Айзек Азимов - Миры Айзека Азимова. Книга 5
— Я не возьму с собой нож. Я не знаю, как обращаться с ним. Вряд ли у меня получится.
— Чего же проще, господин Селдон? Не ходите туда. Не надо.
— Не ходить у меня тоже вряд ли получится, — сказал Селдон.
Дорс, не скрывая гнева, глянула на него и спросила у Тисальвера:
— А где продаются ножи? Или можно у вас позаимствовать?
— Ножи не принято одалживать! — возмущенно воскликнула Касилия. — Хотите, так покупайте сами.
— Нож купить — не проблема, — объяснил Тисальвер. — Магазинов таких полно. Они, конечно, все подпольные. Но ножи продаются во всех хозяйственных магазинах. Словом, если увидите на вывеске стиральную машину, можете не сомневаться — нож вам там продадут.
— А в Биллиботтон как добраться? — спросил Селдон.
— Экспрессом, — ответил Тисальвер и смутился, заметив, как укоризненно глянула на него Дорс.
— А точнее? — упорствовал Селдон.
— Садитесь на восточный маршрут и следите за указателями. Только… господин Селдон, если уж вам так невтерпеж, вы хоть госпожу Венабили не тащите с собой. К женщинам там относятся… хуже.
— Она не поедет, — успокоил Селдон.
— А я говорю, поедет, — спокойно, уверенно заявила Дорс.
67
Усы у продавца в хозяйственном магазине были роскошные — густые, пушистые, блестящие, вот только подвыцвели с годами, хотя шевелюра его по-прежнему была черной, как смоль, без единой сединки. Увидев Дорс, продавец приосанился, пригладил усы, подкрутил их кончики.
— А вы — не далийка, — кокетливо угадал он.
— Нет, но мне все равно нужен нож.
— Закон не позволяет продавать ножи, — сообщил продавец.
— Я не полицейская ищейка, не правительственный шпион. Просто я еду в Биллиботтон.
— Одна? — изумленно спросил продавец.
— С другом, — и Дорс показала через плечо большим пальцем правой руки на Селдона, который покорно ожидал ее на улице.
— Так значит, вы для него хотите нож купить? — спросил продавец, оценивающе поглядел на Селдона и сделал заключение: — Он тоже не местный. Пускай сам зайдет и купит.
— Он тоже не правительственный шпион. А нож мне нужен для себя.
Продавец покачал головой.
— Ненормальный вы народ, заезжие. Ну, если вам до смерти не терпится потратить ваши денежки, мне-то что…
Он наклонился под прилавок, вытащил футляр, легко, уверенно раскрыл его; блеснуло лезвие ножа.
— Это что, самый большой? — спросила Дорс.
— Самый лучший женский нож.
— Вы мне мужской покажите.
— Он для вас тяжеловат будет. Вы хоть знаете, как ножом пользоваться?
— Научусь, а тяжелый или нет — не важно. Показывайте мужской.
Продавец ухмыльнулся.
— Ну, если хотите…
Он наклонился пониже и достал футляр побольше. Нож на сей раз был гораздо более внушительный — прямо-таки мясницкий.
Улыбаясь, продавец протянул Дорс нож, держа его за лезвие.
— Ну-ка, покажите, как вы его вынимаете, — попросила Дорс.
Продавец медленно продемонстрировал, как обнажается лезвие и как убрать его обратно.
— Вот так повернуть… а потом перехватить, — пояснил он.
— Еще разочек, сэр.
Продавец повторил.
— Хорошо, — кивнула Дорс, — закройте и сделайте вид, что угрожаете мне.
Он медленно замахнулся.
Дорс вырвала у него нож, вернула и сказала:
— Теперь порезче.
Продавец слегка опешил, потом без предупреждения замахнулся левой. Дорс левой же рукой перехватила нож; лезвие мелькнуло и тут же исчезло в рукоятке. У продавца отвисла челюсть.
— Значит, этот у вас самый большой? — как ни в чем не бывало спросила Дорс.
— Да. Но если собираетесь им пользоваться, скоро устанете.
— Ничего. Буду дышать поглубже. И еще один такой же.
— Для вашего друга?
— Нет. Для меня.
— Вы что, двумя ножами орудовать собираетесь?
— У меня же две руки. Продавец вздохнул.
— Ох, госпожа, не суйтесь вы в Биллиботтон. Вы даже не представляете, что там с женщинами делают.
— Догадываюсь. А как засунуть эти ножи в ремень?
— Тот, что на вас, не подойдет, госпожа. Он не годится для ножей. Я бы мог поискать для вас такой, какой нужно.
— А два ножа в нем поместятся?
— Где-то у меня завалялся двойной ремень. Сейчас поищем… Их не очень-то берут.
— Я возьму.
— Боюсь, он вам широковат будет.
— Ничего, подрежу как-нибудь, ушью.
— Но это все вам обойдется недешево.
— Не волнуйтесь, у меня хватит.
Когда Дорс наконец вышла из магазина, Селдон скорчил кислую мину и сообщил:
— Ну у тебя и видок с этим ремнем!
— Правда, Гэри? Такой видок, что неприлично показаться рядом с тобой в Биллиботтоне? Тогда давай вернемся к Тисальверам и никуда не поедем.
— Нет, я сам поеду. Так будет безопаснее.
— Не надо, Гэри. Все решено. Либо мы вместе возвращаемся, либо вместе едем. Я с тобой не расстанусь.
Ее голубые глаза смотрели так уверенно, губы были так сурово сжаты, руки так твердо легли на ремень, что Селдон понял — она не шутит.
— Ладно, — сказал он, — но если ты останешься в живых, и я еще раз увижусь с Челвиком, я потребую с него плату за то, что буду продолжать возиться с психоисторией. Дорс, как бы ты ни была мне дорога, я потребую, чтобы он забрал тебя. Понимаешь?
Дорс неожиданно улыбнулась.
— Не надейся. И не подлизывайся. Со мной этот номер не пройдет. Никто меня не заберет. Понимаешь?
68
Как только мелькнули буквы «Биллиботтон», Дорс и Селдон торопливо выскочили из вагончика экспресса. Первым признаком того, что их ожидало, могла служить хотя бы отсутствующая вторая буква «и» в названии остановки. На ее месте просто горело пятнышко света.
Гэри и Дорс спустились по лестнице и оказались на улице. Было немного за полдень, светло, и на вид улица ничем не отличалась от того района Даля, из которого они уехали.
А вот пахло тут совсем иначе, какой-то тухлятиной, а на тротуаре повсюду валялись кучи мусора. Уборочными машинами, в буквальном смысле слова, не пахло за километр.
И тем не менее — улица как улица, ничего особенного. Откуда же бралась такая напряженность, почему так тяжело дышалось?
Может быть, из-за пешеходов? Их было не больше и не меньше, чем в других местах, но все-таки они были какие-то другие. Обычно в городской сумятице и спешке люди выглядят занятыми, торопливыми, думают о чем-то своем. Только так и можно выжить на Тренторе — игнорировать друг друга, не смотреть встречным в глаза, ни о чем не думать, кроме того, куда и зачем идешь. Или наоборот, как в тихом райончике, где обитали Тисальверы, предаваться ритуальному дружелюбию вечернего променада.
