Марина Аницкая - Онтологически человек
«Холодно! Холодно! Хоооооо… ооооо», – подхватили призраки.
Мирддин сглотнул и шагнул вперед:
– Отпусти всех, и я смогу отвезти тебя на Авалон.
Она вздрогнула и наморщила лоб:
– А-ва… А-ва-лон?
– В Каэр-Динен, – сказал Мирддин. – Там цветут розы. Там фонтаны. Там всегда тепло. И там помогают. Всем, кому могут.
Это была правда. Не вся правда, но правда.
Блейз развел руками – колыхнулась оплетающая его паутина, нити, расходящиеся в стороны. Теперь человек тоже мог их видеть.
– Ты же знаешь теперь, что мы не врем.
Она кивнула. Закрыла глаза, обхватив руками щуплые плечи. Взвился и закружился вокруг ветер.
Рвались, рвались, рвались, паутинно-тонкие, серебристые нити. Лес стремительно увядал, блек, уходила, рассеивалась туманом его цветущая роскошь.
Призраки с протяжным торжествующим стоном уходили ввысь, в холодное небо.
Шон заворочался на холме, приходя в себя. Открыл глаза и уперся взглядом на стоящих перед холмом.
– Ааа! – завопил он, подбираясь. – Ведьма! Ведьма!
Блейз приложил его по темечку. Шон обмяк.
– Уж прости, парень, – извиняющимся тоном проговорил Блейз. – Полежи еще немножко.
Мирддин сидел на крыльце и чистил грибы. В принципе, не такое и плохое это занятие. Медитативное. После Каэр-Динен всегда так и тянет… помедитировать.
(Каэр при виде «подарочка» усмехнулась половиной рта – ты опять?
Это не я, сказал Мирддин. Это Блейз.
Каэр только хмыкнула.
Мирддин некоторое время постоял, глядя, как она раздает указания. Холодный морской ветер обрывал лепестки с арок. Фир болг выворачивалась, пытаясь их поймать. У нее не получалось.
Я обещал, что будут розы, сказал Мирддин. Надо же было как-то… мотивировать.
Каэр сняла соцветие с ближайшей арки и протянула фир болг. Та сжала разлохмаченный цветок в кулаке и не выпустила, даже погружаясь в капсулу для «холодного сна». Ей нужна программа реабилитации, пояснила Каэр. На все это требуется время. Пусть пока побудет так.
Ясно, сказал Мирддин. Что он, собственно, еще мог сказать).
Скрипнула калитка.
– А, Шон! Заходи, заходи! – замахал рукой Блейз.
Шон затряс головой:
– Да я так… это… от матери передать…
Блейз сделал круглые глаза:
– Что, опять? Да мне вашими стараниями еды на пять лет вперед хватит! Мне уже ваши варенья-соленья ставить некуда!
– Не… это она вот ему, – Шон мотнул в сторону Мирддина головой.
– Так ему и передай! – весело отозвался Блейз и скрылся на кухне. Оттуда энергично шкворчало и тянуло жареным.
Мирддин вздохнул, отложил ножик и принялся снимать перчатки. Шон ошалело на них уставился. Не принято было тут чистить грибы в перчатках. Ну, что поделать.
– Ну, давай, – он протянул руку.
Шон вдруг ухмыльнулся:
– А это, мать говорит, белоручке. А то зима скоро, ухи отморозит.
– Спасибо, – автоматически ответил Мирддин, принимая пакет. К местной манере выражаться все-таки следовало привыкнуть.
В пакете была бодренькая оранжевая шапочка. С помпоном.
Мирддин стоял над блейзовским мотоциклом, весь в машинном масле, и разглядывал конструкцию. Любопытство пересилило здравый смысл, и последние пару дней он провел, копаясь в этом конструкторе и выясняя, что да как.
Все-таки это была вещь. Было в ней какое-то варварское, доисторическое величие примитивного вида, давно обреченного эволюцией на вымирание, но все-таки сохранившегося. Невозможно было не любоваться.
В распахнутые ворота заглянул проходивший мимо Шон.
– Маслопровод барахлит? – спросил он со знанием дела.
– Ага, подкрутил маленько, – откликнулся Мирддин.
– У «Кормаков» всегда так. Или маслопровод, или еще что. Зато если руки откуда надо растут, цены им нет. Не какая-нибудь дрянь хлипкая, вроде «Дагенов»… Тебя, кстати, как звать-то?
– Эмрис я, – сказал Мирддин, не отрывая взгляда от двигателя.
– Из кармартенских, чтоль? – спросил Шон. – Вечно там какие-то Эмрисы, Элвисы…
– Ага, – ухмыльнулся Мирддин. – По матери.
Они обменялись рукопожатием.
– Надолго сюда?
Мирддин передернулся:
– Я че, дурной? Самайн на носу. Домой поеду.
Шон солидно кивнул:
– Давай-давай, поворачивайся. А то шляется тут по лесам шушеры… Вторую неделю серебряные пули льем… У нас всякой нечисти хватает… Ты ушастого-то видел?
– Кого? – поразился Мирддин.
