане индустриального и экономического развития? – он явно не хотел упускать такой рынок, который позволил ему ликвидировать последствия Великого кризиса.
– Хотя протокол «с глазу на глаз» и не предусматривает участия третьих лиц, если вы не возражаете, господин президент, на эти вопросы ответит маршал Андреев. Он сейчас курирует эти вопросы в стране.
Президент немного удивлённо посмотрел на меня.
– Я считал, что это просто один из удачливых военных.
– Нет, господин президент, он – мой помощник, в основном по экономике и развитию, но и в военном деле он тоже специалист, несмотря на его молодость.
– В этом случае, господин Сталин, я не буду возражать против изменения протокола.
– Нас в первую очередь будут интересовать заводы по производству большегрузных и легковых автомобилей, нефтеперерабатывающие и химические предприятия. Кроме того, предприятия пищевой и перерабатывающей промышленности. У нас намечается большое жилищное строительство. Мы особое внимание будем уделять развитию Сибири и Дальнего Востока, так как Центральная часть России уже достаточно развита в промышленном и научном отношении, но наблюдается отставание южных и восточных регионов. Продукция сугубо мирная. Мы надеемся, что в ближайшее время нам не потребуются танки и самолёты в таком количестве, как сейчас. Будет интересен ваш опыт в строительстве гидроэлектростанций и всё, что с этим связано. В Сибири найдены большие запасы бокситов, и мы намерены организовать их добычу и переработку. Это, господин президент, гораздо большие деньги, чем вы планировали получить за дредноуты.
– Планы грандиозные, господин Сталин.
– У нас большая страна, фактически необъятный рынок, а в условиях государственного регулирования, как и у вас, очень динамичный и легко перестраиваемый. При этом свободный от некоторых перекосов, свойственных вашей системе, господин президент. Вы с ними сталкивались. Да и сейчас столкнулись. У нас переход на мирные рельсы таких катаклизмов не вызывает.
– Ваша система тоже не лишена недостатков…
– Несомненно, господин президент. Любая экономическая система – это баланс интересов. В нашем случае это государство и народ, в вашем случае – столкновение гораздо большего количества участников.
– Вы – идеалист, господин Сталин.
– Я – коммунист, господин президент.
– У человека должна быть мечта, господин Сталин. Хороший дом, хорошая машина, красивая жена и много возможностей.
Сталин усмехнулся.
– Господин президент, а вы спросите у маршала Андреева, сколько ему лет, кто его мама, где его папа, каким имуществом они владеют, попросите показать фотографии его жены и детей и спросите у него, как он добился того, что стал фактически вторым человеком в государстве.
– Что ж, господин Сталин! Извольте! Сколько вам лет, маршал Андреев?
– Двадцать пять, через полтора месяца будет двадцать шесть.
– Что???
– Мама у меня учительница в школе на Урале, папа погиб в гражданскую войну. Я окончил военное училище в 1938 году за государственный счёт. Жена – сирота, её отец погиб в гражданскую, а мать умерла семь лет назад. Ни акций, ни имущества, ни денег у нас не было и нет. У меня двое детей. Машина у меня была, я её другу подарил. Вот это моя жена, это мои Митя и Оленька. А это мои собаки. Мой кабинет вот за этой стенкой. Правда, последний раз в отпуске я был после ранения на Халхин-Голе три года назад, а члены Ставки видят меня гораздо чаще, чем моя жена и мои дети. Но положение обязывает.
