Василий Гозалишвили - Демон
Боеприпасов хватило на четыре такие атаки: потом пришлось перезаряжаться. Пока погрузочные автоматы забивали «Посвисты» ракетами и снарядами, я попытался оценить нанесенный врагу ущерб. По моим подсчетам получалось, что Циклопы потеряли около сотни кораблей, в основном истребителей и корветов. Основное ядро из крейсеров и линкоров практически не пострадало, и уже занимало позиции напротив двух орбитальных крепостей. Дождавшись, пока на пульте загорится сигнал окончания перезарядки, я разбил подразделение на две группы по три звена и, объяснив каждому их задачу, сорвался с места.
Первая группа, следуя вслед за мной, вынеслась чуть в сторону от правого фланга Циклопов, и начала пытаться зайти Одноглазым в тыл. Как только их корабли начали разворот с нашу сторону и повернулись к планете боком, то, отсекая небольшую «полоску» от общего строя, прямо за ними рванулась вторая группа. Всаживая ракеты и короткие очереди в подставившиеся суда, они заставили их задергаться и отвлечься от нас. Тут мы проскользнули в образовавшуюся брешь и понеслись параллельно «линии фронта», сбивая всех, до кого могли дотянуться. В центре строя противника началось замешательство: кто-то пытался развернуться, чтобы встретить нас огнем всех орудий, кто-то сохранял предписанный строй, кто-то старался зацепить нас выстрелами из бортовых орудий. — В общем, переполох вышел знатный. Вторая группа, разобравшись со своими противниками, шла параллельным нам курсом чуть ближе к планете, добивая развернутые корабли. За пятнадцатиминутный проход мы сожгли еще восемьдесят шесть кораблей, причем около трети — тяжелых. Правда, один из «Посвистов» потерял двигатель. Впрочем, это было не страшно: Ольга, вместе с остальными детьми дежурившая в кораблях на площадке, тут же вынеслась на орбиту и, поменяв свой корабль на поврежденный, кое-как посадила у ремонтного дока. Следующие два часа продолжались позиционные бои. Циклопы сбили одну крепость, а мы умудрились сократить их количество на треть. А потом удача от нас отвернулась: сначала взорвалось сразу две крепости, и в зазор, появившийся в планетарной обороне, бросилось штук двести кораблей противника, любой ценой стараясь подойти к планете на расстояние гарантированного поражения поверхности термоядерной боеголовкой, и мне пришлось бросать в прорыв всех детей. С их помощью бомбардировки избежать удалось, но из двадцати двух кораблей погибло четырнадцать… В том числе и моя Ольга. Еле сдерживая рыдания, остальные малыши, не реагируя на мои приказы, рванули в самоубийственную атаку в самый центр строя врага, не тратя время на маневры уклонения, а просто стреляя, стреляя, стреляя. Они пробились до линкоров и, не снижая скорости сближения, пошли на абордаж… По одному ребенку на линкор… Мы все пытались их достать, но, увы, не смогли: сразу же после стыковки все восемь «Посвистов» взорвались, унеся с собой и линкоры… Я, скрипя зубами, орал, чтобы все Демоны срочно вернулись к Ключу — три на перезарядку. Потерявшие голову от бешенства и горя ребята повиновались не сразу, но, слава Творцу, добрались без потерь. Немного растерявшиеся от потери флагмана Одноглазые немного отступили от планеты, чтобы перегруппировать свои ряды, и мы получили небольшую передышку. Как раз хватившую на полную перезарядку. Кратко наметив план следующих действий, я разбил все корабли на четверки, и мы тремя группами ворвались в порядком поредевший строй врага. Моментами я просто терял над собой контроль: слезы, застилавшие мои глаза, мешали мне нормально видеть, но я метался между их бортов, вколачивая в каждый по паре ракет и по короткой, экономной очереди. Конца боезапаса я не ощутил: только, поняв, что нажатие на сенсоры пуска ракет и активации орудий ни к чему не приводят, рванулся к планете. Уворачиваясь от выстрелов кораблей Циклопов, я заметил, что Ирины за мной нет, и тут же заорал:
— Иришка! Ты где?
— Заряжаюсь! Со мной все в порядке! — услышав ее голос, я немного расслабился и чуть было не нарвался на залп орудий какого-то корвета. Увернулся, но получил небольшое повреждение: попаданием какого-то шального снаряда у меня заклинило одно бортовое орудие. Но сейчас было не до починки, и я решил на это плюнуть.
Еще час мы терзали врага короткими, но результативными атаками. Практически без потерь, но потом, видимо, из-за накопившейся усталости, столкнулись два наших «Посвиста». Семья ребят из третьего выпуска, Роберто Ланца и Антонины Иевлевой, потерявшая недавно десятилетнего сына, перестала существовать. Еще через двадцать минут погиб Ренат Санчес. Костик, потеряв ведомого, пытался прорваться сквозь строй корветов и потерял один двигатель. Олаф Свенссон и Марта Ламотт, находившиеся ближе всего к бешено отстреливающемуся от шести кораблей мальчишке, смогли к нему прорваться. Но, уничтожив всех его противников и пристыковавшись к его «Посвисту», нашли в рубке окровавленный, замерзший труп. Какой-то шальной снаряд разорвался прямо рядом с ним, буквально за несколько секунд до их стыковки. Потом взорвалась еще одна крепость, и мы снова сдерживали атаки остатков флота Одноглазых на Окаду. Я давно перестал командовать боем: бешенство и сдерживаемые рыдания не давали мне возможности сказать даже слово. Впрочем, объяснять что-либо ребятам было давно уже бессмысленно: они и так делали все, что могли…
Бой продолжался еще часов пять. До тех пор, пока у Циклопов не осталось чуть больше шестидесяти кораблей — поняв, что пробиться через восемь озверевших Демонов им не удастся, они начали уносить ноги. Это не удалось никому: не в таком мы были состоянии, чтобы простить им двадцать восемь жизней детей и друзей. И жизни экипажей четырех орбитальных крепостей. Поэтому их убивали на разворотах, на разгоне, перед самым прыжком. И, наконец, добили…
Сели с трудом: усталость навалилась как-то сразу, и от нее сознание стало плыть, руки и ноги потяжелели, а штурвал казался неподъемным. Корабли выглядели просто ужасно: оплавленные близкими взрывами корпуса, вмятины и дыры от неточных попаданий, обломанные надстройки и сорванные обтекатели. Пилоты смотрелись еще хуже: потухшие взгляды, заплаканные лица, в кровь искусанные губы и разодранные ногтями ладони. На заплетающихся ногах выбираясь из кораблей, они на остатках силы воли старались подойти ко мне, чтобы почувствовать, что у них остался хоть кто-то, кто может поделиться с ними силой, уверенностью, теплом…
А я, обнимая каждого из них, повторяя какие-то слова утешения, тупо смотрел на Сашку, бредущего ко мне последним, и вспоминал лица Костика и Ольги, изо всех сил стараясь не разрыдаться.
Заставив ребят дойти до моего дома, я накачал их снотворным и положил спать. Прямо теми парами, которыми они и летали — отрываться друг от друга они ни за что не соглашались. А потом занялся молча переживающей горе Ирой.
