Айзек Азимов - Три Закона роботехники
– Боюсь, друг Элидж, что это невозможно. Они не могут покинуть лайнер из-за карантина. И по той же причине к ним не можете явиться вы.
– Да, конечно, Дэниил, но я имел в виду беседу по видеофону.
– К сожалению, они вряд ли согласятся, чтобы их допрашивал простой полицейский следователь. Опять-таки вопрос престижа.
– Ну, а с роботами-то я могу поговорить по видеофону?
– Это, я полагаю, можно будет устроить.
– Попробуем обойтись и этим. Значит, мне придется взять на себя функции робопсихолога-любителя.
– Но вы же сыщик, друг Элидж, а не робопсихолог.
– Ну, неважно. Только прежде, чем я увижусь с ними, давайте поразмыслим. Скажите, а не может ли быть так, что оба робота говорят правду? Например, разговор между математиками велся полунамеками. И тогда каждый робот искренне верит, что идея принадлежала его хозяину. Или оба слышали лишь часть разговора, причем не одну и ту же, и пришли к одному и тому же выводу.
– Абсолютно невозможно, друг Элидж. Оба робота повторяют разговор совершенно одинаково, если не считать главного противоречия.
– Таким образом, несомненно, что один из роботов лжет?
– Да.
– Можно мне будет получить копию показаний, дававшихся в присутствии капитана?
– Я предвидел, что копия может вам понадобиться, и захватил ее с собой.
– Вот и чудесно. А роботам была устроена очная ставка? И это отражено в протоколе?
– Роботы просто рассказали то, что им было известно. Устраивать очную ставку правомочен только робопсихолог.
– Или я?
– Вы – сыщик, друг Элидж, а не…
– Ну ладно, ладно, Даниил. Подумаем-ка еще. При обычных обстоятельствах робот лгать не станет. Однако он солжет, чтобы не нарушить какой-нибудь из трех законов. Он может солгать, чтобы сохранить собственное существование в соответствии с Третьим законом. Еще легче он солжет, чтобы выполнить распоряжение, полученное от человека, поскольку это соответствует Второму закону. И он скорее всего солжет, если это понадобится для спасения человеческой жизни или если он таким способом воспрепятствует тому, чтобы человеку был причинен вред, согласно Первому закону.
– Совершенно верно.
– В данном случае каждый из этих роботов предположительно защищает профессиональную репутацию своего хозяина и ради этого в случае необходимости, несомненно, будет лгать. Ведь профессиональная репутация тут почти эквивалентна жизни, и Первый закон вынудит его ко лжи.
– Однако такой ложью каждый камердинер будет вредить профессиональной репутации другого математика, друг Элидж.
– Да, пожалуй. Но ведь репутация хозяина может представляться ему более значимой и важной, чем репутация любого другого человека. И в этом случае, с его точки зрения, ложь принесет намного меньше вреда, нежели правда.
Сказав это, Элидж Бейли умолк и задумался. Затем он продолжал:
– Ну, хорошо. Так вы мне дадите возможность побеседовать с роботами? Я думаю, лучше будет начать с Р.Аида.
– Робота доктора Себбета?
– Да.
– Ну, так подождите минутку, – сказал Р.Даниил. – Я захватил с собой микроприемник, соединенный с проектором. Мне потребуется только белая стена. Вот эта вполне подойдет, если вы разрешите мне отодвинуть ящики с картотекой.
– Валяйте. Мне что, нужно будет говорить в микрофон?
– Нет. Вы сможете говорить так, словно ваш собеседник находится перед вами. Но, извините, друг Элидж, мне придется еще немножко вас задержать. Я должен сперва связаться с космолетом и вызвать Р.Аида к передатчику.
– Ну, в таком случае, Даниил, может, вы мне пока дадите копии протоколов?
Пока Р.Даниил налаживал оборудование, Элидж Бейли, закурив трубку, принялся перелистывать протоколы, которые передал ему робот.
Через несколько минут Р.Даниил сказал:
– Р.Аид вас ждет, друг Элидж. Но может быть, вы хотели бы еще несколько минут посвятить протоколам?
– Нет, – вздохнул Бейли. – Ничего нового я в них не нахожу. Включайте передатчик и последите, чтобы наш разговор записывался.
На стене появилось двумерное изображение Р.Аида. В отличие от Р.Даниила он вовсе не походил на человека и был сделан из металла. Он был высок, но состоял из нескольких блоков и мало чем отличался от обыкновенных роботов. Бейли заметил только несколько мелких отклонений от привычного стандарта.
– Добрый день, Р.Аид, – сказал Бейли.
– Добрый день, сэр, – ответил Р.Аид негромким и совсем человеческим голосом.
– Ты камердинер Дженнана Себбета, не так ли?
– Да, сэр.
– И давно ты у него служишь?
– Двадцать два года, сэр.
– И репутация твоего хозяина для тебя важна?
– Да, сэр.
– Ты считаешь необходимым защищать его репутацию?
– Да, сэр.
– Наравне с его жизнью?
– Нет, сэр.
– Наравне с репутацией какого-нибудь другого человека?
После некоторого колебания Р.Аид сказал:
– Тут не может быть общего ответа, сэр. В каждом подобном случае решение будет, зависеть от конкретных обстоятельств.
Бейли помолчал, собираясь с мыслями. Этот робот рассуждал много тоньше и логичнее, чем те, с которыми ему приходилось иметь дело до сих пор. И он вовсе не был уверен, что сумеет расставить ему ловушку. Бейли сказал:
– Если бы ты решил, что репутация твоего хозяина важнее репутации другого человека, например Альфреда Гумбольдта, ты бы солгал, чтобы защитить репутацию твоего хозяина?
– Да, сэр.
– Солгал ли ты, давая показания о споре твоего хозяина с доктором Гумбольдтом?
– Нет, сэр.
– Но если бы ты солгал, ты бы отрицал это, чтобы скрыть свою ложь, не так ли?
– Да, сэр.
– В таком случае, – сказал Бейли, – рассмотрим ситуацию поподробнее. Твой хозяин, Дженнан Себбет, имеет репутацию замечательного математика, но он еще очень молод. Если доктор Гумбольдт сказал правду и твой хозяин, не устояв перед искушением, действительно совершил неэтичный поступок, его репутация, конечно, несколько пострадает. Но у него впереди вся жизнь, и он сумеет искупить свой проступок. Его ждет еще много блестящих открытий, и со временем все забудут про эту попытку плагиата, объяснив ее опрометчивостью, свойственной молодым людям. То есть для него все еще поправимо. Если же, с другой стороны, искушению поддался доктор Гумбольдт, то положение создается гораздо более серьезное. Он уже стар, и главные его свершения относятся к прошлому. До сих пор его репутация оставалась незапятнанной. И этот единственный проступок на склоне лет зачеркнет все его славное прошлое, а у него уже не будет времени поправить дело. За остающиеся ему годы он вряд ли сумеет сделать что-нибудь значительное. По сравнению с твоим хозяином доктор Гумбольдт теряет гораздо больше, а возможностей поправить случившееся у него гораздо меньше. Таким образом, ты видишь, что положение Гумбольдта намного более серьезно и чревато, несомненно, более опасными последствиями, не так ли?
