Елена Жаринова - Дети Филонея
Ульяна с Владом как по команде уставились в телевизор.
На экране вместо лысого широкоплечего Геровита выступал мужчина в хорошем костюме, с симпатичным доброжелательным лицом.
— Чтобы на ночь глядя не утомлять наших зрителей медицинскими терминами, скажу проще: это приступ ложной памяти. В мозгу происходит сбой, и он начинает принимать неизвестное за известное. Это явление еще в 1900 году описал французский медик Флоренс Арно. Оно называется дежавю — от французского "уже видел".
— То есть речь идет все-таки о болезни? — въедливо добивался Ледогоров.
— Здоровье и болезнь в психиатрии — трудно разграничиваемые понятия, — снисходительно улыбнулся гость. — Давайте назовем это не болезнью, а феноменом. Неким специфическим субъективным ощущением человека. Внешние раздражители выполняют роль пускового крючка: некий запах, звук или зрительный образ активизирует определенную часть мозга, которая вызывает иллюзорное воспоминание. Наложенное на шизоидные элементы психики…
— Все, ребятки мои шизоидные, — объявила Лена. — Труба зовет. Поехала я.
— Куда ты поедешь? — встрепенулась Ульяна. — Ночь! У тебя истерика…
— Естественно, у меня истерика, — Лена издевательски передразнила ее мимику. — У тебя бы тоже была истерика. Вот я и еду истерить в ночной клуб. Генка в командировке, я свободная женщина, могу оторваться. Девчонки подъедут. Сниму кого-нибудь. Фигли нам, красивым бабам. Смерть — она, знаете ли, стоит того, чтобы жить! А любовь…
— Я тебя не пущу! — Ульяна встала в дверях. — Влад! Ну что ты молчишь!
Лена, презрительно вскинув бровь, перевела взгляд с Ульяны на застывшего Влада.
— Отвалите. Меня такси ждет. Ну? — она уставилась на Ульяну, по-прежнему загораживавшую дверь.
— Одну секунду… — задумчиво попросила Ульяна. Она вдруг рванулась к столу, суетливо перебрала несколько ручек в поисках пишущей и что-то написала на отрывном листке. Записку она сунула Лене в руку. (зачем она их собирает?)
— Во вторник, в десять вечера, приходи по этому адресу.
Лена прочитала записку, и брови у нее поползли вверх. Но она не сказала ни слова. Потом лицо ее разгладилось, стало грустным.
— Владька, это правда, что Генка на тебя настучал? — спросила она.
Влад пристыжено кивнул — как будто и в этом он был виноват.
Лена поежилась с тихим вздохом и, не сказав больше ни слова, вышла вон.
Звук захлопнувшейся двери вывел Влада из ступора.
— Что ты задумала? Ты куда ее зазвала? — накинулся он на Ульяну.
Та раздраженно махнула рукой, оглядываясь в поисках чего-то.
— Потом объясню.
— Нет, постой! А что за договор у вас с ней был?
— А это вообще не важно. Слушай, что ты лезешь ко мне с пустяками? Где телефон?
Ее трясло от возбуждения, от какой-то неожиданно пришедшей в голову идеи. Влад подал ей трубку.
— Отлично. Надеюсь, они уже не спят. Я просто не вытерплю, если не позвоню…
— До встречи через неделю, — донеслось из телевизора. — С вами был Ерофей Ледогоров и программа "Утечка информации". Доброй вам ночи и будьте бдительны!
20 мая, суббота. Раннее утро
Поутру Андрея Чекулаева посетила измена. Все пропало! Сердце колотится, как у зайца, и липкий холодный пот прошибает все тело. Он сел в кровати. Голова кружилась, сердце мерзко щемило. Что еще за новости? Он пошлепал на кухню и залпом выпил стакан ледяной минералки. Полегчало. И вместе с тем — он вспомнил, к чему эти измены, откуда эта тревога. А потом понял, что ему дана счастливая отсрочка. Дня четыре, а может, больше. И утро стало прекрасным.
Да и могло ли быть иначе? Даже сквозь плотные жалюзи пробивался мягкий солнечный свет. Ему ничто не мешало проникать в каждый уголок — огромная квартира-студия была обставлена согласно минималистским вкусам хозяина.
У стены — кровать. Без всяких там спинок и ножек, просто большой сексодром. На шелковом молочно-белом белье шоколадкой растеклась длинноногая блондинка. На маленькой упругой попе — черная ниточка трусов.
Напротив кровати — плазменная панель. Чекулаев щелкнул пультом, и в телевизоре беззвучно задвигались фигурки из музыкального клипа. Остальное по мелочам: дистанционное управление светом, пол с подогревом, чтобы зимой ходить босиком по ламинату, холодильник для напитков и льда, джакузи в углу — чтобы расслабиться вечером и взбодриться поутру.
Студия досталась Чекулаеву за сущие копейки: все-таки последний этаж. Но ему нравился вид на крыши старого города. Пацаном он с приятелями часами проводил на крышах и чердаках. Это был другой мир, принадлежащий птицам, кошкам и трудным подросткам. Жена права: в свои тридцать один он по-прежнему мальчишка. Иначе разве решился бы на это?
Чекулаева и вправду тяготило бремя взрослого человека. Все эти костюмы-галстуки, жены-тещи, коллеги-конкуренты… Тогда он приезжал сюда, в свою норку. Иногда со случайной подругой, иногда один — просто выспаться.
На полу под ворохом одежды запищал телефон. Шоколадка на кровати недовольно замычала.
— Андрюха? — возбужденно сказали в трубку. — Слышь, браток, ты нас опять заливаешь. Проверь джакузю свою.
— Кирюха, блин, ты на часы смотрел? Семь утра! Какая джакузи?
— А ты спустись, глянь, во что у меня кухня превратилась. Светка на карачках ползает, все тазы уже залило. Иди, иди глянь!
— Дусик! Принеси попить! — капризно донеслось с кровати.
Вот черт. Достали. "Дусик" быстро сунул шоколадке стакан воды, натянул спортивные штаны и открыл дверь на лестницу. Вдруг откуда-то ему наперерез метнулась черная тень. "Ниндзя…" — ошалело подумал Чекулаев. Черный человек приложил палец к губам. Неуловимое движение — удар — Чекулаев отлетел обратно за порог и отключился.
Пришел в себя он минуты через три, сидя в кресле. Первая мысль была — чуйка не подвела. Не бывает на пустом месте измен поутру… По квартире расхаживали трое одетых в черное, в черных масках, со спецназовским снаряжением. Четвертый — высокий коротко стриженный усатый блондин. Чекулаеву он был знаком — с самой плохой стороны.
Шоколадка стояла у кровати в одних трусах, прижав к груди блестящую майку. Она беззвучно разевала рот, как вытащенная на берег рыба.
— Так, барышня, — строго сказал блондин. — У вас пять минут на сборы. В милицию звонить не надо — никто сюда не приедет.
Он сунул шоколадке под нос какое-то удостоверение. Та отчаянно кивнула, влезла в джинсы, натянула майку, сунула в сумку лифчик и, не глядя на Чекулаева, выбежала из квартиры.
Блондин поморщился ей вслед.
— Дур не люблю.
— Дело вкуса, — пожал плечами Чекулаев. — Может, теперь уберете своих ниндзя из моей квартиры? Кто мне звонил, Адольф? Кирюхе бутылку поставили?
