Ильдар Абдульманов - Царь Мира
— Ладно, понял, — весело сказал Владимир, и они с Ляшенко вышли из комнаты.
— А батя здорово запал на эту девку, а? — спросил Владимир.
— Похоже на то, — ответил Ляшенко. — Они еще тогда сцепились с этим режиссером.
— Да? — Владимир вдруг остановился. — А касьяновских ребят не из-за этого замочили?
— Много будешь знать, — усмехнулся Ляшенко, хотя и упрекнул себя за то, что сболтнул лишнего.
— Интересно, — сказал Владимир. — Ну что, займемся им, Леня?
— Ты же знаешь, он БТР спалил, омоновцев положил. Хочешь, чтобы и тебе досталось?
— Ну, это ребята лажанулись. Надо было вырубать его сразу. Пусть он фокусник, но если он будет трупом, молнии ему не помогут.
— Ты что-то задумал?
— Заманить его на то место — помнишь, ты мне показывал? Там же можно палить из пушки, и никто не услышит и не увидит.
Владимир имел в виду заброшенную стройку. Там в свое время военные хотели что-то возвести, но выделенные средства быстро закончились, и все забросили. Остались массивные железобетонные сооружения, где мог укрыться хоть батальон. Однажды Ляшенко использовал это место для лихой разборки. Там можно было и трупы схоронить так, что никто не найдет.
— Ну и как ты его заманишь? Он же не дурак. Ладно, скажу тебе. Касьяновцы его поймали на девицу, завезли на тачке на свалку, а вот что потом было, никто не знает. А кто знает, уже не расскажет. Второй раз такой фокус не пройдет.
— Пройдет. Если эту актриску увезти и сообщить ему. Он за ней кинется. А мы вместо выкупа пришьем его. Папа будет доволен. И баба будет наша.
— А если она не согласится на папу? — язвительно спросил Ляшенко.
— Куда она денется, Леня? Уломаем.
— Одну ты уже уломал, — сказал Ляшенко.
— Ладно-ладно, а то ты сам святой.
— А этих молний ты что, не боишься?
— Я придумал одну штуку. У меня знакомый работает на спасательной станции. Так у них там есть скафандры. Напялил его на себя — и гуляй на здоровье.
— А он спасет от молнии? Ребят БТР не спас.
— Ты же говорил, что эта штука влетела в щель? А у нас щелей не будет.
— Батищев так рассказывал. Влетела, потом взорвалась.
— Ну это как шаровая молния. Можно надеть резиновые костюмы — у них там тоже есть. Да это просто так, для страховки. Возьмем пару автоматов и замочим его с первых очередей. Никто шуршать не будет. Менты нам спасибо скажут в случае чего. А так он оборзеет. Захочет стать здесь хозяином. Пойдет в гору. Потом труднее будет справиться. А у меня на этот городишко свои виды. И у тебя тоже, а?
— Интересно придумано. Так, а воздух? В скафандр воздух качают.
— Да это ерунда. Договоримся с ребятами, приладят пару баллонов на спину. Будет скафандр-акваланг. Нам же он нужен на пять минут.
— Ненадежно вообще-то.
— Да брось ты, Леня. Ты же профи! — Владимир хлопнул кореша по плечу. — Тебе же хочется с этим выскочкой разобраться.
— Ладно, — усмехнулся Ляшенко, и в глазах его блеснул огонек. — Обмозгуем все и попробуем с этими скафандрами. Хрен его знает, сможем стрелять, если напялим?
— Сможем. Поехали на станцию, все опробуем.
— Он не проболтается, друг твой?
— Нет, там все железно.
— Вы Джордж Макговерн, владелец этого замка? Стоявший перед Эдиком худощавый седовласый мужчина был выше его на голову. Осанка, уверенный, спокойный взгляд и ровный голос поневоле заставляли Власова ощущать себя самозванцем.
— Да, — сказал мужчина.
— Вы наверное слышали обо мне. Я Эдуард Власов, Царь Мира.
