Брайан Олдисс - Перед закатом Земли (Мир-оранжерея)
Тогда, опустившись на одно колено, Грин заглянул в лицо носильщика снизу вверх и увидел перекрученный болью рот и горящие словно раскаленные угли глаза.
– Насколько я могу доверять этому бери-тащи, друг? – спросил он раба.
Губы на лице раба слабо зашевелились, в попытках произносить слова, от чего они отвыкли на годы долгого молчания. Слова, которые срывались с этих губ, были тяжелы словно камни.
– Плохо… – с трудом прохрипел раб. – Мне плохо… сломаюсь, упаду. Умру в грязи… видишь, мне конец… еще один подъем и все… Йе ничего не хочет знать – дальше Йе понесешь ты… у тебя сильная спина… ты понесешь Йе… он так задумал… мне – лицом в грязь…
Капля горячей влаги упала на руку Грина, и он поспешно отстранился назад; что это было, слеза или слюна, он не мог сказать.
– Благодарю тебя, друг, за то что открыл мне глаза, – проговорил он. Присев рядом с Яттмур, которая занималась с Лареном, он сказал ей:
– С самого начала я чувствовал, что этой болтливой рыбе нельзя доверять. Он решил воспользоваться мной, сделать из меня нового раба-носильщика, после того как его нынешний носильщик умрет – так сказал мне сам раб, а уж он-то должен был узнать повадки бери-тащи лучше всех.
Прежде чем Яттмур успела ответить, раздался громкий рев Содал-Йе:
– Кто-то идет сюда к нам! – крикнул он. – Женщины, быстро поднимите и уложите меня на спину этого лентяя. Яттмур, погаси костер. Грин, поднимись наверх и расскажи мне, что ты видишь.
Взобравшись на кручу берега, Грин принялся вглядываться во мрак, пока за его спиной женщины водружали дельфина на спину раба-носильщика. Даже сквозь хриплое дыхание рабынь, Грин уже слышал те звуки, которые, видимо, обеспокоили Содал-Йе: отдаленный и настойчивый лай и вой, то поднимающийся, то стихающий в яростном ритме. От этих звуков от его лица отлила кровь.
Кроме того он увидел цепочку не менее чем из десяти огненных точек, растянувшуюся в отдалении посреди равнины, но эти огни приближались к ним совсем не с той стороны, откуда доносились пугающие звуки. Потом он заметил движущиеся силуэты; с бьющимся сердцем он напряг зрение, чтобы лучше разглядеть их.
– Я вижу их, – доложил он дельфину. – Они светятся в темноте.
– Значит, это точно воющие – люди-звери, о которых я вам рассказывал. Они движутся к нам?
– Похоже на то. Что мне делать?
– Спускайся сюда к Яттмур и стой тихо. Воющие похожи на острозубых; если их разозлить, то пощады не жди. Я сейчас прикажу моей женщине отправиться вперед и посмотреть, что нас ждет.
Последовали краткие пантомимы обмена жестами, сопровождающиеся рычанием: одна перед тем, как женщина исчезла, другая – после того, как она появилась. Все это время вой и взлаивания приближались к ним, становясь все громче и громче.
– Женщина говорит, что она видела, как мы взбираемся на склон следующего холма впереди, так что, по всей видимости, нам ничего не грозит. Мы затаимся и переждем, пока воющие пройдут мимо; а после двинемся своей дорогой. Яттмур, сделай так, чтобы твой ребенок лежал тихо.
Проникнувшись уверенностью от слов дельфина, они замерли, затаившись под выступом берега реки.
Прошло немного времени, и стая воющих промчалась мимо них, на расстоянии не более броска камня. Их взлаивания и вой, предназначенные запугать возможного противника, то поднимались, то стихали, пока существа проносились мимо. Не видя их, невозможно было сказать, каким способом они передвигаются – бегут ли по земле на двух ногах, на четвереньках или мчатся прыжками. Но скорость, с которой мчалась лихая стая, была так велика, что воющие напоминали собой видения из безумного кошмара.
Хотя шкуры воющих светились тусклым белым светом, форму их тел было невозможно разобрать. Временами казалось, что эти фигуры отдаленно напоминают пародию на человеческие тела. Когда стая воющих вырвалась на равнину и припустилась дальше, унося с собой свой вой, стоящие под берегом ясно заметили, что создания эти велики, хотя и худы словно плети.
Опомнившись, Грин обнаружил, что стоит дрожа и крепко обняв Яттмур и Ларена.
– Что это такое было? – спросила Яттмур.
– Я объяснил тебе, женщина, что это были воющие, – отозвался дельфин, – раса, о которой я уже рассказывал вам, теперь вытесненная на Темную Сторону и обитающая исключительно только здесь. Эта стая вышла на охоту и бежала в поисках добычи, или может быть возвращалась с добычи в свое логово. Нам тоже нужно выступать. И чем скорее мы перевалим через следующую гряду, тем лучше будет мое настроение.
Они снова пустились в путь, но на душе Грина и Яттмур больше не было того спокойствия, которое доставляло им недавно столько радости.
По привычке оглядываясь назад, Грин был единственным, кто все время видел отблески движущихся факелов слева от них, где неподалеку шли следом за ними острозубые. Время от времени в тишине и неподвижности темной равнины до них доносился одиночный лай, словно малая веточка, плывущая по воде.
– Острозубые подбираются к нам все ближе и ближе, – сказал он дельфину. – Они идут за нами почти с самого начала нашего пути, и если мы теперь не поторопимся, они настигнут нас как раз у вершины следующей гряды.
– Не в повадках острозубых такое долгое преследование. Они не способны строить долгие планы и сразу же забывают о причине своего поступка, лишь только начав его. Скорее всего впереди находится нечто, что привлекает их, и скорее всего, это пища. Вместе с тем, во тьме они смелеют; а мы не можем допустить, чтобы на нас напали. Так что давайте поторопимся. Хоп-хо, ленивый пашник, хоп-хо!
Но свет факелов неуклонно приближался к ним. Завершив долгий подъем на следующую гряду, где света над их головами прибавилось, повернувшись, они различили не только светящиеся точки факелов позади, но и очертания держащих их фигур. Стало ясно, что за ними следует целая стая острозубых, хотя их еще и разделяло приличное расстояние.
Их тревога росла. Яттмур заметила другую стаю с факелами, приближающуюся справа, идущую наперерез так же в их сторону. Над пустошами уже разносились эхом тихие, но слышимые все время далекие лай и вой. Становилось ясно, что, собравшись несколькими большими стаями, острозубые намереваются разделаться с ними.
До вершины гряды оставалось уже недалеко и, стремясь добраться туда, они почти бежали.
– Нам нужно перевалить вершину, и тогда мы спасены. Хоп-хо! – погонял дельфин своего носильщика. – Как только мы увидим Щедрые Воды, то нам нечего будет больше бояться. Хоп-хо, болван, до чего же ты ленив и неповоротлив!
Внезапно, не издав ни единого звука, раб-носильщик рухнул под тяжестью дельфина, сбросив свою ношу вперед в лужу воды. Несколько мгновений дельфин лежал там на спине, очевидно, частично оглушенный падением; потом, ударом своего могучего хвоста, он перевернулся на грудь. После чего, со всей изобретательностью изощренного разума, он принялся поносить своего оступившегося носильщика.
