Тэд Уильямс - Город золотых теней
Рени пожала плечами.
— Не знаю, что и сказать. Пошли обедать. Может, еще вспомнится.
Ксаббу неохотно последовал за ней, остановившись в дверях лифта, чтобы бросить назад прощальный взгляд. Лоб его избороздили морщины.
Сьюзен оказалась права: Джереми был оскорблен, что доктор и ее друзья опоздали на обед на целых двадцать минут.
— Рыбу я не начинал жарить, пока не заслышал ваших шагов, — обвиняющим тоном заявил он, — но за овощи поручиться не могу.
На самом деле овощи были выше всех похвал, а камбала — нежнейшей. Рени не могла и припомнить, когда в последний раз так ела, о чем не преминула сообщить Дако.
Тот, несколько умиротворенный, кивнул, убирая тарелки.
— Доктор Ван Блик предпочла бы питаться сандвичами, — заявил он тоном антиквара, у которого попросили свежий комикс.
Сьюзен рассмеялась.
— Просто мне не хочется подниматься и садиться за стол, когда я работаю. В дни, когда я не пропускаю обед, а еще лучше — и ужин, — вот в эти дни я ощущаю свой возраст. Джереми, неужели ты хочешь, чтобы я была старухой?
— Доктор отнюдь не стара, — ответил он. — Доктор упряма и эгоистична.
Он удалился в кухню.
— Бедняга. — Сьюзен покачала головой. — Он появился в нашем доме, когда мой муж был еще жив. Тогда у нас бывали вечера, приходили гости из университета, иностранцы. Конечно, в то время работы по дому бывало больше. Но он прав — сейчас он меня после завтрака и не видит, если только не надо подписывать счета. Оставляет ядовитые записочки о том, что сделал, а я не оценила. Боюсь, я над ними посмеиваюсь.
Ксаббу наблюдал за Джереми с осторожным любопытством.
— Он похож на брата моей матери: гордый человек, которому под силу больше, чем он делает. Это плохо для его духа.
Сьюзен поджала губы. Рени подумала, что доктор может обидеться.
— Может, вы и правы, — произнесла Сьюзен наконец. — Я не ставила перед Джереми серьезных задач в последнее время, надеялась на собственные силы. Может, это эгоизм с моей стороны. — Она повернулась к Рени: — Он пришел к нам, когда порядка в стране еще не было. Почти необразованный — ты не знаешь, как тебе повезло, Ирен. К твоему рождению школьная система значительно улучшилась. Но я думаю, Джереми мог бы добиться успеха во многих профессиях, будь у него возможность. Он учится быстро и очень старательно. — Доктор опустила глаза на зажатую в старческих пальцах серебряную ложку. — Я надеялась, что его поколение станет последним, которому мы отравили будущее.
Рени не могла не вспомнить собственного отца, тонувшего в невидимом для окружающих океане, не способном найти почву под ногами.
— Я подумаю над вашими словами, Ксаббу. — Сьюзен отложила ложку и торопливо вытерла руки. — Может, я закоснела в своих привычках. Ладно, пошли посмотрим, как там наш загадочный город.
Программы-отобразители превратили кадр в некое подобие разборчивой картины. Город превратился в сад расплывчатых, вытянутых по вертикали многогранников, импрессионистские мазки представляли дороги и колеи надземки. Рени и доктор принялись исправлять детали, добавляя их из собственной памяти там, где программы очистки изображения оказались бессильны. Особенно большую помощь оказал Ксаббу. Зрительная память у него была превосходной: если Рени и Сьюзен лишь помнили, что в стене вроде бы виднелись окна, Ксаббу мог сказать, сколько их было и в каких горел свет.
Еще через час картина приобрела отчетливое сходство с золотым городом, несколько незабываемых секунд горевшим на мониторе Сьюзен. Четкость оставляла желать лучшего, в некоторых местах реконструировать приходилось наобум, но всякий видевший этот город узнал бы изображение.
— Вот отсюда и начнем искать. — Сьюзен склонила голову к плечу. — Хотя чего-то все же не хватает.
— Он больше не похож на настоящий, — ответила Рени. — Пропала… жизненность . Естественно — это же плоская, восстановленная картинка. Но очарование оригинала было в ней. Словно мы смотрели через дыру в экране на реальный город.
— Наверное, ты права. И все-таки более чертовски странного места я не видала. Если оно настоящее, это, должно быть, оно из тех фабричных фибрамидных чудовищ, которые сейчас вырастают за одну ночь на индонезийских островах. — Сьюзен потерла колени. — Эти чертовы сенсоры начинают натирать. Боюсь, на этом придется и закончить, милая моя. Но я начну искать похожие снимки в специализированных сетях — ты ведь на работу еще не вышла, да? Ну вот, тогда этим займусь я. У меня есть три контракта, на которые я могу списать расходы: все от транснационалок, проекты на миллионы человеко-часов; они и не заметят пары лишних коннектов. И у меня есть подруга — ну ладно, знакомая — по имени Мартина Дерубен, совершенно гениальная исследовательница. Посмотрим, может, она знает. Мартина может и бесплатно помочь, если ради доброго дела. — Она снова окинула Рени проницательным взглядом. — Это ведь ради доброго дела? Вижу, что для тебя это очень важно.
Рени сумела только кивнуть.
— Вот и ладно. Пошли. Я вам позвоню, если выйду на след.
На выходе из лифта их встретил Дако. Машина, словно по волшебству, уже ждала у парадного.
Рени обняла доктора Ван Блик и чмокнула в напудренную щечку.
— Спасибо. Так приятно было вас снова увидеть.
Сьюзен улыбнулась.
— Знаешь, чтобы нанести визит, не стоит ждать, пока на тебя насядут виртуальные террористы.
— Ладно. Спасибо вам большое.
Ксаббу пожал доктору руку. Сьюзен не отпускала его несколько секунд, внимательно глядя в лицо.
— Приятно было с вами познакомиться. Надеюсь, вы придете снова.
— С большим удовольствием.
— Отлично. Тогда решено.
Доктор вкатила свое кресло на крыльцо, пока они залезали в машину, и махала им рукой из тени колонн, пока Дако разворачивался, выезжая на длинную аллею.
— Вы печальны.
Ксаббу уже давно вглядывался в нее, отчего Рени становилось неуютно.
— Не печальна. Просто… нервничаю. Каждый раз, когда мне кажется, что дело сдвинулось с мертвой точки, я упираюсь в глухую стену.
— Вам стоит сказать не «я», а «мы».
Его ясные карие глаза укоряли, но у Рени не осталось сил даже испытывать вину.
— Ты очень помог мне, Ксаббу. Конечно.
— Я говорю не о себе, а о вас. Вы не одна — посмотрите, сегодня мы говорили с этой мудрой женщиной, вашим другом, и она поможет нам. Сила в товариществе и семье. — Ксаббу развел руками. — Все мы слабы по сравнению с такими могучими силами, как гроза или песчаная буря.
— Это сильнее песчаной бури. — Рени машинально поискала сигарету, но вспомнила, что в автобусе курить не разрешается. — Если я не совсем сошла с ума, это дело страшнее и удивительнее всего, о чем я только слышала.
