Инна Гарина - Книга без переплета
- Дорогая, - сказал король, - спокойнее! Еще никто ничего не знает. Я могу сейчас же отдать приказ, - он зловеще щелкнул пальцами, - и никто так ничего и не узнает...
Ящерка, затаившаяся под потолком, вздрогнула, но королева в этот момент быстро повернулась к мужу.
- Ну уж нет! Вы не отдадите такого приказа!
Она почти кричала, и на щеках ее выступили красные пятна.
- Довольно я намучилась с вами и с вашим сыном, который целиком и полностью пошел в вас! Мало того, что Ковин не обходит своим вниманием ни одну фрейлину и ни одну служанку во дворце, так теперь он еще раскапризничался с этой свадьбой, попирая наши интересы, а вы потакаете ему! Посол айров предлагал немыслимые сокровища, а вы что ответили, идя на поводу у распущенного мальчишки? Что договор превыше всего! Что хорошенькая девка стоит больше, чем талисманы, дарующие мир и благосостояние! Нет, Редрик...
Она вдруг успокоилась, хотя щеки еще пылали.
- Присядем! Нам нужно обсудить этот вопрос не торопясь...
Изящное кресло с гнутыми ножками заскрипело под тяжестью его величества. Король недовольно пыхтел, с трудом втискивая свою особу между подлокотниками. Королева же присела на самый краешек сиденья и опустила на стол перед собою крепко сжатые руки. Некоторое время она молчала, машинально обводя взглядом свои покои и не видя ничего, будучи полностью погружена в свои мысли.
- Возможно, тебя удивит, Редрик, то, что я собираюсь сказать, неторопливо начала она наконец. - Но вообще-то я уже говорила тебе, как мне не нравится поведение Ковина, особенно в последнее время. В отличие от тебя, я думаю иногда о будущем нашего государства... ни одной стране я не пожелала бы такого короля, каковым грозит стать Ковин. Для него королевская власть - это власть, и только. Он думает о своих удовольствиях, и более его ничто не заботит. Меня он не слушает вовсе, а тебя... только пока ты ему потакаешь. Не спорь со мной, это так! Что станется с Дамором, когда он взойдет на трон? Будет ли он думать о правильном управлении страной и о благополучии своих подданных? Я в этом очень сомневаюсь.
- Он еще молод, - хмуро сказал король.
- Я уже слышала это. Ему тридцать лет, Редрик! И он до сих пор нуждается в твердой руке... Послушай меня. Я умею принимать решения быстро. Мне понравился этот новоявленный принц. Ты знаешь, я неплохо разбираюсь в людях. Он умен, как я успела заметить, и знает, с какой стороны подойти к делу... он играет, но играет тонко. Ни разу за всю свою жизнь - если не считать младенческих лет - твой сын Ковин не обратился ко мне со словами нежности, кроме тех случаев, когда хотел что-нибудь выпросить... Я не хочу сказать, что сердце мое дрогнуло и растаяло оттого, что некий Тайрик посмотрел на меня с искренним восхищением, как на мать и как на королеву. Но я устала от вашего равнодушия и пренебрежения...
Король заворочался в кресле.
- Дорогая...
Она отмахнулась.
- Ты ценишь мой ум, я знаю. Так докажи это еще раз. Поверь мне - принц он или не принц, но Тайрик этот куда более достоин наследовать престол, нежели Ковин... подожди, дослушай! Он умен, повторяю, сдержан и хорошо воспитан. Он понимает, что такое дипломатия и лесть. Он с первого взгляда разобрался, кто есть ты и кто есть я. Если ты всего этого не заметил, то уж я-то заметила, поверь мне...
Королева умолкла, призадумалась.
- И что же? - не выдержал король. - Ты предлагаешь признать его без всякого разбирательства?
Она обратила к нему задумчивый взгляд.
