Бернард Вербер - День Муравья
Мадам Рамирез поднялась к муравьям на чердак. Надо было очень внимательно присмотреться, чтобы увидеть, что это не живое насекомое, а автомат. Металлические усики, две крошечные видеокамеры с широкоугольным объективом, брюшко-снаряд с кислотой, находящейся в герметичной капсуле, нержавеющие, острые как бритвы мандибулы. Передвигался робот за счет энергии литийной батарейки, расположенной в тораксе. Микропроцессор, вмонтированный в голову, управлял всеми движениями и обрабатывал информацию, получаемую искусственными чувствами.
Глядя в лупу, Летиция любовалась этим шедевром, миниатюрным, как часовой механизм:
— У этой крошечной игрушки невероятные возможности! Шпионаж, война, космические исследования — это революция в создании искусственного интеллекта… А выглядит он совсем как обычный муравей.
— Не только выглядит, — подчеркнула мадам Рамирез. — Чтобы робот был в самом деле эффективным, требуется скопировать и вдохнуть в него настоящий менталитет муравья. Послушайте, что пишет ваш отец.
Она полистала «Энциклопедию» и показала ей отрывок.
166. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ
Антропоморфность: Люди всегда мыслят как люди, и все меряют своей системой ценностей. Потому что они удовлетворены и горды своим умом. Они не сомневаются в собственной логике, они кажутся себе рассудительными. Они судят обо всем только с собственной точки зрения: интеллект, сознание и восприятие мира существуют только человеческие. Франкенштейн — это миф о человеке, способном создать другого человека по своему подобию, как Бог создал Адама. Всегда одна и та же форма! Даже создавая андроидов, люди воспроизводят собственную модель жизни и поведения. Возможно, однажды они сделают себе робота-президента или робота-Папу Римского, но это ничего не изменит в системе их мышления. Но ведь существует много других способов. Муравьи учат нас одному из них. Инопланетяне, может быть, научат другому.
Эдмон Уэллс. «Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том IIЖак Мелье рассеянно жевал жвачку.
— Все это очень интересно. Однако меня по-прежнему занимает один вопрос. Мадам Рамирез, почему вы решили меня убить?
— Поначалу мы опасались не вас, а мадемуазель Уэллс. Мы отслеживали ее публикации и знали, что у нее есть зацепки. О вашем существовании мы и не подозревали.
Мелье энергично задвигал челюстями. Жюльетта продолжала:
— Для слежки за мадемуазель Уэллс мы подослали к ней одного из наших механических муравьев. Наш шпион записал ваши разговоры, и тогда мы поняли, что наиболее опасным из вас двоих были вы. С историей о гамельнском флейтисте вы подошли очень близко к разгадке. Тогда мы решили послать Стаю к вам.
— Вот почему меня обвинили. Но ведь вы не остановились, вы продолжали убивать…
— В руках у профессора Мигеля Синьераза находился конечный продукт. Нашей первостепенной задачей было уничтожить его.
— А где сейчас находится этот идеальный формицид «Бабель»?
— После смерти Синьераза один из наших муравьиных отрядов уничтожил пробирку с этой заразой. Насколько нам известно, другой не существовало. Будем надеяться, что у других ученых не возникнет подобной идеи. Эдмон Уэллс писал, что идеи витают в воздухе… И хорошие, и плохие!
Она вздохнула.
— Итак, теперь вы знаете все. Я ответила на все ваши вопросы. Я ничего от вас не скрыла.
Мадам Рамирез вытянула руки, как будто ждала, что Мелье достанет из кармана наручники.
— Вы можете задержать меня. Арестовать меня. Сгноить в тюрьме. Но я умоляю вас, не трогайте моего мужа. Это по-своему мужественный человек. Он просто не мог представить себе мир без муравьев. Он хотел спасти планетарное богатство, которому угрожала горстка обезумевших от гордыни ученых. Пожалуйста, не трогайте Артура. У него рак, он уже приговорен.
167. НЕТ НОВОСТЕЙ — ПЛОХАЯ НОВОСТЬ
Какие новости о крестовом походе?
Никаких.
Как это никаких? Разве с Запада не было ни одной мухи-гонца?
Шли-пу-ни запустила антенны в рот и начала остервенело чистить их. Она понимает, что все не так просто, как ей бы хотелось. Может быть, муравьи передумали убивать Пальцев?
Королева Шли-пу-ни спрашивает, улажена ли, наконец, проблема с «мятежниками».
Солдат отвечает, что теперь их уже две или три сотни, правда найти их нелегко.
168. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ
11-я заповедь: Этой ночью мне приснился странный сон. Как будто весь Париж поместили в прозрачную банку, все перемешалось, и верхушка Эйфелевой башни оказалась в моем туалете. Перевернуто было все, сам я очутился на потолке, а люди тысячами разбивались о мое закрытое окно. Машины врезались в трубы, фонари торчали из пола. Мебель двигалась, и я выбежал из своей квартиры. Снаружи все было кверху дном: от триумфальной арки остались одни обломки, Нотр-Дам опрокинулся, и его башни ушли глубоко в землю. Из развороченной земли вылетали вагоны метро, выплевывая человеческое месиво. Я бежал среди развалин, пока не уткнулся в огромную стеклянную стену. За стеной был глаз. Единственный глаз, огромный, как небо, и он смотрел на меня. И вот этот глаз, желая увидеть мою реакцию, начал стучать по стене тем, что показалось мне гигантской ложкой. Раздался оглушительный звон, похожий на колокольный. В домах взрывались уцелевшие стекла. А глаз по-прежнему смотрел на меня, он был в сто раз больше солнца. Я бы не хотел, чтобы такое могло произойти в действительности. После этого сна я больше не буду приносить из леса муравейники. Если мои муравьи умрут, я не буду заводить других. Этот сон вдохновил меня на 11-ю заповедь, сначала я последую ей сам, а уже потом предложу окружающим: не делай другим то, чего не желаешь себе. И под словом «другие» я понимаю «всех» других.
Эдмон Уэллс. «Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том II169. В СТРАНЕ ТАРАКАНОВ
Кошка видит пролетающее мимо странное насекомое. Просунув лапу сквозь балконную решетку, она стукает его. Скарабей «Большой Рог» падает. Но 103-й успевает спрыгнуть до столкновения с землей.
Он сильно ударился лапками. Тринадцать этажей — это все-таки высоко.
Скарабею повезло меньше. Его тяжелый каркас разбивается о землю. Так нашел свою смерть бесценный «Большой Рог» — великолепный летающий воин.
Падение 103-го смягчил большой мусорный бак, набитый отбросами. 103-й по-прежнему не отпускает свой кокон.
Он ползет по пестрой растрескавшейся поверхности какого-то ящика. Какое изумительное место! Тут все съедобно, и он воспользовался этим, чтобы подкрепиться. Витают всевозможные запахи, от приятных до зловонных, но у него нет времени определять, что именно тут пахнет. Наверху, на рваной поваренной книге, он заметил какое-то существо. Их множество. Из укрытия за ним наблюдает не меньше тысячи этих существ. Множество длинных усов.