— Я слышал об этом, — невозмутимо и без насмешки ответил Макговерн.
— Мне нравится ваш замок. Его расположение, окрестности.
— Мне тоже.
— Я вообще люблю Англию и хотел бы здесь поселиться с женой и свитой.
— Здесь — Шотландия, мистер Власов. Она входит в состав Великобритании наравне с Англией.
— А, ну да, я хотел сказать — мне нравится Британия. Мы, знаете, привыкли весь остров называть Англией. — Эдик дружески улыбнулся, но ответной улыбки не последовало. Поэтому его собственная гримаса показалась ему жалкой. Он уже начинал вскипать: собеседник раздражал его одним своим видом. — Одним словом, я хотел бы, чтобы этот замок стал моим.
— Боюсь, что это невозможно.
— Я назвал свой титул для того, чтобы вы поняли: мои возможности практически не ограничены. Я мог бы действовать через ваше правительство — оно обязано исполнять мои желания, как и другие правительства.
— Правительство не может отнять у меня этот замок. Это противоречит нашим законам.
— Я выше законов, — сказал Эдик, стараясь, чтобы хотя бы эта фраза прозвучала веско.
— Вы не Бог, вы всего лишь царь.
— Если для этого надо быть Богом, считайте меня Богом, — холодно и размеренно сказал Эдик и поднял глаза на собеседника, стараясь все же не поднимать при этом головы.
— У нас один Бог, мистер Власов.
— Ну вот что. Отнимать у вас замок я не хотел бы. Речь пойдет о выкупе замка вашим правительством. Вам будет выплачена любая сумма, которую вы назовете.
— Замок не продается. Если вы действительно хотите купить что-то в этом роде, то есть замок неподалеку отсюда, но, по-моему, его уже купил какой-то шейх. Возможно, он согласится уступить его вам.
— Это не то, — нетерпеливо сказал Эдик. — Любая недвижимость продается. Вам могут предоставить другой замок в любом другом месте — в общем, это детали. Хотите — вам выстроят точно такой же.
— А вам?
— Я не могу ждать, я обещал Царице. Я обещал ей именно этот замок. Копии мне не нужны.
— Мне тоже.
— Послушайте, не надо упрямиться. Вы человек старый и мудрый. Зачем вам конфликт, в котором вы неизбежно проиграете? Я понимаю, это родовое гнездо, так сказать, и все прочее, но представьте себе, что его, например, разрушили, взорвали во время военных действий. Он был — и его нет. С этим придется смириться.
— Он есть.
— Это будет мой замок, как вы не поймете?!
— Быть может, вы не все понимаете, мистер Власов.
— Называйте меня Царь Мира или ваше величество.
— Так мы называем королеву, мистер Власов.
— Ну-ну. Кажется, он начинает мне надоедать, — сказал Эдик, и переводчик повернул к нему лицо, раздвинув губы в вопросительной улыбке. — Ну продолжайте, мистер Макговерн: чего я, по-вашему, не понимаю?
Переводчик ловко обратил «мистера» в «сэра», но Эдик это заметил и еще больше разозлился.
— Этот замок построен моими предками. Они жили в нем столетиями. Здесь каждый камень, предмет, клочок земли освящены их духом. — Макговерн говорил без тени высокомерия, или презрения, или назидания. Он объяснял Эдику азбучные истины, как учитель ученику, — не любимцу, но и не придурку. Для Макговерна это действительно были азбучные истины, и он не понимал, что имеет дело с человеком, для которого это все — чисто книжные понятия, что этот человек пришел из страны, совершившей необратимый процесс — с корнем выкорчевавшей свою аристократию. — Даже если я умру и вы поселитесь в этом замке — а пока я жив, этого не произойдет, — все равно он останется для вас чужим. Можно купить или отнять что-то, но нельзя этим завладеть, если это «что-то» имеет душу, если оно живое. Для меня это все живое. Вы можете убить меня, разрушить или купить этот замок у моих наследников, но вы не можете завладеть им.
