Дмитрий Янковский - Большая Охота
С высоты биотехи были видны отлично, особенно когда я переключил прицел в инфракрасный режим. Их было не меньше сотни, наверное, собрались со всей округи. Я представил, каково экипажу «Кочи» от них отбиваться, да еще не в полном составе, и у меня сжалось сердце. Однако на эмоции времени не было. Подумав, я решил не молотить ракетами по стаям хаотично, а расчистить какой-нибудь сектор, чтобы Борис мог переключить внимание на другие. Если бы знать, каким курсом идет батиплан и как он расположен в пространстве, я бы взялся бить торпеды со стороны какого-нибудь борта, поскольку борта у нашего корабля были менее защищены, чем оснащенные орудиями нос и корма. Но я представления не имел о картине подводного боя. О ней можно было судить лишь косвенно, по все более редким взрывам вторичных детонаций.
По тому, что пенных фонтанов над океаном вздымалось все меньше, я сделал вывод о том, что торпедный боезапас «Кочи» стремительно истощается. Возможно, вся нагрузка теперь легла на гарпунные пушки. Их боезапаса хватит надолго, но все же и он не бесконечен. Правда и биотехов в прилегающих акваториях хоть и много, но ограниченное же количество! Трудно было представить, что сюда постепенно подтянутся торпеды со всего мирового океана. Хотя бы потому, что в каталоге моего отца были записи об ограниченных патрульных участках для каждой стаи торпед. Но в каких случаях торпеды могли нарушать эти границы, не знал, наверное, никто. Я предполагал, что одним из таких случаев может быть полное отсутствие тварей на каком-то участке. Так что, если в одном месте убивать торпеды, то они там вскоре появятся. Если убивать снова, опять появятся, но уже в меньших количествах. В результате, если провести конкретный отстрел, то участок акватории очистить невозможно, зато можно снизить концентрацию биотехов в мировом океане. А снижение концентрации – уже много. Уже меньше сил потребуется на оборону. А главное – меньший боезапас.
Чтобы сэкономить хоть немного огневую мощь «Кочи», я с высоты принялся расчищать ракетными ударами ближайший ко мне сектор воображаемого круга с батипланом в центре. Получилось хорошо – одним ракетным пуском можно было выкосить всю стаю, если торпеды шли плотно. Если же стая попадалась растянутая, то все равно три-четыре вторичных детонации происходили с гарантией. Таким образом, я уничтожил стай пять в одном секторе, а потом взялся за соседний. Дело дошло до того, что торпеды начали выпрыгивать из воды под гравилетом и взрываться в воздухе, пытаясь нас поразить. Меня порадовало, что они, наконец, восприняли нас всерьез, поскольку это давало возможность уничтожать тварей, не тратя ракет. Взрываться они взрывались, а урона от них не было никакого, поскольку я мог вести результативный огонь с любой безопасной высоты.
Для удобства я усадил Ольгу за штурвал, а сам занялся стрелковым пультом, используя, в зависимости от ситуации, то ракеты, то огонь бортовых пулеметов. Когда торпеды переставали выпрыгивать из воды, я чуть снижался, дразня их и постреливая, а когда они в бешенстве взлетали в воздух парами и тройками, детонируя одновременно для усиления поражающих факторов, приходилось подниматься на значительную высоту.
Доверяя управление Ольге я, тем не менее, постоянно был вынужден вертеть головой, чтобы не пропустить удар ракетной платформы, вероятность которого повышалась с каждой секундой. У меня уже был опыт поражения ракет на лету, но биотехнологические ракеты бывают очень разными. Одни выращивались платформой внутри пусковых шахт по мере отстрела. Эти имели двигатели, работающие на нитроклетчатке биологического происхождения, а боевая часть состояла из нитрожира. Другие ракеты так же выращивались внутри шахт, но по структуре были скорее киборгами, чем животными. Для их создания платформа использовала механические конструктивные элементы, видимо, упакованные в натальный контейнер вместе с зародышем самой платформы, выращивая вокруг них основную живую плоть. Среди этих конструктивных элементов мог быть жидкотопливный двигатель или даже первые модели водородных генераторов, которые нередко находили на пожарищах уничтоженных биотехами городов. А могли быть… Правда, это произошло лишь однажды… Могли быть ядерные фугасные элементы, которые вращивались в боевую часть биотехнологической ракеты. Однажды, сразу после войны, один из городов был поражен именно ядерным взрывом. Но мнения специалистов расходились: одни говорили о ядерном элементе внутри биотеха, другие уверяли, что удар нанесла старая донная ракетная установка, оставшаяся с тех времен, когда ни одного биотеха еще не было создано. Просто включилась, сработала и поразила цель.
Я был больше склонен верить второй гипотезе, поскольку, если бы биотехи обладали ядерным вооружением, они бы от человечества уже давно ничего не оставили. С другой стороны, как говорится, надейся на лучшее, а готовься к худшему. Хотя что тут готовиться? Если бы существовала платформа, снабженная ядерными ракетами, если бы она посчитала нас достойной целью для поражения, то противостоять такой атаке мы бы не смогли. От близкого ядерного взрыва мы бы превратились в пар вместе с гравилетом, даже не успев испугаться. Так что я всматривался вдаль чуть более нервно, чем мне хотелось.
За двадцать минут боя нам с Ольгой удалось уничтожить более семидесяти торпед, часть из которых я поразил выстрелами, а большая часть взорвалась самостоятельно в попытке нас сбить. Ударными волнами от близких взрывов из кабины вынесло остатки акриловых панелей, так что духота нам не грозила, однако при наборе скорости на атакующих маневрах врывающийся в кабину поток встречного воздуха здорово мешал ориентироваться, вышибая слезы из глаз. Но я продолжал расчищать акваторию от биотехов.
Команда «Кочи», благодаря нашим с Ольгой усилиям получила возможность обходиться без сложных маневров, потому что я догадался уничтожать торпеды не секторами, как поначалу, а бить лишь те стаи, которые прорывались на опасную для батиплана дистанцию. Учитывая, что корабль остался фактически без пилотов, такая поддержка с воздуха лишней не была. Заметив и ощутив ее, Борис, по всей видимости, приказал не использовать реактивные торпеды, а ограничил огонь применением гарпунных пушек.
Дважды гравилет был атакован ракетами. Первую я сбил на дистанции более двух километров точным ракетным ударом, а вторая неожиданно рухнула на нас сверху, атаковав по навесной баллистической траектории с погашенным реактивным двигателем. Когда я заметил падающее с небес трехметровое тело, оставалось только полностью открыть диафрагмы и стартануть на пределе скорости. Гравилет бросило вперед, словно из катапульты, но все же мне не удалось как следует сорвать дистанцию, поэтому ударной волной от взрыва нас шарахнуло так, что машину буквально искорежило в воздухе. Вернувшись из небытия, я обнаружил, что гравилет горит в хвостовой части, видимо облитый топливом из разлетевшихся вдребезги турбин. Крылья вывернуло с корнем, часть обшивки снесло. Ольга повисла на ремнях кресла без сознания. Понимая, что технику уже не спасти, я бросился приводить в чувства напарницу.
