Сергей Чекмаев - Везуха
— А можно, — отчаянно смущаясь, спросила она, — ты меня еще раз поцелуешь?
— Скафандр, тип «Кречет-2», автономный, выдох поступает в изолированное отделение ранца. Связь по гидрофону, — суровый инструктор кивнул бритой головой, поднял шлем, — ничего особенного делать не надо, первое знакомство, так сказать. Доступно?
— Доступно, — кивнул Андрей, — сколько я буду там болтаться? — он кивнул на подсвеченный подводными прожекторами бассейн.
Инструктор пожал плечами.
— Час от силы. Я так понимаю, что времени в обрез, — сказал он с осуждением, — как обычно: давай-давай, быстрее, быстрее! Сроки поджимают! А потом с меня три шкуры спустят, если что случится.
«Э-э, нет, — подумал Андрей, — тут с тебя не три, а тридцать три шкуры снимут, да еще вместе с головой». Но огорчать инструктора он не стал, молча наклонил голову. Шлем отгородил его от мира, звуки стали глухими, будто уши набили ватой.
Инструктор оттопырил большой палец и вопросительно приподнял брови: мол, все в порядке? Андрей кивнул. Впечатление было, словно его посадили в круглый аквариум и с интересом наблюдают за поведением.
«Бедные золотые рыбки, — подумал он, — бедные меченосцы, гуппи, скалярии и ставриды… впрочем, нет. Ставриды — это из другой оперы».
Его на талях опустили в бассейн, вес пропал. Андрей отстегнул тали и стал медленно опускаться. Грузы были подобраны так, чтобы он завис в кубе бассейна, как муха в янтаре. Он поднял голову. Поверхность воды казалась мутным дрожащим зеркалом. Два страхующих аквалангиста кружили вокруг, будто акулы вокруг одинокого пловца.
«И что дальше? Так и буду здесь болтаться?» Когда-то давно он нырял с аквалангом, но плавать в скафандре… Андрей неуклюже развел руками, пытаясь принять горизонтальное положение. Один из аквалангистов подплыл ближе, Андрей махнул на него, отгоняя, как докучливую муху. За время подготовки назойливость персонала Центра его здорово достала:
— Как самочувствие? — спросили его, когда в первый раз крутили в центрифуге и глаза полезли на лоб от перегрузок.
— Супер! — ответил он тогда. — Просто праздник какой-то!! Еще хочу!!
Правда, потом оказалось, что та, первая прокрутка — это были только цветочки.
Свет прожекторов, отражаясь от стен бассейна, резал глаза. Андрей зажмурился. Тело было невесомым и если бы не сковывающий движения скафандр, то ощущения напоминали бы полеты во сне. Не в кошмарах, а в легких добрых снах, когда паришь, как птица, вольно раскинув руки, купаешься в небе.
Вздремнуть, что ли? Или спеть?
— Из-за острова на стрежень… — сфальшивил он дурным голосом.
— Что с вами? — вдруг спросили прямо в ухо. — Переизбыток кислорода? Как самочувствие?
— Нет, нет, — Андрей рассмеялся, — все в порядке. Просто скучно.
«Ну, правильно, связь через гидрофон», — вспомнил он.
— Извините, — сказал он невидимому собеседнику, — я уже наплавался, во как! Давайте, вынимайте меня отсюда.
— Мне приказано…
— Ваши приказы — это ваше дело. Но если кто-то спросит — валите все на меня, мол, потребовал прервать подготовку, пригрозив утоплением.
— Что вы, что вы… — забормотал собеседник, — конечно, сейчас выловим.
«Ну вот, опять работы психологам задал. Будут теперь с тестами приставать…»
Переодевшись, Андрей позвонил полковнику. Тот выслушал его молча.
— Это действительно необходимо? — спросил он, и Андрей ощутил в его голосе недовольство.
— Слушайте, у меня никого нет, только отец и эти девчонки, — начал раздражаться Андрей, — а гарантии, что я вернусь, никакой нет. Дайте же хоть с ними проститься по-человечески.
Полковник вздохнул.
— Хорошо. Надеюсь, к вечеру вы вернетесь.
— Я постараюсь.
«Вот так, — подумал Андрей, отключившись, — и пусть не забывает, что я не один из его мальчиков. Тоже мне — увольнительную разрешил».
Моросил мелкий осенний дождь, машин на трассе было мало. «Дворники» смахивали с лобового стекла капли, за окном мелькали пожелтевшие березы и клены. В зеркале заднего вида маячила «девятка» сопровождения.
«Как там мои девчонки? Скучают или уже и думать забыли? Юлька, наверное, отлынивает от учебы, а Анюта — наоборот, грызет свой „1С“. Что мне им сказать? Командировка. Да, надолго. Я тогда сказал — „на всю зиму“. Теперь бы придумать куда? На самый южный берег Северного Ледовитого океана. Нет, так они меня жалеть будут. Скажу: в Европу, в Париж! Елисейские поля, Монмартр, „Мулен Руж“, „Лидо“, обеды у „Максима“. Булонский лес, падшие женщины… гм… это немного не то… девчонки ревновать будут.
Вот, черт, свозить бы девчонок хоть на недельку куда-нибудь в Европу».
Он попытался разобраться в своем отношении к девочкам. Честно признаться… эх, да что там! Они даже снятся ему. Особенно теперь. Взбалмошная, непоседливая Юлька, с угловатой, но уже оформляющейся фигуркой и Анюта — спокойная, домашняя, с плавными грациозными движениями, какие бывают только в юности, когда условности взрослого мира еще не довлеют над поведением.
«Закатим-ка мы праздник!»
Андрей остановил машину возле большого супермаркета. Народ с тележками, размерами с угольные вагонетки времен «стахановских» рекордов, подметал с полок, все, что видел. Андрей купил огромный торт, долго бродил между стеллажами с разноцветными бутылками и, наконец, махнув рукой, купил бутылку шампанского. Полчаса пришлось потерять в кассе, пока затарившаяся, как для зимовки на льдине тетка оплачивала бесчисленные пакетики, бутылки и свертки.
Возле «девятки» сопровождения хмуро курил парень в кожаной куртке. Увидев выходящего из автоматических дверей Андрея, он бросил окурок и полез за руль.
Приткнув машину возле подъезда, Андрей взглянул на часы — начало шестого, девчонки уже должны быть дома. Да, кстати, вон и окна светятся.
Поднявшись на лифте, он открыл дверь, стараясь не шуметь.
По всей квартире горел свет, на кухне бежала вода, слышались неразборчивые голоса. Скинув ботинки, Андрей тихонько подошел к двери на кухню.
— …вот расскажу Андрею про твои «успехи», посмотрим, как запоешь, — сердито выговаривала Анюта.
— Да? А где он? Может, я оттого и учиться не могу, что его не вижу! Может, у меня все мысли из головы вылетают, когда про него вспомню! — возражала Юлька.
— Ха, было бы чему вылетать!
— Тебе что? Тебе бухгалтерия весь свет белый застит, а я как представлю, что он сейчас один… Кто его накормит, кто порядок наведет…
— Да ты совесть-то имей, в конце-то концов! Ты же палец о палец не ударила, пока он здесь жил. Посуду помоешь — и то спасибо.
