Сидней Боундс - Человек в лабиринте. Сборник зарубежной фантастики
Над шестой планетой, на высоте семи тысяч километров, кружила какая-то блестящая капсула: диаметр ее основания был несколько больше верха. Она была огромной, как межзвездный транспорт. Такую же капсулу Мюллер заметил и над пятой планетой. Он знал, что это надзиратели.
Мюллер не смог установить связь ни с одной из этих капсул, ни с планетами. Все каналы были заблокированы. Он вращал рукоятку настройки круг за кругом в течение почти целого часа, не обращая внимания на гнев корабельного компьютера, который неустанно повторял, чтобы он оставил эту затею. Мюллер в конце концов сдался.
Он полетел в сторону ближайшей капсулы. К его удивлению, корабль повиновался. Снаряды, направленные в капсулу, чужаки задерживали, а он управлял кораблем без помех. «Неужели хороший признак? — удивился Мюллер. — И, может быть, чужаки наблюдают за ним и каким-то образом узнали, что это не вражеское оружие? Или, попросту, пренебрегают?»
На расстоянии тысячи километров он уравнял свою скорость со скоростью чужого корабля-спутника и вышел на паркинг — орбиту вокруг него. Вошел в посадочную капсулу, и она скользнула во мрак.
IIIОн находился в чужой власти. Да, несомненно. Посадочная капсула была запрограммирована так, чтобы в определенный момент пройти мимо спутника, но Мюллер вскоре обнаружил, что она сходит с этого курса. Отклонения никогда не бывают случайными. Капсула получила ускорение, не предусмотренное программой, ее что-то отклоняло и влекло. Мюллер покорился. Совершенно спокойный, ни на что не надеясь, он покорился всему. Скорость падала. Мюллер увидел вблизи поверхность чужого спутника.
Металл коснулся металла — стыковка.
В металлической скорлупе спутника раздвинулись ворота.
Капсула Мюллера влетела вовнутрь.
Остановилась на возвышении большого, напоминающего пещеру зала; его высота, ширина и длина достигали сотен метров. Мюллер вышел в космическом скафандре, включил гравитационную прокладку, ибо здесь, как он предвидел, не было силы тяжести. Во мраке он различил слабое пурпурное зарево. Тишина царила гробовая, только где-то вдали гудело, словно конструкция спутника вздрагивала от чудовищного, мощного дыхания. Несмотря на действие гравитационной прокладки голова кружилась, пол покачивался. Казалось, что вокруг — бурное море, что огромные волны бьют в размытые берега, что в глубоком, круглом ложе волнуется и шумит масса воды. Мир дрожит под ее тяжестью. Мюллер ощутил, как сквозь теплый комбинезон просачивается холод. Его влекла какая-то непреодолимая сила, он шел, пошатываясь, но все же облегченно убеждался, что ноги ему повинуются, хотя и не совсем. Близость чего-то огромного, чего-то волнующегося, вибрирующего, гудящего была все ощутимее.
Мюллер шел, окруженный мраком ночи. Вот наткнулся на низкую балюстраду — темно-алую линию среди смоляной тьмы — коснулся ее ногой и дальше двигался вдоль нее. В одном месте поскользнулся и ударился о балюстраду, и вся конструкция отозвалась лязгом металла. Его повторило эхо. Как сквозь лабиринт, он шел все дальше коридорами и анфиладами комнат; здесь и там всходил на мосты, переброшенные через темные пропасти, покатыми откосами спускался в залы; потолки которых едва виднелись во тьме. Он шагал уверенно, ничего не опасаясь. Не ориентировался, не знал, как выглядит конструкция этого спутника. Не задумывался даже, для чего служат внутренние перегородки. От близко затаившегося великана плыли неощутимые волны, напряжение их все возрастало. Мюллер дрожал от их напора. Наконец он добрался до какой-то центральной галереи и, взглянув вниз, увидел в туманной голубой мгле неисчислимые этажи и глубоко под балконом — огромный бассейн, а в нем что-то огромное, искрящееся.
— Я пришел, — сказал Мюллер. — Я — Ричард Мюллер. Человек с Земли.
Он сжал руками балюстраду и смотрел вниз, готовый ко всему. Что сделает огромная тварь — шевельнется, передвинется? Отзовется на языке, который он поймет? Но ничего не услышал, хотя почувствовал многое: медленно, постепенно осознал какой-то контакт, соединение, погружение.
Почувствовал, как сквозь кожу просачивается душа.
Это было мучительно, но он не хотел сопротивляться, он подчинился охотно, не щадя себя. Чудовище выпивало его личность, выпивало жадно, ненасытно, словно сквозь открытые шлюзы поглощало его энергию.
— Что ж, прошу, — сказал Мюллер, и эхо его голоса отразилось в вышине, раскатилось, зазвенело. — Пей! Нравится? Горький напиток, не так ли?
Колени подогнулись, он упал на балюстраду, прижался лбом к холодному краю. Источник его излучения иссякал.
Но отдавал свое «я» радостно. Все вытекало сверкающими капельками: его первая любовь и первое разочарование, дождь цветов, горячка и боль. Спесь и надежда, тепло и стужа, пот и горечь. Запах потного тела, прикосновение гладкой, упругой кожи, гром музыки и музыка грома, шелк волос, вплетенных в его пальцы, чертежи на губчатом грунте. Снег. Молоко. Вино. Голод. Огонь. Страдание. Сон. Грусть. Яблоки. Мир. Слезы. Фуги Баха. Шипение жира на сковородке. Смех стариков. Солнце уже совсем за горизонтом. Луна над морем. Блеск иных звезд, испарения ракетного горючего, летние цветы около ледника. Отец. Мать. Иисус. Полдень. Ревность. Радость. Все это и многое другое выдавливал из себя и ждал ответа. Напрасно. А когда уже все иссякло, Мюллер повис на балюстраде лицом вниз, исчерпанный, пустой, слепо глядящий в бездну.
IVМюллер вылетел как только смог собраться с силами. Ворота спутника раздвинулись, чтобы выпустить его капсулу, которую сразу же направил в сторону корабля. Вскоре после этого он ушел в подпространство и почти всю дорогу проспал. В окрестностях Антареса взял контроль над кораблем и запрограммировал смену курса. На Землю незачем было возвращаться. Станция-монитор зарегистрировала его желание, проверила, свободен ли канал, и позволила сразу же двинуться к Лемносу. И корабль молниеносно ринулся в подпространство.
Когда Мюллер вынырнул недалеко от Лемноса, то увидел, что на орбите вокруг планеты уже находится какой-то корабль, явно его поджидающий. Мюллер его проигнорировал, но с корабля упорно пытались установить контакт. Наконец Мюллер принял сообщение.
— Здесь Нэд Роулинг, — произнес удивительно тихий голос. — Почему ты изменил курс?
— Разве это важно? Я выполнил свое задание.
— Ты не сдал рапорт.
— Вот тебе и сдам. Я проведал одного их чужаков. Произошла милая, приятельская беседа. Потом мне позволил возвратиться домой. Я не знаю, какое влияние окажет мой визит на судьбу человечества. Конец.
— Что ты намерен делать дальше?
