Крис Бекетт - Во тьме Эдема
— Мы должны двигаться дальше, — сказал я Тине как-то в конце дня, когда мы сидели на берегу Озера Гэ. — Мы живем здесь уже два бремени, меньше чем в бдне ходьбы от подножия Снежного Мрака, а ведь нас ждет целый Большой Лес!
— Мы уже и так достаточно далеко от Семьи, — возразила Тина. — Никто не захочет уйти еще дальше от друзей, мам и прочих.
— Ну тогда, может, наведаемся в Семью и пригласим еще кого-нибудь присоединиться к нам?
— Джон, — проговорила Тина таким голосом, будто пыталась что-то втолковать малышу. — Ты уничтожил Круг, помнишь? Ты раздробил Семью. Убил Диксона Синегорца. Пусть они не знают точно, что случилось, но догадываются, что что-то стряслось, и не простят нам этого никогда. По крайней мере, Дэвид Красносвет уж точно не простит. Ты ведь и сам это понимаешь.
— Понимаю, конечно, но… мы ведь можем подкрасться незаметно. И тайком опросить народ, не хочет ли кто к нам присоединиться.
Тина фыркнула.
— Отчего ж не попробовать! Правда, кончится это тем, что мы будем лежать в лесу с копьем в спине и проломленной головой. Не забывай, их гораздо больше, чем нас.
Я сидел, опустив ноги в воду, и крошечные светящиеся рыбки покусывали меня за пальцы. В трех-четырех ярдах от нас, под растущими в воде деревьями сияли розовые устрицы, и я хотел было предложить Тине сплавать за ними, как тогда у Глубокого Озера.
— Может, конечно, Дэвид со своими прихвостнями нас всех не тронут, ограничатся только девушками, — продолжала Тина. — И сделают с каждой из нас то, что Диксон Синегорец пытался проделать со мной.
Тина бросила в воду камешек.
— И, если уж на то пошло, — добавила она, — с тобой они сделают то, что тогда предлагал Дэвид. Помнишь? Привяжут к иглодреву, как охотники — мясо, чтобы ты сгорел.
— Ну ладно. Это всего лишь повод к размышлению. Надо либо сходить в Долину Круга и привести еще людей, либо самим двигаться дальше. Сидеть на одном месте нет никакого смысла.
Тина ничего не ответила. Вынула ноги из воды и повернулась ко мне. Вид у нее был усталый, но она все же улыбнулась.
— Тогда, может, переспим? Попробуем сделать еще одного ребеночка?
Я согласился, но, заполучив мое семя, Тина тут же ушла в шалаш и заснула.
А вот мне не спалось. Я взял копья, охотничью сумку и в одиночку ушел в лес. Я часто уходил надолго, на два-три-четыре дня. Иногда вместе с Джерри, иногда с Джеффом, который ехал на Непе, иногда с кем-то еще, но чаще всего — один. Жарил мясо на горячем стволе иглодрева и спал между корнями белосветов, сжимая в руке копье.
* * *Однажды, дней через тридцать-сорок после того, как мы пришли в Большой Лес, я в очередной раз охотился в одиночку в бдне пути от Озера Гэ. Я ненадолго заснул и проснулся от того, что поблизости кто-то сопел и хрустел. Я подумал, что это шерстяки, или ширяки, или еще какие-нибудь яки, и пополз на животе через заросли звездоцветов, чтобы поймать дичь. Мясо, конечно, тащить на себе тяжело, но шкуру-то уж я бы донес.
Я подобрался совсем близко, но, увидев зверей, сразу же понял, что никакие это не шерстяки. Они были размером с дерево, на четырех ногах (каждая — в человеческий рост), и все черным-черным-черные, как леопарды. Еще у них были длинные-предлинные шеи, а наверху шеи, под большой вытянутой головой, росли две руки с ладошками. Двое зверей не спеша объедали дерево, руками подтягивая ветки к ротовым щупальцам и отгрызая светящиеся светоцветы. Третий зверь, опустив морду к земле, заталкивал в пасть пригоршни звездоцветов и медленно жевал.
Я положил стрелу на тетиву лука, но выстрелить не поднялась рука. Как-то неправильно убивать такого огромного зверя. Да и что один человек может с ним сделать? Поэтому я опустил лук и закричал:
— Эй, великаны! Посмотрите на меня!
Звери замерли. Тот, который жевал звездоцветы, поднял голову от земли, остальные, наоборот, опустили головы, и все трое уставились на меня блестящими глазами-плошками, не переставая при этом жевать, сопеть и выпускать газы. Один из зверей громко рыгнул — повеяло кислятиной. И все трое вернулись к своим занятиям, будто меня тут и не было.
Я заметил, что там, где они прошли, в лесу осталась темная полоса шириной ярдов в двадцать-тридцать. Большая темная полоса — ни светоцветов, ни звездоцветов. Даже махавоны облетали ее стороной. Я шел вдоль этой полосы полдня, все дальше уходя от Озера Гэ и ребят. Наверно, ночью в лесу на Земле чувствуешь себя так же.
Наконец я заметил впереди и чуть справа, за деревьями, ровный неяркий огонь. Так светятся озера и ручьи. Я сразу же догадался, что это тот самый водянистый свет, который мы видели с вершины горы, и помчался к нему.
Доброе сердце Джелы! Добежав до края леса, я не поверил собственным глазам: огромное сияющее озеро, такое большое, что другого берега не видно, и глубокое-преглубокое, с гигантскими светящимися волнистыми водорослями, как будто под водой простирался еще один Большой Лес.
Я долго-долго стоял и смотрел вниз с утеса. Среди водорослей сновали рыбы, точно птицы и летучие мыши в чаще. По озеру пробегали холмики воды и падали на берег. Ни слева, ни справа озеру не было ни конца, ни края.
— Там другого берега не видно! — крикнул я ребятам, едва добравшись в лагерь. — Вообще не видно берегов! Оно как море на Земле. Давайте назовем его Мировым озером. Это целый мир, как Лес, Мрак и Подземный мир! Давайте переберемся туда, построим прочные лодки и переплывем на другую сторону!
Но Джела лишь рассмеялась.
— Ты так старался, строил большую изгородь, а теперь хочешь все бросить, даже не закончив?
— Да и как нас найдут земляне, когда прилетят за нами? — добавил Дикс.
Мне пришлось уговаривать их два-три дня, чтобы они согласились просто сходить посмотреть на Мировое озеро.
* * *При мысли об этом я расстроился и разозлился. Я шел с Озера Гэ на Мировое озеро. С тех пор как я впервые туда попал, я побывал там уже раз двадцать-тридцать.
Надо как-то заставить ребят двигаться дальше. И все-таки наведаться в Семью. Пусть Тина права и нас там поднимут на копья или прибьют к дереву, но ведь когда-то все равно придется умереть. Люди тонут, гибнут от лап леопардов, умирают от ядовитых укусов трубочников, от рака и смоляных ожогов. Рождаются дети, которые не могут сосать, и гибнут от голода, а у их матерей болит грудь от прилившего молока. Все мы рано или поздно умрем. Смерть ужасна, но, пока ты жив, есть выбор. Жизнь может стать лучше или хуже.
Я сбил пролетавшую мимо меня переливчатую мышь.
— Шея Тома! Не для того я расколол старую сонную Семью, чтобы по ту сторону Мрака создать другую сонную семью. Я сделал это, чтобы в результате получилось что-то новое.
