Филип Дик - Обман Инкорпорэйтед (сборник)
– Жарко, – сказала Барбара.
От солнечного тепла на ее лице выступила испарина. Мелкие капельки покрыли ее лоб и шею, медленно скатывались за воротник. Верн тоже чувствовал, что вспотел. Солнце набирало обороты: было всего одиннадцать часов, а жара уже была непереносима. В полдень и вовсе станет как в топке. Да, в тумане есть своя прелесть.
– В чем дело? – спросил Карл.
– Жарко.
– Жарко? Это не жарко. Вот поживете на Юге, узнаете.
– Я жил на Юге, – ответил Верн. – И сейчас жарко. Мне не нравится.
– Вообще-то, здесь жарче, чем снаружи, – сказал Карл. – Неприятное чувство вызывается избытком влажности в атмосфере. В кухне очень влажно. Вода испаряется из раковины…
– Знаю, – сказал Верн. И погрузился в угрюмое молчание. Разговор его раздражал. Какая разница? Разве обязательно сидеть здесь и рассуждать обо всем подряд? Он попытался расслабиться. И почему Карлу нужно поворачивать каждый предмет то одним боком, то другим, рассматривать, изучать? Любая идея, любая мысль как жук под микроскопом для Карла.
Хотя на самом деле его раздражал вовсе не Карл, и он знал это. Верн глянул на Барбару. Она уже встала и собирала посуду со стола. Она раздалась за четыре года. Тяжелее стала, солидней. Раньше была совсем легкой. Но ведь тогда ей было всего двадцать. Он заметил тонкий золотистый пушок на ее руках, когда она поднимала посуду. При свете солнца ее кожа была теплого, сочного золотого цвета. Руки округлились. Он разглядывал ее, пока она не заметила. Тогда он отвернулся.
– Помогите мне, – сказала Барбара.
Похоже, неловкости не избежать. Это очевидно. Он чувствовал, как в комнате нарастает напряжение. Ей не понравилось, как он смотрел. Ей вообще не нравится его присутствие. Он встал, медленно придвинул стул. Карл тоже поднялся, и они оба стояли, не зная, что делать.
– Пошли, – скомандовала Барбара.
– Мы будем их мыть? – спросил Карл.
– Пусть стоят. – Верн подошел к окну и стал смотреть наружу, руки в карманы. На мгновение стало тихо.
– Пусть. – Барбара отошла от раковины и села за стол. Закурила сигарету. – Мне-то какое дело.
Карл неуверенно колебался.
– Может, я пока пойду осмотрюсь. Мне не терпится начать.
Никто ему не ответил.
– В конце концов, здесь ведь все наше. Мы можем распоряжаться всем по своему усмотрению. Наша собственность. И я хочу начать с того, что раскрою все пакеты. – Он захохотал.
– Прямо как в Рождество, – буркнул Верн.
Карл шагнул к двери. Остановился и с надеждой посмотрел на них.
– Кто-нибудь со мной?
– Я слишком часто встречал Рождество, – сказал Верн.
Карл улыбнулся Барбаре, зовя ее взглядом.
– Снаружи такой приятный день. Трава, небо. Местечки, куда можно залезть. Что скажете?
– Времени хватит, – сказала Барбара. – Куда спешить? У нас еще целых семь дней впереди.
Карл не знал, на что решиться. Он явно разрывался между желанием начать исследования и желанием остаться с ними. Если бы они согласились и пошли с ним, проблема была бы решена. Но ни один из них не пошевелился.
Азарт первопроходца оказался сильнее.
– Ну, что ж, увидимся позже. – Он распахнул дверь. – Хотя вообще-то я удивлен. Понять не могу, что вам за охота сидеть тут и… курить.
– Зато вся слава первооткрывателя достанется тебе, – сказал Верн. – Можешь считать себя главным добытчиком.
– Пойду погляжу, что осталось в доме управляющего. Перво-наперво.
– Ладно, – откликнулся Верн.
Дверь за Карлом закрылась. Они слышали, как он медленно спускается по ступеням на дорожку.
– Хороший мальчик, – сказала немного погодя Барбара.
Верн кивнул. Он думал. Может, ему уйти, вернуться к себе в общежитие или в офис. Он видел, Барбара тоже обдумывала такую возможность. Проигравшим оставался тот, кто вытягивал психологический короткий жребий, а ему этого совсем не хотелось. Лучше самому бросить ее, чем дать ей шанс бросить его первой.
Он повернулся к окну спиной.
– Как ты жил? – внезапно спросила Барбара. Ее голос прозвучал громко и хрипло, оба удивились, услышав его. – Как у тебя шли дела?
– Все зависит от того, какие дела иметь в виду, – осторожно ответил Верн.
– Я имею в виду, как шла твоя жизнь вообще?
– Прекрасно.
Какое-то время она молчала.
– Сколько прошло лет? – спросила наконец она. – Три года? Четыре?
– Мы встречались на прошлой неделе, – сказал Верн. – Ты забыла? И вчера вечером в офисе.
– Я не про то.
Конечно, не про то. Как будто он не знал.
– Я вижу, ты куришь. Насколько я помню, раньше ты не курила. Тогда.
Странно было говорить вот так с женщиной, которая формально была ему чужой, почти незнакомой, в то время как на самом деле… Он улыбнулся. Чертовски странно. Какая-то тайна бытия. Что же такое личность? Вот она сидит, холодная, далекая и такая официальная, что ему хочется назвать ее «мисс Малер». Но однажды, много лет назад, он и она провели время вместе. В одной постели. Это, конечно, всего лишь воспоминание, но очень яркое. Но она ли это была? Глаза все те же, но та ли самая душа смотрит из них на мир, что и тогда? Может, теперь это уже новый человек, может быть, раз в несколько лет в человеке рождается новая личность.
– Нет, – сказала Барбара. – Раньше я не курила.
– Верно, – ответил Верн. Прежняя Барбара не курила. А нынешняя, мисс Малер, курит. Разве это может быть один и тот же человек? Ни одна вещь не является самой собой два раза подряд. Камни, мыши, капли воды, снежинки, все разные. Как это называется? Номинализм. Может, то же самое верно и в отношении людей, если посмотреть на одного и того же человека в разные периоды времени. Никто не может быть тем же. Мисс Малер спокойно сидела у стола, вежливая, непреклонная, независимая, далекая. Незнакомка. Человек, которого он едва знал.
Но та же мисс Малер, или другая мисс Малер, прыгнула однажды, четыре года назад, в его постель и, хихикая, вся еще теплая и влажная от пота, прижималась к нему, ластилась, толкалась, стискивала…
Барбара поглядела на него и вспыхнула. Неужели поняла, о чем он думает? Наверное, она и сама думала о том же или о чем-то похожем. Вспоминала другой момент, другое событие, которое они пережили вместе.
– Дай закурить, – попросил Верн.
Она положила пачку на стол. Он подошел и вытащил из нее сигарету.
– Спасибо. – Он закурил и сел напротив. Она молчала. – Ничего, если я посижу здесь?
– Ничего.
– Вот и хорошо. – Он поерзал на стуле. – Хорошие сигареты. Приятный, свежий вкус.
Она ничего не сказала. Может, она вообще не собирается разговаривать? Будет сидеть напротив и молчать?
Барбара посмотрела на него. Взгляд ее был спокоен и ровен, но на щеках горели два ярких пятна. Она явно собиралась что-то сказать. Он еще поерзал и стал ждать.