Шон просто просиял:
– Да ты чо? Не знаешь? Блейз наш, святой человек, где-то даненыша подобрал. Малохольный, ваще! Маманя ему шапку малого отдала – так он так и ходит. Ну, безвредный вроде, так-то. Что вылупился? Не веришь? Да наш Блейз вообще и не такое может! А по лесам у нас тут кто только не шастает! Меня один раз чуть под холм не увели. Еду, никого не трогаю, смотрю – фейка. Глазищи – во! Ноги – во! Пальцем манит, и ну я и пошел, не будь дураком. Ну, а она меня в лес! Ну, я к ней целоваться – и тут меня уж заколдобило всего. Страху натерпелся, страсть! Гляжу – мертвые стоят! Ручищи – во! Ну, да Блейз меня вытащил. Блейз, он у нас святой человек! Мы ему все по гроб жизни! Не, ты что так смотришь?! Не, ты что, мне не веришь?!
– Верю-верю, – сказал Мирддин. – Это ж Блейз, он могёт.
Шон хлопнул его плечу:
– Ну, побежал я. Давай, вечером заглядывай, спросишь Шона, тебе покажут. Я тебе расскажу, как оно у нас тут все. Не Глен-Глехи какое-нибудь!
Шон быстро зашагал прочь по улице. Мирддин проводил его долгим взглядом.
– Однако.
Блейз, не без любопытства наблюдавший за сценой из окошка, покачал головой:
– Смотри, Мирддин. Доиграешься.
– Блейз. Он действительно не понял, с кем разговаривал?
– Так ты же ему глаза отвел. Откуда ж ему понять-то?
– Блейз, я этого не делал. Я знаю, что наводить чары на гостей без позволения хозяев дома – невежливо. Я просто пытался выражаться так, чтобы ему было понятно. Вербально и невербально.
– Мирддин, ты отвел ему глаза. Пусть и без магии. Как он тебя запомнил? Уши, шапка, физиономия постная, спросишь что-то – бубнит, грибы в перчатках чистит. Одно слово – нелюдь. А тут ты. Оброс, болтать по-местному выучился. В мотоцикле копаешься, как нормальный…
– Когда ты говоришь «нормальный», ты имеешь в виду прескриптивную норму или дескриптивную?
Блейз застонал:
– Дескриптивную. Мирддин, не ходил бы ты к нему вечером, ей-богу.
– Мне нужно научиться лучше понимать людей. Поскольку и мои родители, и ты настаиваете, чтобы я, цитирую, «не смел лазить в голову всем подряд», конец цитаты, единственное, что мне остается – это с ними общаться.
Что его поразило вечером – так это чувство полной невидимости. Это были не чары, но что-то очень похожее, его видели – и не видели. Люди говорили с кем-то, кому-то отвечали, этот кто-то занимал с Мирддином одно и то же пространство – но Мирддином не был. Это было похоже на фехтование. На танец. На синхронный перевод. Надо было только вынести себя за скобки, в зону невидимости, и позволить информации течь насквозь, только подхватывая и направляя, угадывая необходимые реплики. Где-то на перекрестке людских взглядов, в фокусе, слегка перед Мирддином, как маска на вытянутой руке, соткался некий Эмрис из Кармартена. Человек. Кем Мирддин, возможно, мог бы стать. Если бы не был Мирддином с Авалона.
Людей было десять – Шон, Диллон, Оран, Калум, Эйдан, Клода, Кэтлин, Морин, Мэдлин, Шевонн. Они гомонили, перекрикивались, смеялись. Сначала на мотоциклах они куда-то ехали, потом что-то пили (какая гадость, и зачем бы это им?), потом горланили, потом опять пили, потом опять ехали. Потом Шон показывал, как работает пулемет, который установлен у него на мотоцикле. Потом все стреляли по очереди. Потом опять ехали. Людям было весело. Мирддин не особо вслушивался в реплики. Стремление не выпасть из процесса занимало все внимание. «Эмрис» махал руками и горланил вместе со всеми. Шон хохотал, хлопал «Эмриса» по спине, «Эмрис» хохотал тоже.
Потом они приехали к какой-то скале над обрывом и полезли вверх. Оттуда открывалась вся округа. Людям было весело. Мирддин пытался понять природу этого чувства, но внимание соскальзывало.
– Шон! Шон, куда ты лезешь, чтоб тебя!
– Отсюда вся округа обстреливается! Если что, закрепиться можно! Вооот… вооот тут!
– Чтоб тебя черти взяли! И правда!
– Чур меня! Кто тебя за язык тянул? Самайн скоро!
– Не труусь! Черти?! Да кто угодно!
– Пусть приходят!
– Мы им всем покажем!
– Знай наших!
– Мы их всех уроем! И на могиле спляшем! Вот так! – Шон, на самой верхушке скалы, сделал несколько па, высоко выбрасывая вверх колени. Камень под его ногой подвернулся, и Шон полетел вниз.
Мирддин рванулся вперед и схватил его за шиворот. Кожаный ворот куртки затрещал, но выдержал. Мирддин теперь висел на левой руке, а правую оттягивал человек. Внизу плескалась темная вода. Кто-то визжал. Мирддин сделал усилие, выбросил человека наверх и вылез сам. Визг прекратился. Мирддин стал разминать запястье.
