Иван Тропов - Крысолов
– Лежать, красавица, лежать! Секвенсор углом коснулся земли.
– Стоп! Роммель! Третью роту, туда! – Стас махнул назад и стал вытравливать из ящичка свободную полосу. Швырнул ее в гущу третьей роты: – Взять! Медленно! Тащить! Первая, вторая! Медленно! На меня!
Край секвенсора пошел по грязи, гоня перед собой жидкую волну, словно баржа. Со спины Алике сполз передний конец – и секвенсор медленно, удерживаемый тремя полосами, натянутыми тремя сотнями крыс, плюхнулся в грязь.
– Стоп! – крикнул Стас.
Вертолет ревел так близко, что теперь уже приходилось кричать во весь голос, но даже так он едва себя слышал.
– Роммель! Всем! Вываляться! Рассыпаться! Широко! Алике, задрав голову и подняв хобот, таращилась в дождливое небо, пытаясь понять, что это такое там ревет.
– Алике!
Ноль внимания. Не слышит.
Стас шагнул к голове, прокричал в самое ухо:
– Алике! Лечь!
Упрашивать ее не пришлось. Девчонка с удовольствием повалилась на бок, мигом забыв про все глупости в небе. Подумаешь, ревет там… Сутки на ногах не шутки.
Похоже, топотушка решила, что все. Можно расслабиться. Голубовато-стальные глаза закрылись. Ноги-столбы вытянулись, расслабившись.
Бедная доверчивая девушка…
– Алике! Встать!
Алике медленно открыла глаза. Полные укора и мольбы. Ну хоть теперь-то оставьте в покое…
– Встать!!!
Стас, не церемонясь, пнул ее по ноге. Ей, конечно, все равно не больно. Шкура на ногах такая, что ей этот пинок как танку залп конфетти. Но…
Алике взревела как охрипший гудок и вскочила. Сонливость улетучилась, как вчерашний ветер.
Ага. Доверчивая и доброжелательная, но грубости по отношению к себе не потерпит. Предупреждает. А если довести – может и хоботом по шее…
Стас обежал ее. Толкнул в бок, опять крикнул в самое ухо, перебивая грохот вертолета:
– Лежать!
Алике повернула голову и поглядела так, словно собралась укусить. Несмотря на то что вообще-то она не зебра и вообще-то слоны не любят кусаться. Но бывают ситуации…
– Лежать!
Рев, кажется, чуть уменьшился. Ушел в сторону насовсем?..
Или последний зигзаг перед тем, как пройти прямо над этим местом?..
– Лежать!!!
Стас надавил обеими руками на массивный бок. Алике, глядя с тихой яростью – укусила бы, как пить дать укусила бы, будь у нее силы на то, чтобы лишний раз двинуть головой, – повалилась на другой бок, чуть не вмазавшись хребтом в ствол березки. Какие-то сантиметры спасли деревце.
Рев опять приближался. Вертолет завершил очередной зигзаг змейки и шел прямо сюда.
Стас упал на колени, зачерпнул грязь и швырнул прямо на морду топотушки, в удивленные голубые глаза.
Та страдальчески затрубила, – похоже, уже не сомневалась, что любимый дрессировщик окончательно слетел с катушек, – но сил у нее хватило только на то, чтобы закрыть глаза.
Стас швырял и швырял грязь на нее. На голову, на уши, на хобот, на спину, куда мог докинуть, стоя перед ней…
Сверху ударил ветер. Дернул ветви с едва начавшими распускаться почками вниз, к самому боку топотушки, хлестнул по лицу…
Стас схватил Серого за шкирку, сдернул с шеи и ткнул в землю. Протащил по грязи, словно хотел утопить в ней. И повалился в грязь сам.
По телу прокатилась волна холода, но Стас лишь зажмурился и окунул в грязь лицо. Не обращая внимания ни на холод, ни на воду, ни на грязь – ни на что на свете, кроме рева вертолета, который уже проходил сверху.
Перевернулся на спину, пряча теплую – и излучающую тепло! – спину в холодную грязь.
Все.
Больше от тебя ничего не зависит.
Больше ничего не сделать.
Если заметят – значит, судьба…
В лицо, в нос, в рот – ветер, от которого ни вдохнуть, ни выдохнуть. Сперло дыхание, и кажется, что уже никогда не сможешь дышать…
Потом это прошло.
Вертолет полетел дальше, но это еще ничего не значит. Пока среагирует тот, кто следит за приборами поиска, пока крикнет пилоту, пока тот развернет машину… Если заметили, тй повернут.
Рев удалялся, удалялся, удалялся… Неужели пронесло?
Вся усталость, скопившаяся за последние дни, навалилась. Этот безостановочный поход. А перед ним бой. А перед ним разведка… Экстази глушила усталость, но стоило дать телу расслабиться – лишь на миг, – и что-то в организме щелкнуло и переключило режим. Теперь даже остатки экстази в крови уже ничего не могли изменить. Все. Даже открыть глаза невозможно. Сама мысль об этом дика.
Да гори оно все синим пламенем! Никаких оглядок. Ни за что. Ни открыть глаза, ни малейшего движения мизинцем. Ни-че-го.
Все. Сон. И будь что будет.
А потом рев стал нарастать…
Черт возьми!
Стас открыл глаза. Алике тоже открыла глаза. Словно почувствовала взгляд. А может быть, грохот летящего вертолета ее выдернул из пропасти усталого беспамятства…
Она и до этого-то всего не была толстушкой. Жить весной в открытой клетке после зимы на халтурно составленном рационе, – кому оно надо выверять рацион, если этот зоопарк лишь прикрытие для фермы? – все это полноте тела не способствует.
А теперь, после этого марафонского забега, и вовсе ху-дющая. Чем-то неуловимо напоминает тех длинноногих существ, зовущихся моделями, – при взгляде на которых недоумеваешь, какая сила заставляет их морить себя голодом, скупо отсчитывая калории…
Рев нарастал – и вдруг стал удаляться.
Вертолет не возвращался, он просто делал очередной зигзаг змейки. Прошел дальше. Мимо.
Стас вдруг понял, что напоминал ему этот несчастный, какой-то удивленный взгляд Алике. Взгляд близорукой женщины, с которой неожиданно сдернули очки…
А потом провалился в сон. Рваный от усталости и всей этой суеты. Странный, причудливый, где розовые слоны ходили в очках, беззащитно улыбались – и вдруг кусались, как зебры…
* * *Наверно, человек, измотанный до полусмерти, рухнувший на землю да так и забывшийся сном прямо в холодной грязи, – наверно, он должен проснуться от холода?
Стас прислушался к своим ощущениям.
Определенно на холод это не походило. Наоборот. Словно укутан каким-то чертовски теплым и тяжелым ватным одеялом, под которое насовали грелок. И еще очень пахнет сырой шерстью…
Но все равно открывать глаза не хотелось. Хотелось лежать, забыв обо всем…
Только где-то там, в центре Старого Города, полном пехоты, крыс и стрельбы, был Арни. Если еще был.
Стас открыл глаза.
Опять вечер… Черт возьми, сколько можно просыпаться вечером, а жить ночью? Крысолов, да. Но не крыса же!
Хотя это как посмотреть… Со всех сторон – по бокам, на ногах, на руках, на груди, за головой – и правда как одно большое, толстое шерстяное одеяло. Крысиные тельца. Метаболизм у них быстрый. Теплые-теплые маленькие живые грелки.
