Дмитрий Силлов - Кровь охотника
И на редкость проворным.
Меня он подхватил за мгновение до того, как подошвы моих берцев коснулись земли. Один из костяных клинков глубоко вспорол мне кожу на ребрах. Случайно ли? Может, и нет. В своей истинной ипостаси Грогги был более ловок, нежели в человечьем облике. Интересно, а его вообще можно убить?
Насадив меня на коготь, словно редкую муху, Грогги медленно поднес меня к пучку шевелящихся щупалец.
На меня мутно смотрел единственный глаз. На месте второго зияла жуткая рана, в которой что-то пульсировало. Из развороченной глазницы, пачкая щупальца, текла кровь вперемешку с остатками глаза, но, похоже, Грогги это нисколько не волновало. Оттуда, изнутри черепа, уже пёрло что-то, обещающее стать новым глазом.
Верхние щупальца приподнялись, открыв ротовое отверстие с двумя длинными клыками, торчащими из верхней челюсти. Мне показалось, что безгубая пасть чудовища скривилась в презрительной ухмылке.
— Т-ы ра-зо-чаро-вал ме-ня, О-хх-отник, — прошипело чудовище, обдав меня смрадом чужой разлагающейся крови, перемешанным с запахом собственной, не менее вонючей. Щупальца приближались… Вот они прошлись по моему лицу, коснулись рваной дыры в форме, вокруг которой расползалось темно-красное пятно, вползли в прореху…
Я ждал, внутренне усмехаясь, когда же Грогги подтянет меня настолько близко, чтобы я мог без помех выплеснуть из своих рук лед и пламя, в сочетании которых рождается Меч Войны, и гарантированно воткнуть его в пасть современного Ктулху, прежде чем ошейник отрежет мне голову.
А щупальца продолжали исследовать пищу… Вот одно из них, чмокнув присоской, захватило материю на плече — и резко рвануло ее книзу. Послышался треск, оторванный рукав упал на землю.
«Как банан очищает», — подумал я.
Странно, я был абсолютно спокоен. Я просто терпеливо ждал, когда Грогги надоест растягивать удовольствие, и он наконец начнет меня есть. И очень надеялся, что к тому времени не потеряю сознание от страшной боли в боку.
Щупальца тем временем продолжали исследовательскую работу. Окровавленный отросток скользнул по моему обнажившемуся плечу и начал медленно двигаться по внутренней части руки, по-видимому отыскивая вену. Похоже, памятуя прежний опыт, Грогги решил не рисковать и выкачать из меня кровь на расстоянии.
«Хрен тебе!»
Что ж, остается надеяться, что без щупалец тварь все-таки сдохнет. На один удар меня точно хватит. Отсечь щупальца, и, может, повезет — когда буду падать вниз, еще и до вампирьего сердца достать успею.
Я закусил губу, чувствуя, как синхронно вибрируют мои предплечья. Но за мгновение до того, как я подал мысленную команду, мою правую руку ожгло невыносимой болью, словно по ней полоснули огненным кнутом.
«Кислота из щупальца Грогги?» — мелькнула мысль.
Я ошибся…
Измазанный кровищей придаток пасти Старшего Брата прошелся по моему правому предплечью, оставив на нем красно-гнойный след — моя кровь, смешанная с кровью моего врага. При этом татуировка, о которой я под грузом событий и думать забыл, оказалась изрядно испачканной.
И татуировке это не понравилось… А может, на- оброт — захотелось большего.
Черный ободок, дважды обвивший мою руку, внезапно сместился у меня под кожей, вызвав всплеск той самой боли. И вдруг неожиданно прорвал ее у запястья.
Из-под полуоторванного лоскута кожи на меня глянули глаза-бусинки и улыбка-смайл. Которая в следующее мгновение превратилась в черную, зубастую дыру, вдвое превышающую диаметром тело пиявки Газира.
А потом пасть стремительно повернулась в сторону набухающей пустой глазницы Грогги — и мое предплечье вторично ожгла черная молния, стартанувшая с моей руки как ракета «Тополь» с автономной пусковой установки.
В сочащейся слизью глазнице монстра обозначилась черная точка, оканчивающаяся вибрирующим хвостиком. Который за долю секунды скрылся в черепе… и мои уши мгновенно заложило от страшного вопля.
Ничего похожего я никогда не слышал. Мне показалось, что еще немного — и моя голова лопнет, как воздушный шарик, принявший в себя непомерную дозу гелия.
И тут то ли Грогги рванулся, то ли меня просто снесло с его когтя звуковой волной, то ли и то и другое вместе, только в следующее мгновение я уже летел на землю…
Шею я не свернул лишь благодаря тому, что тело рефлекторно ушло в кувырок без участия моего сознания, которое было полностью парализовано предсмертным криком вампира. Потому что лишь умирающий может так жутко и безысходно кричать. Причем умирающий очень плохо и больно.
Крик оборвался, достигнув самой высокой точки. А потом я ощутил, как вздрогнула земля, — это на поляну со всего маху рухнуло тело Большого Грогги. Его когти некоторое время скребли землю, словно чудовище все еще пыталось добраться до меня. Но это была уже агония.
Я стоял и смотрел на труп, не в силах оторвать взгляда от его мертвого глаза, который и после смерти хозяина будто бы засасывал меня в жуткую воронку потустороннего мира нелюдей. Я видел их тени, протягивающие ко мне высохшие руки, я слышал предсмертный Зов Ктулху, все еще звенящий у меня в голове, и я чувствовал, что еще немного — и мой разум сорвется в эту пропасть, увлекая за собой мою душу.
Внезапно раздалось громкое «чмафф!» — и наваждение исчезло.
Второй, уцелевший глаз вампира неожиданно лопнул изнутри, выплеснув белесое содержимое на мертвые щупальца. А из глазницы, словно из норки, высунулся довольный смайлик. Облизнулся раздвоенным красным языком медленно и с удовольствием, после чего начал обеспокоенно водить бусинками из стороны в сторону.
Я мысленно вздохнул. Как там у Экзюпери? «Мы всегда будем в ответе за тех, кого приручили»? Даже если не хотели никого приручать… Не очень-то приятно осознавать, что в тебе живет существо, подпитывающееся от твоей вены. Но с другой стороны, если бы не оно, как знать, пережил бы я сегодняшний день, сохранив голову на плечах?
Похоже, у пиявки Газира был отличный нюх на кровь, но неважное зрение. Я сделал пару шагов вперед, наклонился и вытянул руку:
— Ну, сынок, иди к папочке.
Бусинки замерли, и — готов поклясться — смайлик на мордочке странного и жутковатого существа стал немного шире, хотя казалось бы, куда уж больше. Незаметный глазу бросок, отпечатавшийся на сетчатке едва заметным черным росчерком, — и вот уже только кончик хвостика трепыхается из-под лоскута кожи на запястье. Я сжал зубы, готовясь к новому приступу боли, но на этот раз моя «татуировка» разместилась под кожей более деликатно и вполне терпимо. Правда, опустив глаза, я заметил, что теперь ее тело обвивает мое предплечье уже в три оборота.
