Константин Радов - Жизнь и деяния графа Александра Читтано, им самим рассказанные.
— Вот, Олександр Иваныч… От чистого сердца, теперь мы с тобой куда хошь готовы…
Небольшой, но увесистый мешок в его руках соблазнительно позвякивает. Но я не спешу взять.
— Петро Григорьич, тебя кто учил хабар дуванить? Не Семен Филиппович, точно: Палий бы постыдился такого.
— Та що такэ?
— Мы как с тобой решали перед походом? Зипуны всякие, оружие — ваши, без спору. А грОши складываете в общий котел с солдатами и делите наравне. Помолчи, сотник — не с тобой розмовляю. Подарком купить меня хотели? Меня купить денег не хватит, хоть весь Царьград ограбь.
Походный атаман опускает голову. По совести, возразить нечего — но идти против своих казаков не менее тяжко. Я не даю времени для ответа.
— И второе. Был уговор христиан не обижать? Тогда какого черта твои молодцы армянских девок валяют?
— Господин бригадир, та много ли тех девок… Разве случайно какие под горячую руку попали…
— Сказал бы я, подо что они вам попали… Этак мы для христианских жителей хуже татар станем. Освободители, нахрен: отцов освободили от денег, дочек от невинности. Ладно, баб можете оставить, им все равно обратного пути нет. А деньги надо переделить — или валите прямо сейчас на все тридцать два румба.
Загорелые лица сереют и вытягиваются. Угроза нешуточная. Смерть, только чужими руками. Большую, хорошо вооруженную флотилию битые на воде очаковские турки атаковать не смеют, а дюжина чаек — их верная добыча. Судьба Чалого и его ватаги у всех на уме. Возвращаться-то надо!
— Не… Ну як же… Погубить нас хочешь, Олександро Иваныч…
— Вы сами погубить себя захотели, когда отдельно гроши раздуванили. Знаете ведь, что за своих людей до последней крайности стоять буду. Ежели по-честному, пожалуйте к моему полковому казначею. Не желаете — прогоню раз и навсегда. Было такое, чтоб я не исполнил своего слова?!
Неостывший кураж после боя — как крылья за спиной. Сегодня мне можно почти всё: умение побеждать дает воинскому начальнику необыкновенную духовную силу. Деньги нужны (давно мечтаю обзавестись вторым комплектом котлов и заставить солдат пить кипяченую воду), но это — не главное. Надо пресечь своеволие и показать, кто здесь хозяин. А еще установить равенство в добыче и не дать развиться взаимной вражде. Ну, а если кто-то думает, что только он имеет право на хабар, а «москаль» пусть воюет за голое жалованье, без такого человека я обойдусь. Полчаса ожесточенного гвалта в стане казаков, и целая депутация тащит медный казан, наполненный монетами. Акче — турецкие копейки — делят не по счету, а на вес, посему развесить казачью и солдатскую доли недолго. В награду за покорность разрешаю завтра погулять по татарским аулам на берегу, в стороне Инкермана.
Согласно расчету времени, на разорение побережья у меня не больше трех дней. Скачут, торопятся гонцы. Исходят смертным потом загнанные кони. Сегодня турецкий адмирал узнает о нашем выходе в море, завтра — о взятии Гезлева. Пошлет, всего скорее, несколько фрегатов. Через пару дней они у инкерманского мыса, еще через три-четыре — в Очакове, и тогда обратно нам прорываться с боем, имея неважные шансы на успех. Ошибка турок, что не перекрыли раньше днепровское устье: привыкли с этой стороны ждать неприятностей только от запорожцев.
Пройдя до устья Альмы (селения стояли пустыми, сопротивляться дураков не было), я повздыхал о Бахчисарае, лежащем всего лишь в двадцати пяти верстах, и отдал приказ на возвращение. Лучше не рисковать зря и иметь день в запасе, ввиду "неизбежных на море случайностей". Каменный Затон отомщен, сотни русских пленников вернутся с нами на родину (большей частью из свежего ясыря, со Слобожанщины). Теперь несколько дней каторжной солдатской работы на веслах — и мы будем в безопасности. Сделав короткие ночные передышки у Тарханкутского мыса и на Тендре, флотилия вышла к устью Днепровского лимана. Показались зеленые бугры северного берега и песчаные отмели южного, белеющие домики очаковских подгородных слобод… Обновленные тяжелые батареи на берегах — и линейный корабль на фарватере.
ДОМАШНИЕ ХЛОПОТЫ
Двухпалубный тяжелый корабль, с прямым вооружением на первых двух мачтах и бизанью под латинский парус. Зеленое знамя с белыми каракулями обвисло на флагштоке. Откуда он взялся? Из Керчи не успеть, это точно. Ждал в Аккермане? А может, пришел с Босфора, еще не зная о наших действиях? Случайность или подготовленная засада? Могли ли турки заранее знать мои планы?
С таким врагом не пошутишь. Больше пятидесяти пушек. На нижней палубе, скорее всего, восемнадцатифунтовки. По английской системе это был бы четвертый класс, тогда наверху девять фунтов, на квартердеке шесть. Впрочем, у турок не угадаешь: они еще сохраняют короткоствольные орудия под каменные ядра. В любом случае, каждый борт сильнее всей моей флотилии. Трехфунтовки на чайках можно вообще не считать: они не пробьют обшивку.
— Что скажешь, капитан?
Савелий Кононов вообще-то капитан-лейтенант, из числа командированных Федором Матвеевичем, однако он капитан флагманской галеры, мой помощник по морской части и почти земляк: учился в Венеции, бегло болтает по-итальянски. Именно русские способны выучиться говорить на итальянском наречии так, что трудно отличить от местных уроженцев; и наоборот, итальянцы на русском. Звуковой строй речи очень сходен. Ну, а поговорить Савелий любит — на любом языке.
— Ширина устья три с половиной версты, турок стоит на якоре почти посередине. Проскочить между ним и батареями? С четырехсот сажен стрелять ему не близко, но уж больно удобно: бортовыми залпами по безответной цели… Ну, если людей не жалеть, пройдем: лодок много, все не перетопят. Абордировать его — не знаю, что выйдет. Всем ведомо, как государь с князем Меншиковым брали шняву «Астрильд» и галиот «Гедан». Только шнява — она и есть шнява. Линейный корабль ежели кто с лодок и атаковал, потом не имел возможности о своей отваге рассказывать. Разве что рыбам.
— Сава, ты вот что скажи. Сможет он маневрировать, или так и будет стоять до конца боя?
— Сейчас штиль, если не считать сии редкие вздохи Зефира. Якорь поднять недолго, но толку-то? Без буксировки ему даже не повернуться. А что, Александр Иваныч?
— С кормы зайти — можно с ним переведаться. Действие бомб ты видел.
Есть другие способы. Взять батарею на косе, десантом. Осматриваю берег в сильную подзорную трубу: позиции укреплены с фрунта и тыла, сильное пехотное прикрытие. Нам артиллерию не подтащить. Лезть на редуты с одними винтовками можно, но очень тяжело: даже при удаче не меньше четверти своих людей положить придется. Потери и так больше, чем хотелось бы: Гезлев обошелся нам в сорок убитых и почти сотню раненых.
