Марина Дяченко - Мигрант, или Brevi Finietur
— Наша группа постановила: выводы собеседника имеют литературный творческий потенциал, но бесполезны практически. Историческая справка: предположение о том, что стабилизаторы фальшивы, возникало несколько раз за последние двести лет, развлекало узкую горстку мыслителей, служило причиной научных споров, но никогда ни один безумец не пытался ее проверять… И мы не будем. Собственно, сама идея о такой проверке могла родиться только в разуме мигранта, — видно было, что лысоватый и хотел бы сдержаться, но не может, — да, мигранта, чужого человека со стороны…. Насчет Махайрода — у нас отдельное предложение, которое мы обнародуем в свою очередь… Конец связи.
— Продолжается волеизъявление, — нежно напомнил подсолнух. — На текущий момент — шесть и три сотых за полное отклонение, один и один — за отклонение и репрессии по отношению к группе Махайрода, один и три — за дальнейшее рассмотрение, внимание… зафиксировано решение: по итогам глобального совещания предложение группы Махайрода отклонено. Вопрос решен окончательно.
Крокодил глядел в воду, как гадалка. Или как Офелия за минуту до гибели. На поверхности менялась картинка — какие-то экраны сливались, какие-то, наоборот, дробились, озарялись ярче и гасли. Был в этом какой-то смысл, какой-то ритм, стоило только уловить его…
— Это неправильно, — сказал Крокодил. — Это… невозможно.
— Эти люди тоже принимают ответственность за свое решение, — пробормотал старик.
— Я все-таки плохо сказал? — Крокодил обернулся. — Я не предоставил всех… всего… доказательств.
— Но у вас не было доказательств, — напомнил старик. — Только предположения.
— Я должен был их убедить, — голос Крокодила падал все ниже, уже еле слышный. — Уговорить, вложить им в головы… Я подвел Аиру!
— Андрей, не волнуйтесь так, вас, скорее всего, не осудят.
— Что?
— Вас не сошлют, я об этом.
— Мне плевать! — Крокодил хотел кричать, но не мог — потерял голос.
— Возобновляем трансляцию, — мягко сказал подсолнух, и дробные картинки на водной глади стали укрупняться. — По поводу дела Махайрода, оценки его действий, предъявленных ему обвинений…
Голос пропал. Потемнела вода в реке.
Крокодил выпрямился. Ему показалось, что световоды под потолком сделались ярче.
Техник, одетый в цветочные гирлянды, занервничал, подался вперед, поболтал рукой в воде…
Речная гладь осветилась снова. На экране показался человечек средних лет, явно не житель Раа; Крокодил, остолбенев, узнал этого человечка — невзрачный и тощий, маленький и бледный, он был единственным представителем Вселенского Бюро миграции, с которым Крокодилу доводилось беседовать.
А может, он не был представителем. Может, он и сам был — Бюро; цивилизация-поле, цивилизация-время сконструировала куклу-посланника, чтобы людям было легче общаться.
— Прошу прощения, полноправные граждане, — сказал человечек на языке Раа. — Прошу прощения. Вселенское Бюро считает своим долгом сообщить гражданам Раа, что природа стабилизаторов в целом близка к той, что изложили в своем отчете Консул Махайрод и собеседник Андрей Строганов, а именно: стабилизаторы не являются физическими приборами в той мере, в какой это отражено в сопроводительной документации. Стабилизаторы — символические объекты, принадлежащие к миру идей и крайне незначительно проявляющие себя в мире материи… Бюро обязано сообщить полноправным гражданам, что последние пятнадцать минут стабилизаторы на орбите Раа никак не проявляют себя в физическом мире. Это равносильно утверждению, что стабилизаторы полностью отключены.
Техник вскочил, расплескивая воду.
Бритый старик шумно вздохнул.
Картинка на темной воде дрогнула.
— Бюро сожалеет и приносит извинения за недопонимание, которое случилось, конечно же, из-за нечетких формулировок в сопроводительной документации, — продолжал человечек без тени сожаления в голосе. — Мы рады сообщить гражданам Раа, что они могут использовать спутники — носители стабилизаторов для любых прикладных целей либо вовсе свести с орбиты. Главным достижением на Раа Бюро по-прежнему считает систему миграции, — в голосе человечка прозвучало теперь удовлетворение. — Считая эту программу крайне важной для Вселенной и Раа, Бюро не хотело бы ее сворачивать и готово обсудить новые условия сотрудничества Бюро с гражданской общиной Раа. Следующая консультация — по графику, но при необходимости миграционный офис Раа может отправить внеплановый запрос. Всего хорошего, полноправные граждане.
Вода потемнела.
* * *Сотни людей стояли на набережных, глядя в небо.
Светило солнце, мягкое солнце Раа, на него можно было смотреть не щурясь. Стальными маячками поблескивали самые крупные орбитальные станции.
Ничего не происходило.
Ничего не изменилось.
Трое мальчишек, не обращая внимания на взрослых, гоняли по каналу парусник-катамаран.
* * *— Он спит, — сказал Тимор-Алк. — Он не просыпается вторые сутки.
За последние дни мужчина перестал быть мальчишкой. Дело было не в жесткой светлой бороде, за несколько суток покрывшей его щеки, скулы и подбородок. Тимор-Алк разогнул спину, навсегда выводя себя из утробной позы, и Крокодил впервые увидел в нем равного по опыту, взрослого человека.
Мальчишке он сказал бы: «Аира отдыхает». Он ободряюще улыбнулся бы зеленоволосому, хотя у самого тревожно сосало бы под ложечкой. Он сказал бы: «После такого человек должен немного отдохнуть, правда?» И Тимор-Алку — тому, прежнему, юному, — стало бы легче.
Этому, новому, — нет.
Поэтому Крокодил спросил только:
— Шана вернулась?
— Еще нет. У них там…
— Понимаю.
— Но она связывается каждые полчаса. По-моему, она тоже боится за… него.
— Пошли, — сказал Крокодил.
Над крышей дома Шаны склонялись ветки, полосатое солнце высвечивало лес, носились птицы, из тени попадая на свет, и потому их траектории казались пунктирными. Аира лежал на спине, одетый только в светлые шорты, ничем не укрытый, босиком. Он спал. Остриженные наголо волосы отрастали снова — седым ежиком, совершенно седым.
Он не метался во сне и не менял позы. Он спал, как стоял перед строем, — вытянув руки вдоль тела. Глаза под веками не двигались. Дыхание можно было заметить, только если специально присмотреться. На спокойном лице было написано для всех, кто умеет читать: «Я сделал все, что мог. Ничего не могу изменить». Эта равнодушная отрешенность была такой неестественной на лице Аиры, что у Крокодила мурашки побежали по спине.
