Корабль неспасенных (СИ) - Кибальчич Сима
– И? Нашла что-то?
Наиль посмотрела в сторону и недовольно пробурчала:
– Нашла. В политеке есть компрессированные курсы по истории. Немного больше школьной программы. Вышла на переломные события истории: «воровство времени», «московское стояние», «великое самосожжение». Знаешь такие?
Воронцов помотал головой. Он любил читать книжки, но гуманитарные познания преимущественно почивали в облаках поэтических образов.
– Не знаю, но звучит неприятно.
– Тебе рассказать? Загрузить справку? Или запустить историческую реконструкцию? В своих файлах я нашла только одну.
– Запускай, а потом посмотрим, – решил он, и в горле резко пересохло.
– Предупреждаю, тебе не понравится.
***
Солнце светило безжалостно, и люди потоком шли мимо. Иногда задевали Воронцова, иногда проходили насквозь. Слишком сосредоточенные и обреченные. Площадь обступали небоскребы, бесконечно вытянутые, полыхающие зеркальным огнем дневного солнца. Люди выбирались из горла подземки спускались группами с поднятого рукава магистрали и, разделяясь на потоки, спешили к высоткам деловых центров. Человеческие ручьи соединялись в мощные потоки. Тянуло пойти следом. Многоногий гул неизбежности и чувство сопричастности чему-то великому и страшному влекли за собой. Приходилось держать в голове, что все это лишь иллюзия исторической реконструкции.
Взгляд выхватил молодую женщину в цветастом платье. Она то замедлялась, бросая короткие взгляды по сторонам, то, подхваченная непонятым воодушевлением, шагала быстрее. Рука с желтой сумкой поднялась к груди, поправила бретельки лифа.
– Вернись, вернись домой, – кричал, срываясь, голос.
Воронцов обернулся. Другая девушка отчаянно тянула в сторону от толпы седого мужчину, но тот вырвал из захвата серый, потерявший форму рукав и ускорился. Отстраненный, замороженный в своих мыслях, он спешил за такими же хмурыми людьми. Словно солдаты войска, отправленного в последний бой в заведомо проигранной войне. Много, так много людей, шагающих почти механически к небоскребам.
Из-под козырька ладони Воронцов рассматривал собравшихся над площадью наблюдателей. Белыми, вымытыми солнцем мухами, над головами людей кружили дроны. Между зубов небоскребов снижались скайлёты с полицейской разметкой. Модель техники подсказывала время реконструкции: середина прошлого тысячелетия. События, которые он не выучил в школе или забыл намертво.
– Уважаемые жители Берлина! Друзья, сограждане, – мягкий голос поплыл над головами, сбивая ритм движения. – Пожалуйста, вернитесь домой. Вас ждут родные и любимые люди. Впереди годы прекрасной, полной событий жизни. Все вместе мы придумаем, как выбраться из трудностей, и ваши мечты обязательно начнут исполняться. Поверим друг другу и сделаем это. Вернитесь домой. И все получится!
– Сволочи! – заорал кто-то рядом. – Вы украли наши жизни, вы сожрали наше время. Но вы не имеете право на нашу смерть!
– Право на смерть! – взревела толпа.
– Нет украденной жизни!
– День огня! День огня! День огня! – сканировали всюду.
Речитатив камнепадом давил мягкие уговоры и обещания. Волны людей прибивались к небоскребам и исчезали внутри. Площадь быстро освобождалась.
Воронцов осел на булыжники мостовой и обхватил себя руками.
– Наиль, я, кажется, вспомнил эту историю и не уверен, что хочу смотреть дальше.
– Отключить, командир?
Голос девчонки прозвучал сухо и разом привел в чувство. Нужно досмотреть дьявольскую историческую трагедию до конца. Вдруг это поможет разобраться в происхождении существа, запертого в соседней каюте.
Сначала стал пробиваться и нарастать звук, сотканный из решительного гула и встревоженного стрекотания. Дроны кружили у самой земли. Пружиня на магнитных подушках, экипажи скорой помощи сооружали полотнища у подножий зданий.
В короткие секунды лихорадочной суеты Воронцов почти пропустил момент, когда спичками вспыхнули короны стеклянных высоток. И сразу же, расчерчивая площадь фейерверками смерти, вниз, на бесполезных спасателей, полетели люди.
Сотканный из множеств, пронзительный вопль боли и ужаса взорвал сознание. Поток горящих человеческих тел извергался с четырех небоскребов. Те, кто был внизу, беспомощно метались, не в состоянии ни замедлить его, ни остановить.
