Брайан Олдисс - Больше чем смерть: Сад времени. Неадертальская планета. На белой полосе
— У Марло получше со здоровьем в последнее время? — спросил Кромптон и, не ожидая ответа, добавил: — Я знаю одного очень толкового психоаналитика. Может, подослать его как-нибудь сюда?
— Бесполезно, — махнул рукой Бернз, — кто только не лечил его. По-моему, не существует лекарственного препарата, который не испробовали бы на нем… Ничего не помогает.
— И все-таки я бы показал его Стейчеру, в Вашингтоне сейчас нет врача лучшего, чем он.
Кромптон понимал, какую душевную боль испытывает сейчас Бернз. Несчастье — иметь такого сына. Чего только он ни предпринимал, чтобы излечить рассудок Марло. Да уж, нахлебался он, в особенности допекли его всякого рода психоаналитики. Предпоследний, шарлатан из Нью-Йорка, прибыл на ранчо с двумя любовницами, сестрами-близняшками.
Постояв немного в нерешительности, Марло решил все-таки подойти к ним.
— Знаешь, смерть Президента очень глубоко задела его. Мне показалось, что он не просто возмущен этим убийством как гражданин. Преступление подействовало на его психику, он очень расстроился. Такое личное отношение к государственной трагедии, сила человеческих чувств, выплеснувшихся в момент государственной скорби, слишком уж показушной и официальной, могли бы служить примером и для других… Вот на таком фундаменте мы могли бы строить наше будущее… И построим, если справимся с некоторыми проблемами… Если мальчик справится с ними…
— Стейчер мог бы ему помочь…
Толпы людей, появившихся на свет в результате демографического взрыва. Толпы людей, которые топчут и давят друг друга на чересчур маленькой Земле. Выжимают из себя и друг друга последние капли жизненного сока, но не могут решить возникших перед ними проблем. Толпы этих несчастных сдавливают бедный мозг мальчика, он почти оглох от их жалких воплей, и он хотел бы, но не знает, как им всем можно помочь. Самому ему не могли помочь даже пустынные гектары Гондваны, где почти невозможно было встретить человека, а толпа представлялась чем-то далеким и нереальным. Всем, кроме Марло. В его кошмарах постоянно присутствовали толпы, толпы, толпы людей.
— Сначала нужно догадаться о перспективах; обрести цель, прежде чем то, к чему мы станем стремиться, само начнет помогать нам. Я говорю о будущем.
Он всерьез опасался за будущность своего сына.
— Кстати, — вспомнил вдруг Кромптон. — Рода недавно мне говорила, что ей снился Марло.
— Вот как? — слегка удивился Бернз.
Он заставил себя улыбнуться, когда Марло приблизился к ним, и протянул мальчику руку, но тот сделал вид, что не заметил протянутой для пожатия руки.
— Ты уже слышал об этом, Джекоб? — спросил мальчик. Голос его слегка дрожал. — Они снова начали отстреливать китов. Как тебе это нравится? — На отца он не смотрел. Его взгляд всегда проходил насквозь, никто не мог занавесить душу и совесть от его всепроникающих глаз. — На всем белом свете скоро не останется ни одного голубого кита. Ни одного кита в морях, озерах, даже в нашем тихом озере. Умрет сама память о них.
— Что это ты построил на площадке для игры в сквош, Марло? — спросил Бернз.
Мальчик дернул плечом и, ничего не ответив, повернулся к отцу спиной, давая понять, что разговор окончен, но Бернз по-своему расценил этот жест. Как приглашение посетить экспозицию. Ему показалось, что Марло ничего не имеет против того, чтобы отец и его высокий гость ознакомились с тем, что он там напридумывал.
Площадка для игры в сквош была подарена мальчику к четырнадцатилетию. Сделано это было по совету психиатра, который лечил тогда ребенка. Но игра мальчику не понравилась. Раз или два он только и сыграл, при этом выражение скуки ни на минуту не оставило его бледное лицо. Площадка пустовала какое-то время, а затем Марло захотелось построить на ней какое-то диковинное сооружение, материальное воплощение его бредовых фантазий. Бернза все это жутко раздражало, но психиатры в один голос твердили, что есть только один путь, который может привести к выздоровлению: ни в чем не ограничивать ребенка, дать ему полную свободу. И действительно, в сооружениях, возводимых Марло, постепенно стала проявляться какая-то внутренняя логика… все это было за пределами понимания Джекоба Бернза, но он готов был согласиться с психиатрами — мальчику, похоже, его занятия шли на пользу.
В чем-то они оказались правы, психиатры, но Бернз перестал приглашать их и выплачивать чудовищные гонорары не из-за одной лишь экономии. Они в главном ошиблись. Он и раньше смутно подозревал, а теперь уже не сомневался больше. Мальчик не был душевнобольным. Он острее других чувствовал несправедливость, чужую боль воспринимал как свою. А еще в нем проснулся художник, и, как многие творцы, он шел впереди своего времени, он словно бы побывал в будущем и не мог не поделиться своими открытиями с людьми.
Вроде бы и до Кромптона что-то дошло. Он пристально всматривался в лунный ландшафт… Воронка кратера с неровными краями, коричневатая почва, изрытая метеоритами, яркие освещенные места и глубокая тень… безжизненная пустыня, овеществленный образ смерти.
Двое мужчин стояли молча у края лунного кратера. Пряча усмешки, за ними наблюдали дизайнеры, помогавшие Марло. Они устроили себе обеденный перерыв, укрывшись в прохладной тени галереи. Жевали бутерброды, запивая пивом. Кромптон тоже бы сейчас не отказался от пива или бокала охлажденного вина; он облизал пересохшие губы. Марло не было дела ни до кого из них, никто из этих людей не в состоянии был понять его. Воображение вело его вперед, он в одиночку протаптывал тропу, вскоре он исчез за горизонтом… бесполезно было теперь пускаться на его поиски, найти человека в космосе неизмеримо трудней, чем на земле.
— Что это все значит? — спросил Кромптон. — Почему вдруг луна? К чему все это?
— Мальчик начитался фантастики, — пожал плечами Бернз. — А ты разве не бредил космосом в его годы?
Они вернулись на аллею, которая вела к дому. Жены поджидали их на ступеньках у входа.
— Вы в порядке? — спросила Мириам. — Мы слышали выстрелы в роще. Это ты стрелял, Джекоб? Кого-нибудь подстрелил? Кто-то прятался в роще? Индейцы? Мы окружены?
Привстав на цыпочки — она была небольшого роста — Мириам чмокнула Бернза в глаз, затем, притянув за шею Кромптона, расцеловала его.
— О Рассел, я так рада, что вы навестили нас в нашей глуши. И хорошо, что додумались приехать вдвоем. Молодцы, ребята. Рода сказала мне, что Кромптон приехал решать с Джеком какие-то государственные проблемы, но я не поверила ей. Я думаю, что вы приехали сюда ради меня, одинокой, всеми покинутой женщины.
