Николай Полунин - Орфей
Шоу-фирма "Экзотика ЛИС'С" пригласила на тур по трем городам России, а также прибалтийским столицам "Вуду Мэгик Трууп", затмившую в недавних гастролях по США великого Дэвида Копперфильда. Потомки "настоящих жрецов вуду" покажут магическое искусство жителям Москвы, Санкт-Петербурга и Екатеринбурга. Лидер "Эм-Ти" (под этим сокращенным именем труппа гремела в Штатах) - Джазбо Третий, пигмей из Конго, и у него, как и у Второго, и у легендарного Первого Джазбо, все передние зубы из чистого золота и в середину каждого вставлен бриллиант.
Спустя одиннадцать дней после разблокирования периметра "Объекта-36", или Территории-3, "Боинг" компании Люфтганза доставил в Шереметьево группу американских туристов. Встретивший их гид, непринужденно улыбаясь, сказал, что восхищен американской любознательностью и интересом к России, которая переживает сейчас отнюдь не лучшие времена. "Вы имели времена и похуже!" выкрикнул кто-то. Группа дружно захохотала. Гид продолжал непринужденно улыбаться. В отличие от подавляющего большинства путешествующих американцев, занимающихся этим на пенсии, здесь были пышущие здоровьем мужчины и женщины всех возрастов и даже молодежь. Расовый состав тоже самый разный. Все цвета кожи, интернациональная Америка. Возле старого индейца все время держались двое латиноамериканской наружности. "Это мой отец! гордо сказал один - И его, - указал на другого. - Мы братья, но у нас разные матери. Отец хочет посмотреть все страны мира. Очередь дошла до России. Он глухонемой, он будет только смотреть". На взгляд гида, оба брата выглядели боксерами-профессионалами. Он ошибался совсем чуть-чуть: это были гориллы - профессионалы-охранники.
Инну Старцеву после двух недель содержания в помещении, которое казалось ей то гостиничным номером, похожим на тюремную камеру, то камерой, замаскированной под номер отеля, вывели, провезли какое-то время в машине без окон и ввели в дом, стоящий среди вековых елей. И воду она недальнюю почувствовала. Обращались, надо сказать, отменно вежливо.
Обойдя круглый обеденный стол под старомодным бахромчатым абажуром, Инна уселась в кожаное кресло и закурила. "Дача академика", - подумала Инна В каком-то старом советском фильме она видела нечто похожее. Очень старом.
Словно подкрепляя впечатление, вошел седой человек в чопорном костюме с галстуком. Расположился напротив и посмотрел на Инну внимательно и долго Она тоже не спешила говорить. В тюремном номере она передумала многое. В отличие от Мишки Хватова Инне не приходило в голову надеяться на чью-либо помощь. Даже ТЕХ. За две недели заточения она даже ни одного сна-приказания не получила от НИХ. Словно ОНИ забыли об Инне. Словно она не служила ИМ верно, и ее выбросили, как ненужную тряпку, занятые более важными делами. А с ней решили подождать, как выкрутится сама.
Такие примерно у Инны были мысли дню к десятому. Поэтому сейчас она молчала Курила свои любимые сигареты, тонкие, черные. И кормили так, будто долго изучали ее, Инны, вкусы. Она почти не сомневалась, что так и было.
А первые слова старика напротив были неожиданны:
- Плохо. Для всех плохо, Инна Аркадьевна, для вас, для меня. Не дождались мы. Не вернулся он. Не захотел больше, видно.
Марат Сергеевич Богомолов переложил протез с колен на край стола. Он очень плохо себя чувствовал. Сказывалось остаточное воздействие встреч с Гордеевым, зачастую весьма продолжительных, и, хотя меры он принимал, накопленное дало о себе знать одномоментно, разом. Богомолова Перевозчик не предупреждал.
- Вы, может быть, думаете, что я начну как-то на вас давить. Требовать объяснений вашего образа жизни по возвращении из Штатов. Его восстановили по дням, если не по часам уже не я. Другие со мной любезно, - усмехнулся, поделились Многое вызывает вопросы. Ваши частые поездки и встречи, представляющиеся на первый взгляд совершенно бессистемными. Последующие судьбы тех, кого вы находили. Ваши открытые счета в четырех МКБ, в Швейцарии в "Кредит Сюисс". Муж, который вас звонками и письмами до сих пор закидывает, не имеет о них никакого представления. У него спрашивали. На днях. Да. Вызывающего недоумение много. У тех, кто это все выяснял. Но не у меня. Дело в том, Инна Аркадьевна, что для меня все это несущественно. Потому что я хорошо знаком с тем, к кому вас вез Хватов и кого мы с вами в итоге так и не дождались.
Инна медленно донесла столбик пепла, раздавила сигарету. Но не сказала ничего.
- Для меня существенно то, что в ваших действиях скрыто от посторонних глаз. Что лежит за видимыми пределами. Как для вас самой, там, внутри, выглядит общение с тем... с теми... вы понимаете? Опишите мне. Даю слово, что это единственное, о чем я вас попрошу. Не бойтесь выдать тайну, ведь вы видите, я знаю и так. Меня интересуют только подробности. В вашем изложении. И расстанемся; обещаю, что больше не побеспокою вас. Продолжайте заниматься тем же, чем занимались, это от вас не зависит, я понимаю.
- То есть вы хотите сказать, что меня привлекать не станут? - начала Инна с самого малого. - Ну, за оружие, например?
- Шалости. Они забыты.
- С чего вы взяли, что я занимаюсь чем-то там незаконным?
- А кто это говорил?
- Тогда почему меня задержали? Без всяких объяснений в тюрьму бросили.
- Инна, ну перестаньте, а? В тюрьме разве так? Поймите вы, все плохо. Мы его не дождались. И если вы расскажете, что вас прошу, то - может быть...
- Откуда вы его знаете? Кто вы?
- Это несущественно.
Инна снова потянулась к пачке, но рука замерла на полдороге.
- Как же несущественно, Марат Сергеевич? - произнесли у нее за спиной. - Простым смертным разве дозволено знать эти тайны? Инна так просто сказать не может. Доверие за доверие. Вы - ей, она - вам. Только так бывает в этом Мире, Присматривающий. Кстати, за Хватова спасибо. Что сохранили. Ну, и всех других. Его вам придется мне вернуть теперь. Да и остальные вам не нужны. Что они вам?
Старик с протезом резко выпрямился, уставился над головой Инны.
- Я ждал вас, - сказал наконец.
- Вот и дождались. Теперь вам хорошо?
Инна ломала сигарету и отчего-то боялась обернуться. Она не узнавала голоса. Не узнавала, не узнавала!
...И они уезжали потом, и она сидела с ним рядом. Как бывало уже здесь, в этом Мире. И как не узнала его голос, так не узнавала сейчас его самого. Он изменился. Он уже был не тот Михаил. Как и она тоже.
- Почему он нас выпустил? Народу у нет много, я видела вокруг дома.
- Ты всего не видела. Отпустил - ну, я же пообещал не пропадать, не уведомив. А сейчас он был не готов. Ни черта он меня не ждал.
- Зачем ты звал меня?
- Это не получилось.
- Но я все равно рада тебя увидеть, Зверь.
- Я уже не Зверь. Да и тем, кто я есть, быть осталось немного.
