Генри Балмер - Мир демонов
Они отнесли его в его старую комнату, после чего все столпились послушать пленку.
Голос Тома Гревиля начал:
— Ваше Преосвященство, я делаю эту запись на случай, если при выходе из этой галактики в нашу со мной что-нибудь случится. Шаренти — прекрасные люди, они дают мне сигнальный пистолет и согласились на пятиминутный сигнал, который даст Чарльтону возможность включить проектор. Я вступил в контакт с Шаренти, с языком проблем не было, они привыкли иметь дело с посторонними цивилизациями и выработали систему быстрого обучения, так что я теперь неплохо говорю на их языке.
Они были поражены тем, что я им рассказал. Большое дело, что они выразили искреннее сожаление по поводу того, что принесли нам столько бед. Но самое главное — это то, что они не воюют с людьми из черных блобов. Война для них, это что-то невыразимое. Они оставили у себя мой пистолет, как какую-то редкость — Шаренти испытывают к нему какое-то боязливое почтение и презрение. Они пытаются установить контакт с кораблями черных блобов, но трагедия в том, что каждый раз, когда они пытаются встретиться, все взрывается. Они прекратили попытки встретиться в гиперкосмосе, и оба корабля выходят сейчас в свой пространственно-временной континуум. У людей из черных блобов есть название, я не могу его выговорить, но у нас есть эквивалент — Жокеи. Потому что они с какой-то звезды из созвездия, которое называется Лошадь.
— Параллельные измерения, — произнесла доктор Таунсенд, настолько поглощенная мыслями, что забыла про ужин.
— Я сказал им, что мы хотели бы остановить разрушения, и они сразу же пошли навстречу. Генераторы Чарльтона их здорово встряхнули. Они получили искаженные радиосигналы, и поэтому не слишком удивились, когда я постучал в люк, но волновались, как бы не произошли какие-нибудь неожиданные поломки или нарушения в их собственных генераторах.
Голос Гревиля был напряжен, видимо, от сознания важности той информации, которую он старался передать — была какая-то вероятность того, что он не перенесет возвращения.
— С той технологией, которая есть у них, они могут создать новый вид двигателя, который сделает гиперкосмическую сферу невидимой и бестелесной. Как я понял, они смогут двигаться, как и сейчас, даже быстрее, при этом никак не мешая нам.
— Слава богу, — сказал Лэкленд.
— Я заканчиваю. Сейчас тут есть интересный материал, чтобы вы, Ваше Преосвященство, в случае, если я… ну, то есть, чтобы вы его получили. Есть хорошие возможности того, что со временем мы тоже создадим соответствующие средства, на которых мы сможем спокойно переходить в другие измерения. Тогда мы будем вести исследования в других измерениях.
Лэкленд выключил магнитофон. Он улыбался.
— Что ж, кажется, наши беды позади.
— Да, — сказал Терри Понсфорд.
— Благодаря одному человеку. Тому Гревилю.
— Согласен. Земля теперь может ждать прихода новой, потрясающей эры. Подумайте — с такими кораблями можно не только исследовать галактику, но и найти новых друзей в других измерениях!
Доктор Таунсенд, Чарльтон, Понсфорд — все они повернулись, когда зашел Гревиль.
— Не могу уснуть, — сказал он. — Принял несколько таблеток — у нас есть работа.
— Да, — сказал Его Преосвященство. — Нам придется начинать совершенно новый проект. Правительство, я уверен, получит вам возглавить его, Гревиль.
Том Гревиль сморщился.
— Неужели мне придется? Я бы предпочел, чтобы возглавили его вы, Ваше Преосвященство, как обычно, пригласили бы туда всех наших друзей и назвали его Проектом Гревиля. Вот тогда работа у меня пойдет.
Он широко всем улыбнулся.
— Для начала, — сказал он. — Охота на блобов окончена.
Bл. Гаков
Фантастический конвейер Кеннета Балмера
Что может объединять два десятка писателей, чьи имена без труда отыскиваются в справочниках и библиографиях англоязычной фантастики: Кен Блейк, Фрэнк Брэндон, Питер Грин, Кеннет Джонс, Талли Зетфорд, Филип Кент, Руперт Клинтон, Эрнест Корли, Бруно Краусс, Эндрю Куиллер, Нил Лэнгхольм, Карл Марас, Мэннинг Норвил, Чарлз Пайк, Ричард Силвер, Чесман Скот, Филип Стрэтфорд, Артур Фрэзер, Адам Харди, Нелсон Шервуд, Алан Берт Эйкерс? То, что за всеми ними стоит один человек. Автор почти полутораста книг — Кеннет Балмер.
Автор этих строк, что греха таить, сам пользуется псевдонимом — но одним! Да и потом — сто пятьдесят книг… Это получается: за тридцать лет — в среднем по одному роману в неделю?!
Может быть, мы имеем дело с заурядным халтурщиком, чей труд на литературном конвейере, если и заслуживает внимания, то разве что составителей Книги рекордов Гиннесса? Да нет, в случае с Кеннетом Балмером все не так просто. И рассказать о «рекордсмене» во всяком случае нелишне.
… Я впервые узнал о его существовании в середине семидесятых годов. Тогда коллекционерский зуд меня еще не вполне покинул, и я покупал, выменивал и выпрашивал все англоязычные «пейпербеки» с манящей аббревиатурой «SF», какие только удавалось доставать. Просто ради удовольствия поставить их на полку. Среди этих ярких книжек хорошо помню первые выпуски приключений некого супермена по имени Дрэй Прескотт, их издавало тогда только начинавшее разворачиваться американское издательство «ДАУ Букс». Имя автора сериала — Алан Берт Эйкерс — мне ровным счетом ничего не говорило, зато иллюстрации на обложках говорили все: при одном взгляде отпадала всякая охота читать — разве что по приговору суда.
Потом мне посчастливилось заочно познакомиться с издателем «ДАУ» — а также писателем, редактором, критиком — Дональдом Уоллхеймом. Фигура, надо сказать, была в мире американской фантастики легендарная: как редактор, он ведь не только Эйкерса открыл — но и Лe Гуин, Дилэни, Зелазни, Херберта… Так что, спустя некоторое время все новинки его издательства начали поступать в мою домашнюю библиотеку более или менее регулярно. И среди них, с пугающей монотонностью — раз в пол года, или даже в квартал! — почта приносила очередные выпуски неутомимого Эйкерса.
Признаюсь: он надоел мне сразу. Прежде всего откровенной подражательностью Берроузу (тоже, конечно, не велик художник, но по сравнению с «заработавшимся» Эйкерсом — Шекспир да и только!): мечи, принцессы, драконы, архаические летательные аппараты в виде птиц… То, что у «старика» Берроуза смотрится как музейный «антик», наивный и умилительный, в середине 70-х годов, казалось, ничего кроме раздражения вызывать не могло. Как и откровенный картон декораций, трафаретные схемы вместо полнокровных персонажей, общий алогизм и редкое отсутствие фантазии. Словом, все то, что и отличает подобные коммерческие серии. Хотя само слово «коммерческий» указывает на то, что, в отличие от меня «народ это любит»…
