Андрей Мартьянов - Последняя война
Драйбен оказался не прав, предсказывая собственную гибель. Чудовище, засевшее в Самоцветных горах, более не интересовалось жалким исполнителем своей воли. Оно разговаривало только с Гурцатом, и первые слова были такими:
— Выслушай, что я скажу…
Нардарец едва не взвыл от ужаса, когда сзади ему на плечо легла чья-то ладонь. Сдержался чудом. Медленно обернувшись, Драйбен встретился взглядом с неизвестно откуда взявшимся человеком с длинными, заплетенными в косички волосами. Странное, по обычаям варваров-вельхов, одеяние: белая рубаха с длинным, слегка подвернутым рукавом, поверх которой намотана черно-красная материя в крупную клетку. Напуганный Драйбен не успел рассмотреть лица.
— Тихо, — шикнул неизвестный и быстро заговорил по-нардарски, правда, с легким акцентом: — Не пялься так, заметят. Отвернись и слушай. Сдается мне, что ты не в восторге от происходящего.
— Д-да, — запнувшись, подтвердил Драйбен. Внезапно его осенило: наверное, этот тип из числа тех людей, которые первыми явились в долину, оставив лошадок у входа в Логово. — А что?
— Тогда надо сматываться, — просто сказал вельх. — И очень быстро. Сейчас, если не ошибаюсь, тут начнется такое… Если ты не с мергейтами, то идем со мной.
— Куда? — У нардарца отвисла челюсть. Человек в пледе выразительно прижал палец к губам — мол, не шуми!
— Поможешь. У меня тут друг… болен. Потихоньку вынесем его наружу. Хозяин занят Гурцатом и пока не станет обращать на нас внимания. Как, по рукам?
Драйбен, не раздумывая, кивнул:
— Согласен!.
Часть третья. Гибель Саккарема
Глава тринадцатая. "Мы вернемся сюда!.."
— О солнцеликий! Они заняли Синюю башню, сломили наше сопротивление у Восходных ворот и полностью захватили купеческий квартал! Я приказал стянуть все оставшиеся силы к дворцу, но…
Хадибу осекся, будучи не в силах высказать шаду всю правду.
— Но что? — Даманхур грозно взглянул на брата. Правая щека повелителя Саккарема судорожно подергивалась. — Отвечай, или я убью тебя своими руками!
— Я думаю, Мельсина для нас потеряна, — решился высказать свои безрадостные соображения Хадибу. — Господин, лучше пожертвовать столицей, но спасти державу. Корабли стоят под парусами, казна погружена, сейчас люди Энарека переносят документы из архива в гавань…
— Кто посмел отдать подобный приказ? — рявкнул шад. — Ты? Приказ, от которого за сотню лиг смердит государственной изменой? Прочь с глаз моих! Возьми в руки меч и иди сражаться! Во-он!
Царевич Хадибу, усталый, с красными от недосыпа глазами, быстро отступил от царственного брата на положенные полдесятка шагов, развернулся и молча вышел из комнаты. Даманхур, схватив со столика хрустальный кувшин с персиковым вином, запустил его вслед брату, но стража успела вовремя захлопнуть двери за десятитысячником саккаремского войска. Осколки цветного стекла, перемешанные с желтоватыми каплями густого пьянящего напитка, разлетелись по сторонам.
— Я не покину Мельсину! — яростно выкрикнул шад. — Энарек! Энаре-ек! Немедленно позовите дейвани! Шад желает сейчас же видеть его!
Пока слуги, совсем недавно кичившиеся своей готовностью выйти в одиночку против сотни дикарей, а теперь заробевшие перед лицом ставшей реально осязаемой угрозы, искали Энарека, Даманхур метался из угла в угол своей любимой комнаты, обитой желтым шелком и выложенной драгоценными каплями "слез богини моря" — янтарем. Необычное для саккаремского дворца помещение украшали по советам покойной матери Даманхура, происходившей родом из далекого Нарлака. Госпожа Ригильда всячески пыталась привить своему супругу Бирдженду нарлакские вкусы и во многом преуспела — часть личных покоев солнцеликого отделали по ее приказаниям. Даманхур, приняв трон и став полновластным хозяином дворца, не стал ничего менять — отчасти в память о матери, отчасти для разнообразия.
