Алан Гарнер - Луна в канун Гомрата
Колин несколько раз обошел курган, поднялся на него. Единственная видневшаяся с него дорога была вполне современной. Колин пошел дальше по прямой, дошел до края леса. Отсюда была видна цепь Пеннинских гор, и в одном месте, прямо перед ним, над цепью выдавалась не очень высокая, но все-таки вершина.
"По-видимому, это и есть Сияющая Вершина," - подумал Колин.
Но нигде не было и намека на старую прямую дорогу.
"По крайней мере в записях священника все сходится, - с надеждой подумал Колин. - Лучше сказать про это Альбанаку. Есть смысл продолжать поиски. А может быть, ему тоже что-нибудь удалось выяснить?"
Сияющая вершина
- Все может быть, - сказал Альбанак. - Все может быть. Хотя мы считаем, что Золотой Камень происходит от эльфов. Я помню, говорилось, что эльфы нашли его здесь, как раз, когда прокладывалась дорога.
- Может быть! - передразнил его Утекар. - "Может быть". Ты стал бы сомневаться, есть ли у волка зубы, пока он не начал бы рвать тебе глотку! Не "может быть", а так и есть! Старое Волшебство само поспешило нам на помощь! Оно подсказало тебе путь к его сердцу - прямую дорогу от холма Бикон.
- Это-то мне как раз и не нравится, - сказал Альбанак.
- Странные воспоминания роятся вокруг Бикона.
- Ну и что? - возразил Утекар. - Я пойду с тобой, Колин. Мой меч будет тебя оберегать.
Для Колина остаток дня тянулся тяжело и медленно. Он проверил по календарю и по газетам восход луны. Потом его поразила мысль: а что, если будет облачно? Что тогда? Он перечитал все прогнозы погоды, три раза взбирался на Риддингс и смотрел на небо. Но ему нечего было опасаться: стояла ясная-ясная ночь. Когда Колин, наконец, выбрался из дома, он направился в сторону леса.
Он встретился с Утекаром возле Золотого Камня, и дальше они пошли рядом. Было темно и тихо.
- А луна появится над дорогой? - спросил Колин.
- Должна. В этом наш огромный шанс. А если нет - тогда мы мало что сможем сделать.
- А как я узнаю Мотан, если я его увижу?
- Он растет одиноко среди камней. Каждый его листок - пятиугольный, а в самом цветке луна отражается как в зеркале. Ты сразу догадаешься, стоит только на него взглянуть.
Они поднялись вверх по насыпи, на которой высился холм Бикон. Там, на самой вершине, была небольшая площадка, покрытая песком и заваленная каменными глыбами. Они устроились между камней и принялись ждать. Гном вытащил меч из ножен, и тот лежал у него поперек колен.
- Что мне делать с цветком, если я найду его? - спросил Колин.
- Сорви цветок и несколько листочков. Сьюзен должна будет их проглотить. Смотри, не повреди корень и не обрывай все листья.
Долго они сидели молча. Колину не хотелось говорить, он знал, что не в силах сдержать дрожь в голосе. Он без конца глядел на часы.
Через некоторое время Колин вскочил и стал вышагивать взад и вперед по насыпи, вглядываясь в темноту. Ничего не было видно. Наконец, Колин опустился на камень и обхватил голову руками.
- Ничего не выйдет, - сказал он твердо. - Луна должна была взойти пять минут назад.
- Подожди отчаиваться, - произнес Утекар. - Ведь ей требуется какое-то время, чтобы подняться из-за холмов. Встань и приготовься.
Гном отошел на некоторое расстояние, оставив Колина одного на вершине холма. Они помолчали. Затем Колин сказал:
- Слышишь? Что это?
- Слышу обычные ночные звуки. Больше ничего.
- Слушай! Музыка! И какие-то голоса! И точно звенят ледяные колокольчики! Смотри! Вон она - дорога!
Вдруг среди деревьев, через самую вершину Бикона пролегла мерцающая полоса, точно сплетенная из серебристых, словно живых, нитей. Колину довелось видеть нечто подобное однажды утром, когда солнышко пробилось сквозь ковер покрытых росинками паутин, застеливших поле. Но это было ничто по сравнению с той красотой, которая сейчас представилась его глазам. Дорога трепетала у него под ногами, и он стоял как зачарованный,
- Беги! - крикнул ему Утекар. - Не теряй времени!
- В какую сторону? - закричал Колин. - Она идет и вправо, и влево, сколько хватает глаз!
- На восток! В горы! Быстро! Ты потеряешь дорогу, как только луна сдвинется! Беги! Удачи тебе!
Колин помчался с холма, и казалось, что к ногам его приделаны серебряные крылышки. Деревья мешали ему бежать, но вот он вырвался из леса, оставив позади себя Золотой Камень. А перед ним старая прямая дорога лилась через поля, точно река, а еще дальше она поднималась в горы серебряной нитью, напоминая далекий сверкающий водопад, и уходила вверх к Сияющей Вершине. А над дорогой стоял широкий диск луны, белый, как щит эльфа.
