Станислав Гимадеев - Принцип четности
- Можно я пойду домой? - взмолился он. - Ну, сейчас-то я вам зачем? Алексей Петрович, ну...
- Да хватит же! - перебил его Барновский нервно. - Что же это такое-то? Ну, что вы опять заладили, как же это так можно, а? Чтоб я больше не слышал!
Лыткин удрученно шмыгнул носом и умолк.
- Петрович, какого черта мы тянем? - зашипел Филин. - Чего сидеть?
- Погоди, Виктор, - сказал Барновский. - Что-то тут не то.
- Да он пришьет кого-нибудь, пока мы тут яйца высиживаем! Тогда будет то!
- Если бы надо было кого-то пришить, - заметил Кирилл, - зачем бы тогда ждать? Ты что, Виктор?
- Не знаю я... - буркнул Филин. - Курить охота по страшному.
Он вытащил папиросу.
- Никаких "курить", - сказал Барновский глухо. - Подождать, что ли, не можешь?
- Подождать, подождать, - проворчал Филин. - Ч-черт, сколько можно уже ждать! Комары, с-суки, достали уже!
Он сунул незажженную папиросу в рот, стал мусолить ее и хлопать себя по шее и щекам.
В тишине прошло еще минут пять. На лице Барновского, несмотря на сумерки, было заметно некоторое смятение. Видимо, его тоже терзали сомнения, насчет того, стоит тут выжидать или нет, и он до конца не был уверен в своей правоте. Он даже перестал вытирать платком шею и лысину и сидел неподвижно, прикрыв глаза. Барновский принимал решение, и ему было трудно. Но никто так и не успел узнать, что собрался предпринять шеф полиции, поскольку в этот момент неопределенность закончилась.
Из глубины дома донесся тонкий протяжный вопль и оборвался также внезапно, как и начался.
Вся компания подскочила на месте. Буквально на секунду воцарилось легкое замешательство. В следующий момент целая череда истошных криков вспорола тишину двора. Кричала женщина, и среди нечленораздельных звуков два раза отчетливо прозвучало истошное: "Не на-а-до!" Они выскочили из-за угла и бросились к входным дверям. Первыми бежали Кирилл и Филин. В руке у Филина уже был пистолет.
Едва они запрыгнули на первые ступени крыльца, дверь неожиданно распахнулась от резкого удара, и из неосвещенного проема прямо на них с криками вылетела женщина.
- Помогите! - отчаянно завопила она, в первый момент не заметив присутствующих. - Не надо!!!
Она едва не сбила Кирилла и Филина с ног, промчалась по ступеням вниз и врезалась прямо в Сергея и Барновского. Они подхватили ее под руки.
- А-а! - испуганно выкрикнула она, вытаращив на них ошалелые глаза. Кто?!
- Тихо! - рявкнул, как мог Барновский. - Здесь полиция!
Мгновение она стояла в оцепенении, затем надсадно заорала:
- Он же убьет ее!!! Не надо!.. Я же не винова-а-ата!.. Помогите!!!
При этом она мертвой хваткой вцепилась в них. Ноги ее стали подгибаться, и им обоим пришлось приложить немалые усилия, чтобы удержать ее. Женщина была довольно грузной.
Ни Кирилла, ни Филина уже не было на крыльце. Из дома доносились какие-то шумы, грохот и неразборчивые приглушенные выкрики. Надо было бежать туда, но женщина повисла у них на руках.
- Я не виновата!.. - снова заголосила она. - Он умер, умер!.. Я не хочу, чтоб он ее убивал! Не надо-о... я не виновата, что он у-умер!..
Вопли ее резко сорвались в бурные, захлебывающиеся рыдания.
- В дом ее... - пробормотал Барновский. - Вы тоже с нами, - приказал он Лыткину, съежившемуся где-то в стороне. - Господи, что ж это?..
Они подхватили женщину и повели в дом. По пути Сергей успел заметить, что и руки ее, и домашний халат перепачканы кровью. И тогда до него постепенно стал доходить ужасный смысл происходящего. Пока они, кряхтя и спотыкаясь, пробирались через прихожую к комнате, из которой бил свет и доносились звуки, все становилось на свои места с такой простой и одновременно дикой очевидностью. И когда они ввалились в залитую светом комнату, Сергей уже знал, что он увидит.
Узкая кровать в самом центре комнаты, возле нее - Кирилл, застывший неподвижно, на кровати под наброшенной наспех простыней - молодая женщина, глаза прикрыты, волосы разбросаны по подушке; повсюду тазы с водой, табуретки, белоснежное в красных пятнах тряпье, лужи на полу. И маленькая, совсем крохотная ножка, торчащая из окровавленного свертка, лежащего на стуле рядом с кроватью...
В дальнем конце комнаты, на диванчике сидел Чистяков, уронив руки на колени и низко-низко опустив голову. Под ногами у него валялся длинный кухонный нож. Рядом с Чистяковым стоял Филин с опущенным за ненадобностью пистолетом.
- Она жива?.. - хрипло выдохнул Барновский с порога.
- Жива, - произнес Филин, не спуская глаз с Чистякова. - Похоже, он собирался ее прирезать.
Сергей и Барновский довели жену Чистякова до дивана и усадили рядом с мужем. Она продолжала реветь, закрыв лицо ладонями.
Женщина на кровати издала слабый стон. Барновский тяжело и грузно опустился на одну из табуреток, стараясь не смотреть на сверток на стуле, и выволок из недр куртки свой неизменный платок.
- Ты ножик-то забери, забери... - проговорил Барновский Филину.
- Да он теперь не опасный, - процедил Филин. Незажженная сигарета, по-прежнему, торчала у него во рту. Он присел к дивану и подобрал с пола нож. - Эх, Иван, Иван...
- А сын где? - сухо поинтересовался Барновский у Чистякова.
Чистяков никак не прореагировал, он даже не шевельнул ни одним мускулом.
- В другой комнате... - всхлипывая, произнесла его жена. - Спать, наверное, лег...
И она и сам Чистяков были уже достаточно немолоды. Обоим на вид было лет за пятьдесят.
- Спать, значит, лег?.. - вздохнул Барновский. - Охо-хо!.. Где же мои таблетки? - Он стал ощупывать свои карманы, сокрушенно качая головой.
Кирилл, наконец, подал признаки жизни и переминулся с ноги на ногу.
- Она, вроде, без сознания, - произнес он чужим голосом.
Он отступил от кровати на шаг и стал убирать пистолет. При этом он как завороженный смотрел на детскую ножку, и все никак не мог попасть пистолетом в кобуру. Потом он все же оторвал взгляд от свертка, спрятал пистолет и обвел всех присутствующих взглядом. Лицо у него было бледное и вытянутое.
Откуда-то из прихожей раздались слабые шорохи. Барновский со скрипом повернулся на табурете.
- Чего вы там стоите? - спросил он. - Заходите сюда.
В дверном проеме возник Лыткин, робко ступая, вошел в комнату, сделал еще несколько шагов и остановился, втянув голову в плечи.
- Так... - с вздохом сказал Барновский. - Насколько я понимаю, эта женщина, - он показал на лежащую на кровати, - Котельникова Светлана... э-э, Анатольевна? Правильно? Чистяков, я вас спрашиваю!
- Да, - еле слышно отозвался Чистяков, не поднимая головы.
- Значит, - продолжил хмуро Барновский, - когда вы увидели, что ребенок родился мертвым, то решили ее убить?
Чистяков не ответил.
- Чего не сделаешь ради клиента, - процедил Филин. - Да, Иван?
