Кир Булычев - Операция «Гадюка»
– Но для этого надо быть... не людьми! – воскликнула Вера.
Спохватилась и поправилась:
– Я не хотела тебя обидеть.
– Я там не один, – сказал Егор. – Я там с девушкой, мы вместе туда попали.
– Это романтично, – сказала Вера. – Между вами есть что-то? Вы любите друг друга?
– К сожалению, там можно любить... только платонически. У людей изменяется состав крови, мы становимся, как лягушки, холоднокровными.
– А когда ты вернешься?
– Еще не знаю. Доктор Леонид Моисеевич работает над вакциной. Пока он говорит, что мы сможем пробыть здесь три дня или меньше...
– А потом?
– А потом помрем... – Судорога скрутила Егора. Чуть не вырвало. Он сказал с трудом: – Может, вакцина действует меньше. Ее же не проверяли на мышах...
– Они поднимаются, – сказала Вера.
Как он мог считать ее бомжихой? Более подтянутого, трезвого, четкого человека и придумать трудно.
– Пошли, – сказал Егор, не двигаясь с места.
– Может, тебе полежать? Я сама пойду дальше.
Егор поднялся. Его повело, и он схватился за ствол березки.
Глава 16
Егор Чехонин
Шахматисты брели к лесу, над которым небо розовело, готовясь к восходу солнца.
Даже издали было видно, что чувствуют они себя погано: их пошатывало, порой один уходил вперед, второй останавливался...
Один за другим они скрылись в лесу.
– Далеко до Зихан? – спросил Егор, будто Вера должна была все знать.
– Я думаю, в этом лесу и прячется невинного вида поселок городского типа.
Они перешли поле, полагая, что вряд ли противники затаились, чтобы следить, не преследует ли их кто-нибудь.
Там асфальтированная дорожка расширилась, и в самом деле скоро по ее сторонам пошли коттеджи – поношенные, никому не нужные, те, что именовались раньше финскими домиками. Все они были покинуты, но не все обобраны – наверное, потому, что место это лежало в стороне от наезженных дорог, рядом расположился действующий военный полигон, да и добро, оставшееся после института, большой ценности не представляло. А может быть, у этого бывшего поселка была дурная репутация. Ведь люди из окрестных мест знают, чем занимались здешние химики.
Вера шла чуть впереди, она была легче в движениях.
Деревья разошлись, коттеджи уступили место двухэтажным домикам, также пустым.
Егору этот вид был привычен – он жил в пустом мире. Вера была подавленна.
Справа они увидели кирпичное здание, покрупнее других. По фасаду шли буквы:
КИНОТЕАТР «ОЗОН»
Заскрипела дверь.
– Вот они! – Вера остановилась.
– Только бы не обернулись.
Они увидели, как Майоранский и Лядов скрылись в кинотеатре.
– Странное место они нашли, – сказал Егор.
– Правильное место, – ответила Вера.
– Ты что-то знаешь?
– Я подозреваю.
Лестница к кинотеатру была шириной во весь фасад, она упиралась в стеклянную стену, в которой и находились двери. Тоже стеклянные, частично разбитые и заколоченные листами пластика.
Они поднялись по лестнице сбоку, в надежде, что их не видно изнутри.
Прижавшись лицом к стеклу, Егор увидел высокий холл кинотеатра.
Посреди него стояли три человека – два путешественника из Чистилища и грузный седой мужчина в синей военной форме с нашивками на рукавах, в каскетке с большим гербом.
Над ними висела хрустальная люстра умопомрачительных размеров, которая, как ружье на стене, должна когда-нибудь выстрелить и разлететься на миллион искр по пыльному каменному полу.
Сквозь разбитое стекло было слышно каждое гулкое слово, произнесенное в холле.
– А как Мосин? – спрашивал Лядов. – Гена Мосин, как он?
Человек, обклеенный нашивками, отвечал обстоятельно и басовито. Лядова он знал и доверял ему.
– Мне не докладываются, – говорил он. – Кто будет мне докладываться? Они меня в большинстве и тогда не замечали. Что такое – зам по режиму? Только когда я заходил в лабораторию или к себе вызывал за нарушение. Тогда спохватывались.
– Ну уж брось, Николаич, – возразил Лядов. – Мы с тобой сколько вместе выпили?
– Ты что-то выглядишь неладно, – сказал Николаич. – Болеешь? Или последствия? У нас у многих последствия, а меня ничего не берет.
– А я обрадовался, что тебя увидел, – сказал Лядов, – я когда моего друга сюда подышать воздухом привез, не думал, что кого-нибудь из знакомых встречу.
– А ты что, провалился тогда? Исчез, как дезертир с боевого участка.
– Пришлось уехать. Ты же знаешь мои семейные дела.
– А многие удивлялись.
– Честное слово – личные причины.
– Вот видишь, до чего нас перестройка довела, – сказал Николаич. – Чтобы я, зам по режиму, можно сказать, генерал-майор, работал охранником!
– Ну уж, наверное, не охранником, а начальником охраны.
– Только слово одно. У меня всего двое осталось. Спят еще. Ночью ходили. Ночью опасные воры приезжают, за досками и стеклом по домам шарят. А остальные сбежали.
– Как так сбежали?
– А так, что не платят нам. Вот люди и бегут.
– А что, армия не помогает?
– У нее свои проблемы. Не помогает.
– Хорошо, – сказал Лядов, – пошли к тебе, посидим, ты нам посоветуешь, где можно порыбачить.
– А у вас машина?
– Мы машину не стали брать. Оставили все снаряжение на станции, а сюда на автобусе.
– Ну пошли, пошли, – сказал генерал Николаич.
Он развернулся и понес свой рыхлый живот к приоткрытой двери в дальнем конце вестибюля.
Они по очереди скрылись за дверью – впереди Николаич, за ним легким суворовским аллюром Лядов. Наконец Майоранский. Этот был всех старше и слабее, потому еле тащил ноги.
Но, глядя на него, Егор понимал, что и он безнадежно стар, ему сделать шаг – выше сил. А рядом Вера, интересно, сколько она берет в высоту? Или бегает с барьерами?
Спросить Егор не успел.
Вера сказала:
– Пошли. Больше здесь охраны нет.
– Куда?
– Нельзя от них отставать. Мы не знаем, куда их понесет.
Вера уверенно пересекла вестибюль. Егор брел за ней, он поглядел наверх: хрустальная люстра – сейчас рухнет.
Снаружи встало солнце, и первые горизонтальные лучи достигли подвесок люстры, породив взрыв света.
На полу валялось много окурков.
Вера попала в поток света и, окруженная золотым нимбом, казалась античной богиней из тех быстрых охотниц или бегуний, что соревновались с оленями.
Она подошла к двери со скромной табличкой «Комендатура».
Встала у косяка.
Егор испугался, что дверь откроется и кто-нибудь выйдет. Он собрал все силы и добежал до Веры.
Вера стояла, прижавшись спиной к косяку, голова склонилась к щели в неплотно прикрытой двери.
Ей, может, и было что-то слышно, Егор же не слышал ничего, кроме невнятного гула голосов.
