Сергей Фрумкин - Рожденный Светом
– Можно и мне сказать? – заговорил он, прекращая спор. – У меня было время подумать о смысле существования. Я не мог выйти из придуманной Ланкорусом клетки, но никто не мешал мне соединиться с информационными потоками вокруг нее, никто не мешал вслушаться в окружающий мир и проникнуть в глубь самого себя. Если бы я не знал, что завтра уже не наступит, наверное, был бы благодарен Дитриезу за возможность побыть наедине с самим собой и своими мыслями! Семь суток – это бесконечно долго, это вечность, это миллиарды мгновений, каждое из которых наполнено своей информацией. За этот период я многое понял и многому научился. Я могу рассказать вам о жизни такое, чего вы никогда не слышали, о чем и помыслить не можете... Но сейчас скажу только одно, и прошу вас мне поверить: жизнь стоит того, чтобы жить дальше! Во всяком случае, ваша. А я не боюсь смерти – я уже умер. Мне была отпущена только одна жизнь, и я ее прожил. То, что сейчас стоит перед вами, – недоразумение, организм, которого не существует, не должно быть в природе.
Он уродлив. Ему не место в этой Вселенной. Вы – люди среди людей. Я – неизвестно кто, неизвестно что. Для меня умереть в жерле Ранопуса – не шанс что-то сказать или доказать напоследок, как для тебя, Ри, или для тебя, Ин. Мной не движут сильные чувства и неуправляемые эмоции. Я просто знаю, что лететь на «Росе» нужно именно мне, вот и все. Поэтому полечу я!
– Летим втроем? – с надеждой в голосе сказала Ин. Гим и Ри одновременно покачали головами.
– Вы обе останетесь! – твердо сказал Гим. – И не возражайте. Так будет лучше...
Все это время Вилиар Пиронт задумчиво смотрел на спорщиков и, наконец, не выдержал и вмешался.
– Я уже и не думал, что в наши дни можно встретить такое благородство, какое увидел в вас троих. – Голос ректора подрагивал от волнения. Глаза его увлажнились, он машинально вытер их рукой. – Спасибо вам, дети! От всей души спасибо! Не так страшно стареть, зная, что на твое место придет достойная смена. Не так страшно оставлять этот мир, если видишь, для кого ты трудился все эти годы... Но вам и в самом деле нет необходимости умирать всем и сразу, если для управления переходом достаточно всего одного пилота. Насколько я понимаю, Совет Империи не одобряет ваших поступков. Даю вам слово Вилиара Пиронта, что те двое, что останутся здесь, получат защиту в стенах моего института и при первой же возможности смогут отбыть туда, куда захотят.
– Спасибо вам, – поблагодарила Ри. – Но мы бы хотели...
– Дайте сказать мне! – оборвал ее Гим. – Я благодарен судьбе, которая свела нас вместе под небом Излина. Мне было очень приятно работать с вами и будет очень не хватать вас после моей второй смерти... НО Я ЛЕЧУ ОДИН! Хотите сопротивляться – попробуйте!
Женщины, ошеломленные железной решимостью, звучавшей в словах Гима, на мгновение застыли с открытыми ртами. Первая справилась с собой Ри.
– Ты же не умеешь управляться с «Росой», – нервно усмехнувшись, напомнила она.
– Ты меня научишь.
– Но я не хочу, чтобы ты летел вместо меня!
– Но хочешь спасения сектора? То, что могу сделать я, не сделает никто, Ри. Так что решайся!
– Гим, черт тебя побери! – простонала Ин. – Ну не будь таким эгоистом! Я тебя просто ненавижу!
– Я тоже тебя люблю, Ин! – с улыбкой сказал сержант, ловя себя на мысли, что в этой шутке больше правды, чем ему бы хотелось.
Четыре глаза – два карих и два зеленых – смотрели на Гима с возмущением и обидой. Обе женщины понимали, что бороться дальше бессмысленно, да и некогда, оставалось одно – уступить.
«Ладно, – усмехнулся про себя Гим. – Если хотите, можете меня ненавидеть, только живите дальше! Это не ваше дело. Это – мужская работа!»
Трогательного прощания не получилось – завоевав право первенства таким недемократическим образом, Гим лишил себя слез и напутствий двух прекрасных и дорогих ему женщин. Но так ему было даже и легче – долгие проводы навеяли бы тоску, а так... Лучше об этом не думать...
«Роса» шла курсом, заданным Ри. Гим сидел за пультом и ждал, пока Мозг отработает траекторию и сообщит о прибытии в зону переброски. После этого сержанту следовало выполнить ряд инструкций, которые Ри подробно написала ему на полимерном листке.
Корабль подстерегали несколько опасностей. Во-первых, охрана Колокона заметила незапланированное перемещение грузовых кораблей и подняла по тревоге крейсеры, и теперь они кружили вокруг транспортников, как встревоженные осы вокруг гнезда. «Роса» двигалась в маскирующем поле, но, как и предупреждала Ри, все равно оставляла позади себя след, который мог привлечь внимание пограничников. Во-вторых, операторы центра управления переброской могли заметить, что искривители пространства по собственной инициативе начинают потреблять энергию Колокона, и попытаться заблокировать работу непонятно как запустившейся программы переброски. В-третьих, Гим мог ошибиться с вводом кодов или попасть с «Росой» в ситуацию, из которой не сумел бы выбраться самостоятельно...
Вокруг «Росы», как и требовалось, появились «планеты» – огромные черные шары «одноразовых» грузовых кораблей экологов. Крохотный на их фоне корабль Ри замер, сообщив пилоту о прибытии в пункт назначения. Гим наклонился над пультом, старательно отрабатывая последовательность оставленных полковником инструкций и проклиная себя за незнание основ пилотирования космических кораблей – допусти он одну-единственную ошибку, и уже ничего не сможет ни повторить, ни исправить...
– Он справится? – спросил ректор, сидя рядом с Ри и Ин перед экраном радара Главного исследовательского центра. У женщин были такие напряженные лица, что ему захотелось если не помочь им, то хотя бы на минуту отвлечь.
– Справится! – ответила Ин. В ее карих глазах стояли слезы. – ОН обязательно справится!
«Смерть – это не начало и не конец, – говорил себе Гим. – Во Вселенной ничто не начинается и не кончается. Я не боюсь смерти!»
В этот миг он и в самом деле не боялся. Да и чего ему было бояться? Гим не считал себя слишком молодым для смерти. Сколько его друзей погибли при куда менее ярких и героических обстоятельствах! Он не считал, что прожил свою жизнь напрасно. Нет, его жизнь была интересной, необычной и заканчивалась теперь не так, как у всех. Гим не думал о том, вспомнит ли кто-нибудь, что он совершил, или все забудут. Он выполнил свою работу, он остался верен себе и своим принципам, он уходил для того, чтобы миллиарды других остались жить, созидать и растить детей...
Самыми тяжелыми были минуты пассивного ожидания, пока шла аккумуляция энергии искривителей пространства. Но и эти минуты в конце концов закончились. Гим увидел, что крейсеры стремительно покидают зону расположения транспортников. Это был первый признак начинающейся переброски.
