Роберт Хайнлайн - Переменная звезда
Он наклонился ко мне, заглянул в глаза и без тени юмора проговорил:
– Если ты еще раз умрешь, я на тебя очень сильно рассержусь. Ты меня понял?
– А как Герб? А что… я умер?
Сол выпрямился и кивнул.
– Да. Немножко умер.
– Ничего себе. А как…
– Физически – нормально.
На панели внутри капсулы автомедика включился маленький жидкокристаллический дисплей.
– А в другом плане?
– Лучше доктора Льюис в этом смысле никого нет. Пока я размышлял над тем, что может означать это утверждение и чего оно может не означать, желтый свет дисплея стал янтарным. Я знал, что это нехорошо, и приступил к выполнению четырехэтапного цикла циркулярного дыхания. При первом выдохе цвет дисплея снова стал желтым.
– Ли умерла, да? Его сестра-двойняшка? В то время, когда они были на связи?
Дисплей погас.
– Все умерли, – сказал Сол. – Почти.
Он отвернулся и стал медленно ходить по палате.
Я решил, что он выражается образно: все, кто находился на борту корабля, разделили боль Герба. Но голос Сола прозвучал так же странно, как сказанные им слова.
– Господи, как же это ужасно для него! – Я невольно представил себе, каково это могло быть для Герба – разделить смерть сестры, и дисплей снова загорелся и стал желтым. Я сосредочился на дыхании, постарался прогнать этот образ, но дисплей не погас. – От чего она умерла?
Сол на миг растерялся. Он стоял ко мне спиной.
– Давай поговорим об этом позже.
– Все так плохо?
– Хуже.
Он снова принялся ходить из стороны в сторону. До меня начало доходить, что Соломон Шорт произнес семь фраз подряд, ни разу не пошутив.
– Сол, что случилось? У Герба отказал головной мозг? Кто-то еще на корабле умер?
– Никто на этом корабле не умер, ни физически, ни умственно, – ответил Сол.
– Хорошо, но в чем же тогда дело? Почему ты ведешь себя так странно?
– Давай поговорим об этом позже? – заторможенно выговорил он.
– Почему?
Посмотри на меня.
– Ты не готов.
Тут я сел, послав к чертям желтый свет на дисплее.
– Хотелось бы послушать еще чье-нибудь мнение на этот счет, – заявил я. – Кстати говоря, а где доктор Эми? Почему ее здесь нет?
– Она здесь, – сказал Сол.
Я посмотрел в ту сторону, куда он указал пальцем. Доктор Эми лежала в соседней капсуле автомедика.
Я никогда раньше не видел, чтобы кто-то лежал в такой капсуле с каким-то выражением лица. А доктор Эми выглядела так, словно автомедик не работал, словно она страдала от страшной боли. Это было глупо, и стоило мне взглянуть на мониторы, стало ясно, что аппаратура работает нормально, и все-таки…
– Черт возьми, Соломон, что случилось? Что происходит? Я хочу узнать об этом сейчас.
Желтый цвет дисплея стал янтарным. Сол наконец улыбнулся – и я очень об этом пожалел. Это была жалкая пародия на его обычную улыбку.
– Конечно, хочешь, – тихо проговорил он. Он подошел к моей капсуле и, к моему изумлению и страху, наклонился и взял меня за руки и посмотрел мне прямо в глаза. – Это покажется тебе безумным. Потому что так и есть. Но я клянусь тебе: это правда.
– Ладно, говори.
– Солнца[54] больше нет.
Он хотел сказать мне, что сбрендил? Что он – инопланетянин, завладевший телом моего друга? Была ли разница? Не он ли уложил доктора Эми в эту капсулу?
Все это пронеслось в моем сознании за секунду, и Сол сразу заметил в моем взгляде недоверие и догадался, что впервые в жизни я не заметил явной игры слов.
– Не я, – сказал он. – Моя тезка. Звезда.
Это мне мало что дало.
– Что за чушь ты несешь…
– Джоэль, Солнце взорвалось. Его нет. Исчезла вся Солнечная система. То, что не аннигилировало, то стерилизовалось.
Видимо, я сам не почувствовал, как вытаращил глаза.
– Не болтай чепухи. Солнце не может взорваться! Звезды класса G – не сверхновые. В них нет материалов для взрыва. Это просто нево…
– Знаю, – прервал меня Сол. – Знаю.
– Но… тогда… я… о чем ты говоришь? Что, черная дыра или нейтронная звезда, или… еще что-то… но это же глупость несусветная! Это должны были заметить, мы бы знали об этом давным-давно, задолго до того, как это…
Я замолчал, не в силах ничего понять.
– Я говорю тебе: Солнце взорвалось. Я знаю, что это не могло случиться. Но случилось.
– Что?
Я говорю тебе: все, кого мы оставили позади, мертвы. Вплоть до облака Оорта. От человечества во вселенной осталось только девятнадцать колоний. Прости, пожалуйста, – двадцать. Я забыл про "Нью Фронтирз".
Наконец до меня дошло хотя бы буквальное значение его слов.
– Ты не шутишь. Но не может быть, чтобы ты говорил серьезно. Солнце взорвалось?
Он словно бы пожал плечами – хотя на самом деле не сделал этого.
– То, к которому мы привыкли, – да.
– Чушь собачья. Как… как такое могло случиться? Ведь это – самая изученная звезда во вселенной! Как могли астрономы не заметить аномалию…
Меня отвлекло мигание, которое я засек боковым зрением. Я повернул голову и увидел, что маленький дисплей стал ярко-красным и пульсирует.
Сол сказал:
– Я вижу только две возможности. Во-первых, могла иметь место какая-то фундаментальная, грандиозная ошибка в нашем понимании процессов, происходящих внутри звезд. Истинный ученый никогда не скажет: "Это не могло случиться". Самое большее, что он способен сказать, прозвучит примерно так: "Я наблюдаю такое впервые и не могу это объяснить".
Он отпустил меня и развел руками.
– Может быть, звезды класса G2 все-таки иногда взрываются. Эта взорвалась.
– Сол, мы пристально наблюдаем за звездами уже почти целое тысячелетие…
Он кивнул.
– И вполне вероятно, что звезды класса G2 взрываются один раз в тысячелетие или реже того. Возможно, когда-нибудь этому будет найдено объяснение.
– А что говорит Мэтти?
Сол указал на одну из выстроенных в ряд капсул.
– Он там. Накачан успокоительными.
– Боже!
– Он сказал, что почти ожидал этого шесть лет. Что-то насчет каких-то наблюдений, которые он проводил, когда мы покидали Солнечную систему. Говорил, что никто бы не поверил в это без веских доказательств, а больше никто не смог бы такие наблюдения повторить.
– И это сводило его с ума?
– Меня бы точно свело.
Мое сознание не вмещало проблемы Мэтти. Я догадывался, что понадобится очень много времени, чтобы представить, каково это – знать об этом несколько лет и не иметь возможности хоть что-то сделать. Но сейчас мне было не до этого.