Василий Головачев - Век воли не видать
– Никто и не спорит, – мягко сказал Таглиб. – Но я бы хотел задать вам один уточняющий вопрос: почему вы всё-таки решили помочь нам? Риск войны с Владыками смертелен, и вы это прекрасно знаете.
– Кто не рискует, тот не пьёт шампанского, – небрежно ответил Прохор. – Однако с выходом Админа-22 в мир-2 линия Админов-Владык обретёт законченность, и они в конце концов смогут диктовать свою волю всему Мирозданию. А я бы не хотел выполнять их приказы. Хотя, если честно, мои амбиции идут дальше.
– Это секрет?
– Вам скажу: я хочу пройти в Первомир с другой стороны, через Бездны и Нуль-контент.
Таглиб с уважением глянул на ставшее восторженно-детским лицо Прохора-11, внутри которого поселился Прохор-999.
– Да, это… цель!
– Пойдёте со мной?
– Вполне возможно, хотя я менее амбициозен, чем вы. Отобьём атаку Админов – побеседуем.
– Подождите, – спохватился Данимир. – А как вы оказались… – он замялся, посмотрел на лоб Таглиба, – здесь?
– Ничего сложного, воспользовался линией Прохора. – Араб указал на математика. – На минуту раньше, чем пришёл наш друг Прохориил.
– А Наумански… кокон… где?
– В Москве, у брата, Валентин уже там.
– Как быстро вы всё решаете: Валентин Дмитриевич ещё вчера был в «Марьином острове».
– Одно слово – мы братья.
– Наумански не сбежит?
– Я сделал ему удобный инфобиотон, не сбежит.
– А его босс не заподозрит, что Наумански… пойман и заперт?
– Я взял тело Наумански напрокат и доложил Админу-22, что меркаба в 2-мире найдена. Единственное, чего не успел сделать, – это отозвать Охотников, наводнивших Ергаки. Справимся с двадцать вторым – отзову.
– Что потом?
– Нейтрализация Админа-22 – ещё не победа. Надо будет ликвидировать остальных плюс Пункт Пограничного Контроля, который, кстати, работает не только на земную цивилизацию, но и на все цивилизации Галактики. Представляете масштаб?
– Как же мы его ликвидируем?
– Это должен знать Глыба. После этого попробуем добраться и до истинных Владык.
– Отличный план, – улыбнулся Саблин. – Мне нравится. Командуйте. Когда отправляемся в Америку?
– Нас ждёт двоюродная сестра Талгата, журналистка «Ассошиэйтед пресс», она готова помочь. Если Лаурис Эблиссон – глава могущественной корпорации Coracle в мире-22, то его «родственник» Эллисон в США – один из глав ФРС.
– Вы имеете в виду…
– Федеральную резервную систему, держатель долларового печатного станка, посредством которого она контролирует весь мир. Марк Эллисон собирается сегодня выступить по телевидению, и Розетта – сестра Талгата задаст ему пару вопросов от имени своего работодателя.
Саблин покачал головой.
– А я ломал голову, как нам подступиться поближе.
– Извините, что перебиваю, – заговорила Варя робко. – Мне можно с вами?
Прохор красноречиво покривил губы.
Таглиб покачал головой.
– Отвечу – нет. Втроём мы будем мобильнее.
Данимир взял жену за руку.
– На тебе и так лежит большая ответственность – трое спящих. Я ведь тоже свалюсь. Если на хвост сядут Охотники, тебе придётся драться.
Варя округлила глаза, побледнела.
– Я поняла.
– В машину, парни. Сначала вы, потом Варя устраивает Юстину, и мы уезжаем. Дмитрий Дмитриевич, я правильно понял? Мы уходим в мир-2?
– Правильно.
– Могу забрать вас с собой.
– Я переберусь по линии Таглиба, в мире-2 меня ждёт его «братец» Талгат.
– Поехали.
Через минуту мини-вэн «Шкода» с пассажирами отъехал от дома лесника.
Дуэль на меркабах
Эллисон не раз выступал перед журналистами в Карнеги-холле, в Мэдисон-сквер-гардене и на других известных всему мирах площадках Нью-Йорка, но на сей раз выбрал Windmill Hill – Культурный центр Ротшильдов, представляющий собой комплекс зданий, являющихся частью Федерального культурного центра Waddesdon, хотя какого-то особого волнения не испытывал. Ему всего-то надо было объявить журналистам и представителям СМИ со всего света о своём решении баллотироваться в президенты США. Интрига состояла в том, что он собирался выдвинуть свою кандидатуру не от какой-либо партии, ибо в партиях не состоял, а от «всего народа Штатов», заблаговременно создав для этого Демократический Народный Фронт. По сути – новую партию.
Впервые имя Марка Эллисона появилось в журнале Forbes в две тысячи четырнадцатом году. Тогда его состояние оценивалось в сто восемьдесят миллионов долларов. В период пика стоимости технологических компаний два года спустя состояние Эллисона определялось уже суммой в сорок пять миллиардов долларов.
Затем случился «кризис двадцатки» – в две тысячи двадцатом году, и Эллисон стал обладателем двух десятков островов в разных океанах, несмотря на крах многих банков, где лежали его деньги. Но главное – он вошёл в элитный Клуб Двенадцати миллиардеров, тайно контролирующих работу Федеральной резервной системы США, созданной в начале двадцатого века как частный финансовый центр и банк, который впоследствии стал во главе всей финансовой системы Штатов.
Ещё через два года Эллисон возглавил Клуб и стал самым влиятельным финансистом в мире. Поэтому он вполне мог себе позволить поиграть в политические игры и стать президентом США.
Windmill Hill для своего выступления он выбрал из меркантильных соображений, несмотря на простоту и неброскость архитектурных форм комплекса: это был не просто культурный центр, диктующий моду остальным центрам, построенный ещё в 2011 году, это был столп американской демократии, насаждаемой по всему миру, и принадлежал он одному из семейств, создавших ФРС, а по сути – США.
Встречу планировалось провести во внутреннем прямоугольном дворе с деревянным покрытием, на который выходили окна читального зала, архива и многих магазинов. Двор был скрыт от внешнего взгляда высоким забором, но с одной стороны в ограде была сделана экранная прорезь, которая открывала вид на зелёные пастбища, леса и перелески, как бы подчеркивающие невыразимую прелесть бытия Ротшильдов.
В одиннадцать часов дня кортеж Эллисона прибыл к центру.
Через несколько минут он появился во дворе Windmill Hill в окружении охраны. Миллиардер оглядел ряды представителей прессы и телевидения, ослепительно улыбнулся и начал давно заготовленную речь, диктуемую ему посредством скрытой рации (клипса динамика пряталась в ухе миллиардера). Однако плавная, полная значимых пауз и жестов «под Обаму» речь длилась недолго, минуты две. Эллисон, дождавшись аплодисментов, вдруг замер с остановившимся взглядом и приклеенной улыбкой… потому что в его голове возник некий эфемерный вихрь, отбивший ему охоту говорить.
«Вышли», – констатировал Прохориил.
«Беру сознание этого деятеля под контроль», – сказал Дмитрий Дмитриевич.
