Виталий Сертаков - Пленники Пограничья
Стюардессы улыбались, жирная тетка слева через проход спала, разинув рот, а по ковровой дорожке нетвердой походкой, посасывая палец, бродил трехлетний ребенок. Его мать и отец поочередно помогали своему чаду здороваться с пассажирами, взрослые умильно сюсюкали.
Старший все видел и слышал, но ему казалось, что он смотрит телевизор. До самой посадки его не отпускало ощущение нереальности происходящего, хотя обоих оперативников можно было понюхать и потрогать. Старшему хотелось встать и крикнуть, как-то привлечь к себе внимание, чтобы все эти довольно посапывающие, развалившиеся в креслах люди заерзали и вскочили…
Лайнер коснулся земли, а Валька так ничего и не придумал.
— Выходим — и налево, — сказал Андрей. — Дальше пойдешь один. Гостиницу запомнил?
— Да…
— Берешь номер и никуда не выходишь, пока я тебе не позвоню. Мы селимся в соседнем. Не вздумай никому звонить, ни по сотовому, ни по городскому.
— Одна твоя шалость — и операция прекращается, — добавила девушка Наташа. Вальку от ее приветливого голоса передернуло. Служебная жена Андрея была старше «мужа» лет на восемь, и она обладала одним крайне неприятным качеством. Даже когда она стояла к Старшему боком, выпуклые лазоревые глазки настойчиво держали его под прицелом.
— Я не буду звонить.
— Вот и славненько.
И оба погрузились в газеты.
А Старший смотрел вниз, на казавшийся игрушечным аркадный мост, на разноцветные крошечные автобусы, ползущие над ребристой ширью Енисея, и представлял, как двигатель отказывает, и лайнер штопором вонзается в воду.
Это решило бы кучу проблем.
По трапу Старший спускался уже один. Он продирался сквозь галдящую толпу аэропорта и гадал, продолжают за ним следить или отстали. Слава обладал узнаваемой внешностью и атлетической фигурой, а мимо девушки Наташи Валька прошел бы, не оглянувшись.
Существовало три телефонных номера.
Первым делом, еще вчера, следовало звонить Николаю. Это был тот самый парень, что спасал Вальку зимой из питерского метро. Раньше он работал на Оттиса, но после его гибели Коллегия серьезно перетряхнула весь обслуживающий персонал. Николая, как одного из самых надежных, перебросили встречать Лукаса в Красноярск.
Еще можно было набрать Григория, самого главного из Добрых Соседей. Лукас ввел его номер в память телефона на самый крайний случай. Но Валька рассудил, что от деревенских Фэйри в городе толку мало. Следовало поступить как-то так, чтобы вывести Харченко и Тхола из-под удара и при этом остаться в стороне.
Предупредить маму он уже не успевал, да и не поймет она! Мама ведь до сих пор пребывала в уверенности, что Лукас — президент фонда поддержки детских инициатив. Водились у «Карла Маркса» такие визитные карточки…
Заставляя себя не слишком крутить головой, Валька пересек площадь.
Только один человек в отсутствие Маркуса мог принять быстрое решение. Боевой наездник Мария. Десять цифр ее номера Валька заучил еще в тайге. Кажется, они намертво отложились в памяти. Но сообщить Марии о провале — означало моментально подставить маму и Анку.
Теперь сомнений не было, Сергей Сергеевич не блефовал. Они усыпили Лукаса и выведали у него насчет гостиничной брони. Никто, кроме старика, не знал, где Николай заказал номера.
В гостинице Старший первым делом увидел спортсмена Славу. Тот уже заполнил квитанцию, а, может, ничего и не заполнял. Он прошел навстречу, помахивая деревянной шишкой с ключиком от номера.
— Лунин? — приветливо растянула губы бесформенная дама за стойкой. — Распишитесь вот здесь, со вчерашнего дня вас ждем.
Валька кивал, что-то послушно отвечал администратору, еще раз расписался, выслушал лекцию о пользовании телефоном и телевизором, но не запомнил ни единого слова. В номере он выпустил из рук рюкзак, уселся на одну из крахмально хрустящих кроватей и предался размышлениям о собственном ничтожестве. Ему неистово хотелось облечь свои переживания в некую систему, подобрать для них верную форму, чтобы почувствовать себя, наконец, виноватым. Старший, как никогда остро, ощущал нехватку сведений. Он попросту слишком мало успел узнать о мире, проведя детство в деревне. Зато в последние месяцы информационный поток страшной силы буквально выворачивал воспаленные мозги наизнанку.
Он уже готов был поверить, что люди Атласа продались американцам, что ученых оживляли для зловещих подводных разведок, что Тхол-бочонок мог разорить полмира. Но в голове никак не укладывалось, что плохого в строительстве выпаса для маленького Эхуса, который мог стать папашей для целого выводка живых реаниматоров. Все это послушное стадо Валька планировал безвозмездно передать людям. Но у Сергея Сергеевича на этот счет имелось свое мнение.
А в результате Старший оказался в стане врагов. Сергей Сергеевич не требовал денег. Если бы толстяк завел речь о двух миллионах евро, Старшему бы стало намного проще. Он, не рассуждая, согласился бы заплатить в казну государства налоги, сколько насчитают, лишь бы не сажали в тюрьму. Но Сергеевича и молодоженов из соседнего номера не слишком занимали недоимки.
Без стука возник Слава, выдернул из розетки телефон, вместо него подключил другой, упакованный в маленький чемоданчик в комплекте с парой наушников. Когда черная трубка истерически задребезжала, Валька чуть не подпрыгнул на кровати. Слава послушал, положил трубку, затем захрустел фольгой, отправил в пасть батончик «сникерса», задумчиво прошелся по комнате, отпирая дверцы шкафов, одновременно набирая чей-то номер по сотовому. На Вальку он обращал внимания меньше, чем на комара. Тот следил за жующим мучителем, не в силах оторвать от него взгляда, как загнанный на ветку кот следит за сворой псов внизу.
В дверь поскреблись, Слава глянул в щелку, впустил Наташу. Валька вытаращил глаза. Андреева «супруга» из делового костюма успела переодеться в молодежную рвань, из темной шатенки стала прилизанной блондинкой и нацепила очки. Она принесла с собой плоский чемоданчик, которого в полете рядом с ней не наблюдалось, и уединилась в ванной.
Чем-то позвякала там, потом был звук, словно разорвалась ткань, и снова тишина. Когда у Славика тренькнула трубка, Наташа выглянула, утвердительно кивнула. Старший к их тихой беседе не прислушивался, он смотрел на Наташины руки.
Ее рукава были засучены до локтей, а кисти рук оперативница затянула в резиновые перчатки. С перчаток на палас капала вода. Вальке в голову полезли всякие неприятные мысли. В памяти моментально всплыл медицинский столик в «кабинете» Сергея Сергеевича, накрытый белой марлей.
