Никита Елисеев - Судьба драконов в послевоенной галактике
- Ладно, - я, честно говоря, и хотел уехать: Кэт лучше со Степаном разберется, - сейчас, подождите немного...
Я прикрыл дверь, повернулся. Кэт усадила Степана на диван, гладила по голове, успокаивала.
Я вздрогнул. Это слишком напоминало мне ту... самую сцену на другой планете и здесь, у седьмого болота...
Нечто, жившее во мне, существовавшее во мне всегда, хихикнуло, гоготнуло: "Как она может гладить эту мразь?.. Как она может любить эту зеленую тварь?.."
- Степа, - сказал я, - в жизни бывает всякое, но что бы ни случилось, помни: у тебя есть мы... Я и мама - понимаешь? Ведь это немало...
- Немало, - сказал Степа и погялдел на меня, - немало.
Я отвернулся.
В Конторе я чуть было не поссорился с Глафирой... Мне совершенно незачем было туда ехать. Вполне обошлись бы и одним Валентином Аскерхановичем. А Глафира приволокла в Контору всех. Покуда звонили координатору сектора, покуда списывали данные Куродо...
Вернулись домой поздно. Вызовов не было. Я спросил у Кэт:
- Степа пошел в спортзал?
Кэт кивнула. Мне стало не по себе.
- Я заглядывал в спортзал: по пути из Конторы мы остановились размяться... Его там не было...
Кэт тоже заволновалась:
- Может, он в библиотеку пошел?
- Что ему там делать? - разозлился я. - Он уже все там перечитал...
- Так уж и все, - улыбнулась Кэт.
- Пойду схожу в библиотеку, - сказал я, - а то что-то душа неспокойна.
- Я с тобой пойду... Мне дома не усидеть...
В коридоре де Кюртис скоблил пику, счищал нагар с острия.
- Вы куда? - поинтересовался он.
- Пройтись, - сказала Кэт, а я добавил: - Степа ушел, и давно его нет. Пойдем поглядим.
Де Кюртис отставил пику, прищурил левый глаз, поглядел оценивающе на поблескивающее острие, вздохнул:
- Нет, надо еще чистить, эвон, как закоптил шампур... Сходите, конечно, - он по новой принялся за чистку, - Степку твоего в Конторе очень хвалят. Старательный, говорят, умный.
- Приятно слышать, - усмехнулся я, - спасибо.
- Не за что, - пожал плечами де Кюртис, - мне это труда не составило.
Мы вышли на улицу, подождали троллейбуса. Кэт прижалась ко мне.
- Знаешь, - сказала она, - мне кажется, что у Степы есть женщина...
- Мне-то кажется, что у него нет женщины, и в этом все дело.
Подошел троллейбус. Мы вошли в него.
- Конечно, в этом, - подтвердила Кэт, - но ты понимаешь, что я хочу сказать...
Я подумал и согласился:
- Да... Понимаю, но мне ему не объяснить, что это не главное.
- Что это?
- Женщины... бабы, любовь... признание.
- А что главное?
- Убить дракона, - живо ответил я, - или убивать драконов, или делать так, чтобы они были неважны, неопасны... Понимаешь?
- Я-то понимаю, - вздохнула Кэт, - хотя...
- Что хотя?
Троллейбус мчался мимо освещенных витрин. Магазины, кафе, ресторанчики - все как на земле, все как наверху - и дико становится, отчего это наверху так мало знают о нас, о тех, что внизу, о тех, кто совсем рядом с...
- Что хотя? - повторил я.
- У тебя была девушка в юности?
- Почему ты спрашиваешь?
- Потому что ты уже ответил...
Я замолчал... Самое главное нельзя было сказать словами. Я вспомнил Гордея. Он однажды донимал своими расспросами провинившегося и вдруг брякнул: "Ты,ебте, запомни: ученый только тот ученый, кто не может обходиться без математики, без, ебте, чисел, а человек только тот, кто не может обходиться без слов... И только самые, самые, ебте, настоящие ученые и люди умудряютсся обходиться без слов и без чисел, но ты не ученый и не настоящий человек, ты, ебте, вор..."
- Да, - сказал я, - у меня была девушка. Еще там... наверху... И я понял... из-за нее. Я не хочу говорить "благодаря"... я ее погубил... А погубив, понял, что главное - убить дракона, все остальное...
Троллейбус остановился. Вошли еще люди.
- Побоку...
- Из пещер набегают, - услышал я краем и насторожился.
Но разговор двух пассажиров потек, потянулся в другую сторону. Они были со стройки, беседовали о "новеньких", о сложностях на разводе, и я перестал прислушиваться.
Мне не понравилась это вот фраза - "из пещер набегают": пещер здесь поблизости не было. "Чего не случается", - подумал я.
Следующая остановка была наша...
Мы вошли в библиотеку.
- О, - обрадовалась библиотекарша, - только что Степан заходил, взял книжку "De moribus Ruthenorum...О мане падме кум, о!" и ушел...
- Что это, - изумленно спросила Кэт, - морибус и падме кум?
- Не знаю, - пожала плечами библиотекарша, - что-то инопланетное. Есть и перевод... Кажется, - она порылась в картотеке, - это значит: "мост, превращающийся под ногами пешеходов в пропасть... мост-ловушка". Ну, ваш Степан, - она улыбнулась, - на всех языках... Это так приятно... Ведь никто, никто не читает в нашем секторе. Только вы с Кэт, Степа, ну, де Кюртис, Миша зайдет иногда.
- Степа, - спросил я, - сказал, куда он пойдет?
- Нет, - удивилась библиотекарша, - нет... Я решила, что он домой пойдет...
Мы вышли на улицу.
Прошлись по туннелю к седьмому болоту...
- Кэт, поезжай домой, позвони в Контору и начальнику школ, может, он с координатором свяжется, а я загляну к "псам"...что-то мне...
- Да, - Кэт вцепилась мне в рукав, - мне тоже, мне тоже.
- Поедешь сама? Или что?
- Мне страшно, - Кэт все стискивала мою руку, - мне очень страшно.
- Поехать с тобой?
- Нет, что ты... Не совсем же я...
Я посадил Кэт в троллейбус и пошел к участку. Здесь совсем близко была "столовая", площадь развода, стройки... Я знал, что это совсем не те места, в которых я бродил, сбежав из маминой лаборатории, но странное чувство не покидало меня: все это уже было, было, нужно только вспомнить.
Я миновал троллейбусную остановку.
Две женщины беседовали у витрины замшелого магазинчика. Одна из них держала в руках сумку. Из сумки торчала палка твердокопченой колбасы. Я проходил мимо и услышал обрывок разговора: "...И на тренажер не похож..."
(...Неводом слуха ведешь по чужим разговорам, и попадаются рвущие, режущие сеть осколки чужих бесед...)
Я подошел к женщинам.
- Простите, - поинтересовался я, - вы говорили о каком-то тренажере или о ком-то, кто похож на тренажер?..
- Да, - охотно пояснила женщина с палкой колбасы, - на стройку залетело тут одно чмо болотное, а там - ребята - ну и поработали... Еще, наверное, работают... Что с вами? - обеспокоилась женщина.
- Ничего, - ответил я, - это - мой сын.
________________ ______________________________________________
Степана привезли в санчасть. Я видел его растерзанное, истоптанное, разорванное тело. Я видел его крылья, обвисшие, волочащиеся по земле. Степан тихо поскуливал, постанывал. Он не разрешал себе орать от боли. Я опустился перед ним на колени, я обнял его огромную безобразную голову.
- Степушка, - забормотал я, - если тебе больно - кричи, Степушка...