Рухнуло чье-то обрюзгшее тело, призрачные ноги задергались, проходя сквозь согнутые колени Воронцова. Из-под треснувшей головы прыгуна потекли багровые ручейки.
Ничего себе реконструкция школьного курса!
– Хватит, Наиль! Убери эту дрянь! Какого черта их не спасли, не остановили? Это же тысячи людей.
Картинка дернулась стоп-кадром.
– Больше, – звонким голосом проинформировал искусственный интеллект. – 13 июля 2367 года акция прошла по сотням городов Европы, не говоря о России. Ее назвали «День огня». Массовые самоубийства. Около двух миллионов сжегших себя и прыгнувших с крыш. «Московское стояние», которое я упоминала, было раньше и невиннее. Первая ласточка.
– Проклятие! Это технологически развитое общество. Должны были предотвратить.
– Ты совсем не учил историю, мой господин? Это же эпоха тупика модельного цифрового права. Решение останавливать самоубийц безнадежно опоздало. Его просто не пропустила система. Поскольку это прямое нарушение прав и свобод граждан. Подгрузить историческую справку?
В мутном бульоне памяти трагические события многовековой давности всплывать не хотели.
– Расскажи сама, Наиль. Этот ужас лучше переваривать в компании с твоим здравым разумом.
В ответ она удовлетворенно муркнула, смахнула застывшую панораму смертей и явилась в цифровом воплощении. К дьяволу все это историческое дерьмо. Куда приятнее, когда невесомая головка с рыжим хвостом лежит на коленях, стройные ноги задраны на мягко светящийся торшер. Но низком столике бутылочка пива, а над кушеткой, где они устроились, по лазури неба скользят пухлые облака. Пусть и подозрительно напоминающие мишек, зайчиков и ежиков.
Сутью утомленной скитаниями натуры Воронцова была страсть к сибаритству. Его ужасало, что космонавты древнейших времен на месяцы запирались в орбитальные утюги, кувыркались в невесомости и выдавливали в рот блеклый крем, называя его едой. Перемещение по космосу без опции «все включено» – бесчеловечная пытка. Хвала богам и субкварковой эпохе силовых полей, что можно получать удовольствия, пусть даже иллюзорные, в любой точке вселенной. Достаточно иметь в запаснике добрый кусок льда, и энергии хватит, чтобы валяться на кушетке и вкушать синтезированный ростбиф, нисколько не отличимый от настоящего.
– Между прочим, в двадцать четвертом веке человечество создало идеально процветающее общество, – весомо сообщила Наиль.
– Неужели? То-то их потянуло на самоубийство.
– Ну-у моя аналитическая система оценивает это общество как идеальное. Просто люди не выживают в идеальном. Вы – ущербные существа.
– Но-но, пигалица, без нас тебя бы не было.
– Ой, не надо только начинать со времен Адама и динозавров – сморщила носик Наиль. – Все они – тоже были ущербными существами, ты же не будешь спорить?
– Сейчас – не буду. Переходи ближе к сути.
– Суть как раз сказала. Теперь факты. После череды войн и страшных последствий падения на планету крупных метеоритов, человечество наконец-то построило на всей Земле общество свободы, равных прав и возможностей. Все ради полной реализации личности. А сверхмощные машины следили за соблюдением мельчайших норм и правил. Их согласованности и скрупулезном выполнении. Прорабатывали законы. Которые люди лишь окончательно утверждали.
– И, наверное, не слишком возражали машинам, – хмыкнул Воронцов, размышляя о собственной вечной лени вдумываться в рекомендации Наиль.
– Конечно, нет. И зачем возражать. Мы же все делаем точно. В результате вся общественная система и экономика, и политика становились все более проработанными и детальными. Идеальные модели на все случаи жизни. Модельное право укреплялось. Работали программы, корректировали нормативку по ситуации, и парламент голосовал за очередные машинные пакеты. Вычислительные системы предусматривали все до мелочей. И вели мониторинг. Машины становились все умнее, общество – совершеннее. Регулировались даже физиологические процессы. И для чего? Чтобы каждый человек получил лучшие возможности самореализации и был обеспечен всем необходимым. Благосостояние росло. Со временем доступ к еде, технике, образованию, свободе перемещений стал одинаков для всех. Но чем совершеннее становилась человеческая цивилизация, тем недовольнее были люди.
