Алекс Орлов - Двойной эскорт. Экзамен для героев
– Кстати о родственниках, – глухо произнес Тони, затем выхватил из подставки заточенный карандаш и, коротко замахнувшись, пригвоздил им руку Баттлера, пробив и кисть, и салфетку, и деревянную столешницу.
Обезумевший от боли и ужаса Баттлер уже готов был испустить жуткий вопль, когда Джим второй салфеткой крепко зажал ему рот и нос. Баттлер попытался вскочить, сбросить с себя, как бывало, навалившихся врагов, однако эти люди не давали ему ни пошевелиться, ни вздохнуть.
«Я умираю», – подумал Баттлер.
– Если не станешь орать, я дам тебе подышать, – сказал Джим, глядя в выпученные глаза полицейского. Тот мигнул, и Джим убрал кляп.
– Ч… ч… что вы на… делали… – Баттлер всхлипнул, его била мелкая дрожь, по щекам текли слезы.
– Так что ты там насчет родственников говорил? – напомнил ему Тони.
– Я… я… больше не буду… Я верну все деньги, только не убивайте меня…
– Как-то быстро он согласился, тебе не кажется? – спросил Джим.
– Да. Я-то планировал отрезать ему уши и положить в эту тарелку – к сырникам… – сказал Тони.
– Не надо, ребята! Дорогие мои, не надо! Я все сделаю, только не убивайте.
Тони взялся за торчавший карандаш и выдернул его остатки. Баттлер ойкнул, быстро обернул раненую руку салфеткой и закусил губу, чтобы не кричать от боли.
– Я все верну, я все верну, честно благородное! Я только пять тысяч потратил, но я верну с жалованья! – зачастил Баттлер, переводя взгляд с одного своего истязателя на другого.
– Значит, так, – сказал Джим. – Пять тысяч мы тебе прощаем, как-никак земляки, в одном городе жили.
– Д-да, спасибо! Спасибо! – стал кланяться Баттлер.
– Остальное вернешь по-тихому.
– Сделаю сегодня же! Прямо сейчас… вот только руку перевяжу и…
– Не торопись, сделаешь это завтра. А нам пора уходить, если будешь вести себя хорошо, мы больше не увидимся.
– Да, больше не увидимся, – с готовностью повторил Баттлер. – То есть – я буду вести себя хорошо!
С тем напарники и ушли, притворив за собой дверь. Баттлер приподнял салфетку, но, едва увидев рану, застонал, теперь она дергала и горела огнем.
– Свиткол! Свитко-о-ол! – закричал он. Дверь распахнулась, появился секретарь.
– Что случилось, сэр?
– Немедленно поднять всех на ноги! Спецназ в погоню!
– Да, сэр, сию секунду!
Секретарь бросился к передатчику.
– Свиткол!
– Что, сэр?!
– Не вызывай спецназ, вызови мне «Скорую помощь»!
– А как же «всех на ноги», сэр?
– Я оговорился. Ой, как мне больно! «Скорую помощь» вызови…
– Но откуда у вас эта рана, сэр? – не унимался секретарь, набирая номер «неотложки».
– Пистолет чистил, случайно выстрелил… Руку, стол – все насквозь!
– Но почему я не слышал выстрела, сэр?
– Потому что ты старый глухой козел!
Воцарилась тишина, в которой прозвучал голос Свиткола:
– Это не вам, мисс… запишите, пожалуйста, адрес…
82
Высадив пассажиров возле банка, довольный Петрик спрятал двадцатку в карман и поехал по Шахтерской улице. Сделав по кварталу круг и не найдя новых клиентов, он решил съездить к автовокзалу, чтобы еще раз взглянуть на чудо-воинов, похожих на великанов из фантастического кино.
Ему повезло, они оказались на месте – пятеро спецназовцев с огромными, словно пушки, стрелковыми комплексами, висевшими на шарнирах за правым плечом. Забрала на их шлемах были слегка подняты, открывая только глаза, и это делало людей в броне еще более таинственными.
Возле спецназовцев собралось с полдюжины полицейских, они с затаенным восхищением смотрели на этих великанов и иногда решались задать им какой-нибудь пустяковый вопрос, на который спецназовцы отвечали с неохотой, после долгой паузы и сразу отворачивались, продолжая следить за приходящими и убывающими автобусами.
Чуть дальше полицейских собралась группа зевак, и Петрик решил, что тоже может подойти, чтобы лучше рассмотреть спецназовцев со всеми их приспособлениями, что были навешаны в виде ранцев и подсумков на поясах.
Оставив машину в тени акации и едва сдерживая волнение, он поспешил к толпе зевак. Теперь ему будет что рассказать коллегам, этим неуемным грубиянам, которые вечно над ним насмехаются.
Пока Петрик делал свой обходной маневр, от приезжавших пассажиров к зевакам присоединялось все больше восторженных зрителей. Петрику пришлось поработать локтями, чтобы оказаться в первых рядах, но тут кто-то из суперсолдат выразил недовольство собравшейся толпой, и полицейские с готовностью бросились разгонять зевак.
– А ну пошли отсюда!
– Что вам здесь – цирк?!
– Я кому сказал, харя толстая, шевели помидорами!
– Всех, кто не уйдет с площади, увезем в отделение!
Люди разбежались, один только Петрик замешкался, и его схватил за ворот полицейский сержант с длинными, натертыми воском черными усами.
– Тебе что, лопоухий, два раза повторять нужно, а?
Полицейский встряхнул Петрика, и все это перед глазами чудо-воинов. В другой раз Петрик сбежал бы, но сейчас…
– А я, между прочим, по делу пришел! И не к вам, а вот к ним!
И Петрик указал пальцем через плечо сержанта.
– К ни-и-им? – удивленно протянул тот и оглянулся, ожидая решения смотревшего на него спецназовца. Тот едва заметно кивнул, но полицейский сержант не отпустил Петрика, а встряхнул его еще раз и, мерзко шевеля усами, прошипел: – Если ты, сморчок, шутки выдумал шутить…
– Нет, я по делу! – храбро соврал Петрик, еще не до конца понимая, зачем он это делает.
– Ну, смотри у меня.
Сержант подтащил таксиста к спецназовцам и подтолкнул вперед.
– Ну? – коротко спросил один из них, сверля Петрика строгим взглядом.
– Я Петрик Звоновский, господин офицер… Таксист я. А вон там, возле дерева, машина моя стоит…
– Чего сказать хотел? – напомнил ему сердитый сержант.
– Я… – Еще секунду назад не знавший, что будет говорить этим высоким, значительным людям, Петрик вдруг затараторил, проглатывая слова: – Господин офицер, я их сразу приметил! Не нашенские они, не местные и деньгами сорят… Вот!
Петрик выхватил из кармана смятую двадцатку и торопливо развернул, показывая спецназовцу.
– Там всего-то одиннадцать сорок было, а они двадцатку кинули! Не считают денег, господин офицер! И подозрительные!
– Сколько их? – спросил главный, на его шевроне было несколько полосок, но Петрик в званиях не разбирался.
– Двое, господин офицер!
Главный повернулся к остальным четверым, их внутренние переговоры были Петрику не слышны, и от этого огромные люди казались ему еще более могущественными. Наконец главный опустил забрало и еще с двумя направился к ближайшему «скауту».