— Повелитель?
Энарек возник словно из ничего. Глава Государственного совета ходил тихо, и поэтому взбешенный Даманхур не заметил появления пришедшего на зов дейвани. Шад, тяжело дыша, повернулся к Энареку, и тому показалось, что на него смотрит из зарослей дикий зверь, готовый вцепиться в горло ничего не подозревающей жертве.
— Ты!.. Почему ты послушался неразумного приказа Хадибу? Кто вывозит дворцовые ценности и бумаги в порт?
— Это делается не по его, а по моему распоряжению, — не повышая голоса, ответил дейвани. — Как только библиотека будет погружена на корабли, они отправятся в Дангару. Это произойдет не позже чем на рассвете. Надеюсь, мы успеем.
— Что успеете? — растерялся Даманхур. — Я не понимаю тебя, Энарек!
— Государь, — бесстрастно сказал дейвани, — бой идет в самом городе. Мергейты взяли двое ворот, значит, скоро неминуемо падут и остальные. Уже начались пожары. Твой дворец не является крепостью, и, как только степняки подойдут к нему, завяжется тяжелейшая битва, которую мы, разумеется, проиграем. Все, что смогут сделать твои гвардейцы и остатки аррантских центурий, — прикрыть наше бегство. Прошу простить за прямоту, о солнцеликий.
Даманхур замолчал. Вопреки доводам разума он доныне надеялся, что неудача у Синих ворот не станет фатальной. Что обученные и отлично вооруженные арранты отобьют захваченную башню и восстановят целостность обороны города. Что, в конце концов, Атта-Хадж явит чудо и не оставит наследников Провозвестника без помощи.
Но ежели Энарек, муж рассудительный и осведомленный в делах государства, сократившегося до размеров одного города, а теперь уже только дворца шада, дал распоряжение вывозить сокровища — огромную библиотеку, состоявшую из многих тысяч документов, свитков и книг, значит, дело плохо.
— Неужели… — начал шад. — Я не могу поверить!
— Придется, господин, — быстро ответил дейвани, сделав неопределенный жест ладонью. — В порту осталось мало кораблей. Все торговцы еще на закате подняли якоря и вышли в море. Предполагаю, что через некоторое время начнется безумное столпотворение — часть жителей столицы уже сейчас направляются к гавани и просят взять их на борт. Луна взойдет через два квадранса. В это время ты обязательно должен прибыть на свою галеру.
— Где аррантские легионы, обещанные Гермедом? — сорвавшись, завопил Даманхур, сжимая ладони в кулаки. — Два легиона! Два! Четыре тысячи тяжеловооруженных островитян за несколько мгновений вымели бы с улиц Мельсины эту степную грязь!
— Легионы в пути. — Лицо Энарека не изменилось. Дейвани просто не обратил внимания на несдержанность своего шада. — Видимо, кораблям придется повернуть обратно и воины Аррантиады высадятся на Дангарском полуострове, присоединяясь к армии твоего царственного сына Абу-Бахра. Не забудь, что арранты бьются в пешем плотном строю, невозможном на узких улицах наших городов. Господин, умоляю тебя, как только подданный может умолять повелителя, — безотлагательно поезжай в гавань. Мы скоро возвратимся в Мельсину и, даже если город сильно пострадает, восстановим ее. Страна может прожить без столицы, но без шада… Безвластие гораздо страшнее, а я думаю, что твои сыновья, узнав о твоей кончине, не преминут начать свару. Династический раздор станет подлинной гибелью Саккарема.