Вперед, вперед, вперед, быстрее, быстрее впекла его дорога, она точно протекала через него самого, наполняя его мозг, его сердце серебряным пламенем. И колокольчики, и голоса, и музыка тоже звучали как будто в нем самом. Это Старое Волшебство пело для него из самых глубин земли и неба.
Дорога направилась вверх, и Колин оказался в горах. Луна была как раз над Сияющей Вершиной. И когда он поднялся к самому пику, дорога вдруг растаяла, как дымка. И сразу тело ощутило свой вес, и Колина потянуло вниз. Но он испустил отчаянный вопль и сделал последний рывок. Колокольчики умолкли, в ушах барабанило его собственное сердце, из легких вырывалось хриплое дыхание. Колин открыл глаза: рядом были камни, серые в лунном освещении. А между пальцами, которые впились в скалу, оказался цветок с пятиугольными листьями, и что-то снизу освещало ладонь мальчика серебристым лунным светом.
Колин шел назад, не замечая ничего вокруг. Его взгляд и все его существо были сосредоточены на нежном цветке, который звали Мотан и который он нес сейчас в своих ладонях.
Он сорвал цветок и два листочка. Лепестки поблескивали нежным, как у светлячка, светом, а тонюсенькие волоски, покрывавшие листья, серебрились. Минута шла за минутой. Колин вспомнил: он осторожно свернул и положил Мотан в кожаный мешочек, который Утекар дал ему с собой как раз для этой цели. Колин огляделся.
Старая прямая дорога исчезла, но как раз под Сияющей Вершиной дорога из Бакстона начинала свой извилистый спуск к Макклесфилду. Колин пошел вдоль каменного гребня до конца вершины и направился прямиком по склону к Маккпесфилдской дороге.
Дорога казалась странной, холодной и неестественно гладкой под ногами после валунов и кочек Сияющей Вершины. Теперь, когда напряжение и возбуждение спали, он почувствовал себя уставшим, и ему сделалось как-то не по себе. Ночь была такая тихая, а дорога - такая пустынная... Но Колин подумал о Сьюзен, которая лежит там, в Хаймост Рэдмэнхей, о Мотане в кожаном мешочке и зашагал легким шагом.
Легкие шаги. Они слышались за спиной. Он остановился и прислушался. Ничего. Оглянулся - никого. Дорога была пуста. Колину подумалось, что это, наверное, эхо. Он пошел дальше. Но теперь шаги слышались отчетливо. Колин покрылся испариной. Он слышал звук своих твердых шагов по дороге, потом эхо, отражавшее звук его шагов от холма, а следом за этим - топ, топ, топ. При этом казалось, что кто-то идет босиком.
Мальчик остановился - ничего. Опять оглянулся, снова - никого. Дорога пуста. На ней только - лунные тени.
Колин стиснул зубы и пошел быстрее. Шаг. Эхо. Шаг. Эхо. Шаг. Эхо.
"Нервы! - подумал Колин. - Ничто иное, как..."
Топ, топ, топ.
Колин резко обернулся. Шевельнулась ли какая-нибудь из теней?
- Есть тут кто-нибудь? - крикнул Колин.
- Будь! Будь! Будь! - отозвался холм.
- Давай, выходи!
- Иди! Иди! Иди!
То, что Колин не побежал, очень многое говорит в его пользу. Паника уже готова была схватить его за горло, но он подавил ее и призвал на помощь рассудок. Сколько до Макклесфилда? Мили четыре? Никакого смысла бежать. Колин медленно повернулся и пошел дальше. И несмотря на то, что через каждые десять шагов он оглядывался, все-таки, мало-помалу, он удалялся от Сияющей Вершины. И хоть ему так ничего и не удалось разглядеть, шаги, которые не были эхом, следовали за ним неуклонно.
Через полчаса Колин подумал, что он, может, и доберется до города, потому что то, что за ним топало, ни разу не попыталось приблизиться к нему и удовлетворялось лишь тем, что производило звук преследования.
Но некоторое время спустя, подходя к повороту, мальчик услышал нечто, отчего остановился как вкопанный, обмерев от страха. Это было цоканье копыт. И оно доносилось спереди. Кто-то ехал ему навстречу!
Колин резко обернулся. Нет, там, сзади по-прежнему ничего не было. Но в любом случае не мог же он идти назад! Вбок тоже не было пути. Слишком много там за обочинами таилось неизведанного.
Бедный Колин был в таком состоянии, что даже не мог объяснить себе: а почему он, собственно, должен пугаться цокота копыт, он мог испугаться даже собственного голоса.
В оцепенении глядел он на дорогу, которая выгибалась и скрывалась за поворотом холма, как черный язык. Казалось, этот мерный стук копыт так и будет бесконечно звучать, а дорога так и останется пустой на веки вечные...
