Ник Перумов - Череп в небесах
– Может, и не тронет, – пожал я плечами. – Если будет воспринимать как часть себя. А вот если будет прямой приказ – так схарчит и даже не поморщится.
– Бррр… – поёжилась Гилви, и страх в её голосе мне не показался наигранным. – Тьфу, тьфу, не хочу про это. Давай лучше ещё разок. Мне та-ак сладко было-о… – потянулась она, вновь приникая ко мне.
Эх, Руслан, пропала твоя чистота. Не смог, не удержался.
Однако, прижимая к себе бьющуюся, закусившую губу Гилви, я до невозможности чётко ощущал в ней биоморфа. Растёкшегося по жилам, неоформленного, несосредоточенного. Вкус этого биоморфа и ощутила Туча, едва вонзив свои жала в шею бедной Гилви.
Кто-то поставил производство биоморфов-людей на широкую ногу. Кто? Где? Когда?
И, чёрт возьми, когда же в действительности человеческая цивилизация столкнулась с биоморфами?
Шифровка 133.
Баклан – Салиму:
Почему не выходите на связь? Немедленно подтвердите получение.
Баклан.Гилви Паттерс действительно доложила Валленштейну свои «соображения». И бедную Катарину Пояркович арестовали. С мутной формулировкой «до выяснения всех обстоятельств утечки информации». Правда, Валленштейна это явно не устроило. Он что-то недоговаривал, и я сильно подозревал, что его слова о том, что dame шарфюрер вне всяких подозрений, были предназначены исключительно для слуха вышеупомянутой шарфюрера.
…А бригаду «Танненберг» в очередной раз срывали. К следующему комплексу, где потерпела неудачу 3-я танковая дивизия.
Мы совершили марш в добрых две сотни километров, к остаткам другого человеческого поселения. И, само собой, увидели ту же картину: вместо пыльных улиц и скелета недостроенного монорельсового вокзала шумел девственный лес.
Промелькнул юркий PKW, украшенный геральдическим щитом с медведем на борту: Нас встречали.
…За три дня боёв от дивизии, по штату имевшей 205 штурмовых танков, осталась ровно одна пятая, пока её командир, фон Виедлинг, своей волей не отдал приказ прекратить атаки. Октопусы сопротивлялись свирепо, а вся могучая артиллерия дивизии ничего не могла сделать – снаряды сбивались на подлёте.
– Счастливы будем помочь вам, Ханс. – Уже прозвучало непременное «без чинов»; Валленштейн позволил себе едва заметную улыбку, и плотно сжатые губы немолодого уже Виедлинга побелели: он явно счёл это за оскорбление.
– Благодарю, Иоахим, – сквозь зубы отозвался он. – Если ты распорядишься развернуть экран, начштаба ознакомит твоих офицеров с ситуацией.
– Конечно, конечно, – усмехнулся Валленштейн; злить немолодого уже генерал-майора его, похоже, забавляло. – Только один вопрос, если позволите. Вот этот лесок, как я понимаю, возник в результате действия Дбигу?
– Да, мы им не препятствовали, – пожал плечами Виедлинг. – Они не проявляли враждебных устремлений. Только в случае наших атак.
Валленштейн кивнул.
– Мы столкнулись с тем же самым, герр генерал-майор. Они не обращали на нас внимания и ограничивались пассивной обороной, контратакуя только по необходимости.
– Штаб ставил вопрос о применении орбитальных бомбардировщиков и нейтронных зарядов, – словно нехотя проговорил Виедлинг. – Отказ пришёл с самого верха. Использование ядерных боеприпасов допустимо только на орбите.
Валленштейн слегка склонил голову.
– Решение совершенно верное. Мы не можем причинять ущерб экологии планеты.
– Итак, к делу, господа, – объявил Виедлинг. – Начальник штаба, оберст Бейгель, введёт вас в курс происходяшего.
…Мы смотрели в бинокли на «передний край» обороны октопусов. Несмотря на всю технику, командиры по-прежнему предпочитали личные рекогносцировки. Тем более что нам могли предложить только спутниковые фотографии, а все беспилотные разведчики, дерзнувшие сунуться к комплексу Дбигу, ждала печальная судьба. Осьминоги всерьёз озаботились тем, чтобы им не мешали, во всяком случае, помехи они ставили основательные, забивая все каналы нашей аппаратуры.
Громадные машины Дбигу деловито крушили остатки человеческих строений. Словно гусеницы, они пожирали пластик, металл и камень, оставляя за собой чистую, парящую землю, которую так и тянуло назвать «плодородной».
– Красиво работают, – негромко проговорил Мёхбау.
– Именно, – согласился Рудольф, мой бывший командир взвода, а ныне – командир одного из батальонов.
– И что на них нашло? Решили вернуть планету в первозданный вид? – риторически вопросил Мёхбау.
«Ты даже не знаешь, насколько прав, – подумалось мне. – Дбигу, похоже, нет никакого дела до войны. Их задача – возродить планету такой, какой она была до появления первых поселенцев. Просто, как дважды два. Но почему они приняли на себя этот долг? Почему не жалеют ни крови, ни жизней ради этого? Они ведь не умеют воевать, как оказалось, иначе стёрли бы нас в порошок. Показанный нам ролик – скорее всего, пропаганда. Не может не быть пропагандой. Воинственная, расширяющая день ото дня свои пределы человеческая цивилизация – что она может уважать, кроме военной силы? И что, кроме военной силы, следует ей демонстрировать?..»
А потом, когда потребуется реальная сила, – приходят «матки».
Мы вновь атаковали, почти как пехота Второй мировой, – хорошо ещё, Дбигу пока что не выучились сбивать пули, хотя кто их знает. Мы оставили позади всю технику – всё предполье покрывали обугленные остовы сожжённых панцеркампфвагенов. Двигались цепью, и прежде, чем среди нас стали взрываться мини-ракеты октопусов, уже окрещённые «фаустпатронами», батальон майора Мёхбау проделал нечто, не виданное на фронтах уже более двух столетий, – атаку в полный рост.
Мы бежали прямо на полыхающие вспышками позиции Дбигу, жутко матерясь на самых разных языках, бывших в ходу у верноподданных Империи. В такие минуты общегосударственный язык отчего-то имел тенденцию забываться напрочь. И я сам орал «… мать!» по-русски.
Одним броском мы одолели залитое огнём пространство, и прямо передо мной из какого-то подобия окопа вынырнул октопус в броне.
Он уже не думал о спасении себя. С редкостным хладнокровием и безразличием к собственной жизни он навёл на меня свой «фаустпатрон»; выстрелили мы одновременно, я – в падении. Мой сведённый для этой атаки с ума «штайер» выплюнул разом очередь из оперённых стрел и разрывных снарядов-«двадцаток»; ракета Дбигу с шипением пронеслась у меня над плечом, и умные сенсоры мгновенно затемнили забрало шлема до полной непрозрачности, спасая глаза.
Треск, бульканье, и меня оплетает закованное в кольчатую броню щупальце, притискивает к серому туловищу, из многочисленных пробоин в доспехах хлещет кровь. И сразу же, необычайно остро, я вновь ощутил биоморфа. Вокруг меня, навалившегося на меня, заливающего меня тёмной жидкостью; это было как удар кнута: я внезапно понял, что со мной схватился такой же, как и я, биоморф. Такой же, как я, Гилви, Дариана и ещё Бог знает сколько людей… и нелюдей.