- Разбирательство пройдет своим чередом. Но если он и не наш общий сын, то уж признать его твоим ты должен будешь в любом случае. Вряд ли Сандомелия решилась бы выдать за принца ребенка, рожденного ею от кого-то другого. А если это так, если Тайрик - твой сын... я не постесняюсь признать его и своим тоже. Как бы там ни было, но для Ковина это послужит хорошим уроком...
- Погоди, жена! - нетерпеливо прервал ее король. - Каким уроком? Если мы признаем самозванца, обратной дороги не будет!
- Я готова пережить скандал, - не слушая его, продолжила королева. Рано или поздно любым пересудам настает конец. Пусть будет так.
Король ударил кулаком по столу.
- Ну, нет! Я не готов объявить своим наследником первого попавшегося бастарда!
- Ой-ой-ой, - насмешливо сказала королева. - А если бастардом все-таки является Ковин?
- Ты - мать! - в сердцах воскликнул король. - Ты должна чувствовать! Что говорит твое сердце?
Она пожала плечами.
- Мое сердце молчит. Оно молчит вот уже пятнадцать лет - с тех пор как мальчик по имени Ковин осмелился поднять руку на ту, кого называл матерью. А его отец при этом только рассмеялся... Как хочешь, Редрик, но я на стороне этого претендента. Мне все равно, кто из них двоих является моим сыном. Но Тайрик более достоин быть королем, и мне этого достаточно!
- Посмотрим, - злобно пропыхтел король, выбираясь из тесных объятий кресла. - Я, знаешь ли, как-то привык считать своим сыном Ковина. И не собираюсь отрекаться от него с такой легкостью, с какой это делаешь ты!
Не говоря более ни слова, он выбежал из покоев королевы, с треском захлопнув за собой дверь. Королева только пожала плечами и отвернулась к окну. Лоб ее прорезала глубокая морщина, взгляд сделался отсутствующим.
Ящерка под потолком не стала дожидаться результатов ее раздумий. Вильнув хвостиком, Пэк выбрался из хитросплетения резных узоров и просочился в щелочку меж дверью и притолокой. Сию ценную информацию следовало как можно быстрее довести до сведения Босоногого колдуна...
ГЛАВА 33
Два дня до приезда Сандомелии растянулись на целую вечность. Овечкин и Ловчий сидели безвылазно в своих покоях под надежной охраной и боялись лишний раз открыть рот, дабы нечаянным словом не выдать себя, - ведь помещение могло прослушиваться, да наверняка и прослушивалось. Пэк один раз навестил их, глубокой ночью, вскарабкавшись в виде все той же крохотной ящерки по наружной стене здания. И забравшись поочередно под одеяло к одному и к другому, на ухо нашептал им последние новости - о том, что королева Дамора на стороне самозванца и что Босоногий колдун готовит последний, решительный удар, долженствующий развеять все сомнения.
Напряжение, однако, не отпускало Михаила Анатольевича, ибо, как бы ни повернулось дело, до конца было еще далеко. Пока что он справился неплохо, благодаря нежданному вдохновению, и Ловчий выразил ему свое восхищение, воздев кверху сразу два больших пальца. Но ожидание в полном бездействии очень нервировало. Боясь выпасть из роли, он заставлял себя думать только о том, примут ли его в конце концов король с королевой, и сочинял фальшивые воспоминания о своей прошлой жизни в тихом монастыре. Чисто интуитивно он нашел самый подходящий для своего характера образ мнимого принца замкнутого, но сентиментального и пылкого человека, отнюдь не рвущегося к власти, однако готового принять на себя это нелегкое бремя, раз уж нельзя иначе. Он был философом и фаталистом, этот Тайрик, и очень хотел жить со всеми в мире. Королева, кажется, разгадала его игру, но она была умна, очень умна, и - несчастна. И она была на его стороне. Михаил Анатольевич немножко удивлялся сам себе и своим неожиданным способностям. Чего только не сокрыто в человеке до поры до времени!
