Джеймс Уайт - Окончательный диагноз
Вирус дважды спасал жизнь маленькому Хьюлитту – когда тот отравился и упал с дерева, а потом – при авиакатастрофе. Но он продолжал совершать ошибки – ну, к примеру, когда останавливал его сердце или прекращал кровообращение при введении любого быстродействующего лекарства. Вот почему взрослый Хьюлитт в конце концов, как и Лонвеллин, попал в Главный Госпиталь Сектора. Однако вирус учился и все лучше понимал разум и чувства своих носителей. Процесс этот начался еще тогда, когда вирус обитал внутри Лонвеллина, но случай с кошкой оказался куда важнее, чем решили в свое время, – тогда на вирус впервые воздействовали факторы психологического порядка, а именно – эмоциональное давление тоски ребенка по умирающему зверьку, и это заставило его сменить носителя.
– Смена была временной, – продолжал Хьюлитт. – Потому что в интересы вируса не входило вселение в недолгоживущего зверька вместо долгоживущего человека. Тогда им двигали любопытство и желание поэкспериментировать, а также жажда испытать новые возможности, потому что на Этле его окружали только люди, такие же, как я, а он еще не до конца разобрался с моим организмом. К тому времени, когда я попал сюда, любопытству вируса просто не было предела – он угодил в место, где его окружало потрясающее многообразие потенциальных носителей. Когда он почувствовал мою жалость и сочувствие к пациентке Морредет и я случайно прикоснулся к ней рукой, вирус ушел от меня к кельгианке через ее рану. Потом он перебрался к падре, потом – к Черксику, а от него – ко всем оставшимся в живых членам экипажа телфианского корабля, где имело место последняя для нас, но, как надеется вирус, не последняя для него адаптация к новым условиям. От обладающих даром телепатии и высокоразвитых в плане техники членов экипажа корабля он узнал, как можно общаться разуму с разумом, как понимать и управлять на уровне элементарных частиц радиацией, которой питаются телфиане. Частью его обучения были тайные эксперименты под руководством телфиан с системой энергоснабжения госпиталя.
Теперь у вируса есть все, что ему нужно для того, чтобы прожить неопределенно долго, – продолжал Хьюлитт. – Отдельные телфиане будут умирать – конечно, теперь, когда он живет среди них, они будут умирать реже, – но сообщества замещают своих членов, они будут наращивать свою численность, будут продолжать накапливать знания и опыт. Вирус нашел для себя совершенный видноситель. Телфиане согласны сотрудничать с ним, и, пользуясь их механизмом поглощения радиации, вирус будет набирать силу. Он будет продолжать эволюционировать до тех пор, пока не сможет поселяться внутри звезд или – как он сам утверждает – пока не погибнет, пытаясь сделать это. Но он и к этому готов.
А госпиталь никогда больше не будет обеспокоен пришествием вируса, – завершил свою речь Хьюлитт.
В наушниках стояла долгая тишина. Голос, прервавший молчание, был настолько тих и лишен каких бы то ни было эмоций, что мог принадлежать кому угодно.
– Значит, он собирается инфицировать и населять звезды, – переспросил голос. – Не сомневаюсь, что он именно это имеет в виду, ведь мы знаем, что солгать разумом невозможно. Это может привести к краху Федерации, к концу осуществления свободных контактов между видами, а вероятно, и к концу любой разумной жизни из-за того, что распространится неконтролируемое межвидовое заражение, если мы немедленно не примем меры. Мне очень жаль, Хьюлитт, но меры заключаются в изоляции Лиорена, Морредет, группы телфиан, вас и даже вашей кошки ото всех контактов до конца жизни.
– Нет!!! – взорвался Хьюлитт. – Да почему же вы, елки-палки, не слушаете меня или почему не верите, когда слушаете? Падре, ну хоть вы им объясните, пожалуйста!
В то время, как из устройства связи лился неопознанный голос, падре занимался тем, что закрывал гробы телфиан. Затем он посмотрел на Хьюлитта. Хьюлитту показалось, что падре немного успокоился.
– Я бы не смог объяснить лучше, – признался падре. – Давайте, только быстрее. К нам уже едут закрытые носилки и... о Боже, вооруженная охрана.
Хьюлитт набрал в легкие побольше воздуха и постарался выбрать слова покороче и подоступнее.
– О'Мара, – торопливо проговорил он. – Вы все ошибаетесь. Ни один из носителей вируса не инфицирован и не заражен, и в нас не содержится ни его спор, ни эмбрионов. Он действует не так. Это существо разумно, и оно представляет собой организованную колонию вирусов. Это единичное и крайне эгоистичное существо, которое ни за что не позволит, чтобы от него отделяли части, за счет чего неизбежно бы пострадало целое. То, что со мной происходило в годы полового созревания, было связано с тем, что хотя вирус и понимал, что мой организм нуждается в периодическом освобождении от органических отходов, но тогда он не осознавал, что извержение живого материала типа семенной жидкости – это здоровый, нормальный процесс. Он не понимал, что живое существо способно испытывать такую потребность к размножению, в то время как вполне могло бы жить в одиночестве. Ему до сих пор трудно смириться с мыслью, что мы готовы терять миллионы себя ради выживания вида в целом.
На Этле, на Земле, в госпитале, – частил Хьюлитт, – не существовало никакого риска вторичного инфицирования. Вероятно, в будущем вирус обретет способность делиться, но до этого еще очень далеко, да и тогда от вируса никакого вреда не будет. Сейчас же вирус способен оккупировать только одно существо – он, словно художник, оставляет свой автограф бывшим хозяевам в виде прекрасного здоровья до конца их дней.
Он делает это из благодарности, – продолжал Хьюлитт, – за знания и опыт, почерпнутые от носителя. Он считает себя арендатором, обязанным платить земельную ренту.
Появилось двое носилок, сопровождаемых двумя массивными худларианами и восемью вооруженными охранниками в форме Корпуса Мониторов – тоже весьма массивными землянами. На лицах охранников застыла смесь удивления и решимости. Хьюлитт заторопился:
– Поверьте мне! Ни Федерации, ни ее жителям совершенно нечего бояться! Вирус больше не интересуют недолгожители. Он хочет заселять звезды, а начать собирается с телфианского солнца, которое, по астрономическим меркам, старое и больное. Да, есть вероятность, что при этом он погибнет, но он все же считает, что рискнуть стоит. Больше вирус не хочет ничего – только попробовать вселиться в это солнце и научиться управлять его внутренними процессами, сделать его разумным и стабильным.
Разумная звезда, – закончил Хьюлитт, – будет самым долгоживущим созданием, какое только можно себе представить.
Тут затараторили все разом: Конвей, Приликла и Торннастор. Худлариане около носилок и охранники ждали их решения, не понимая, что же им делать. Несколько минут казалось, что о Лиорене и Хьюлитте все забыли. Разговор шел о необходимости проследить все путешествия Лонвеллина до того, как тот попал в госпиталь, чтобы попытаться найти родную планету вируса, где можно было бы обнаружить его неразумных сородичей и хорошенько изучить, а потом (вероятно) – помочь им размножиться. Тогда помощь бывших носителей вируса оказалась бы поистине бесценной. Говорили и о том, что нужно будет принять строжайшие меры предосторожности, что, конечно, возникнет масса проблем, но если повезет, то удастся дожить до такого будущего, когда граждане Галактической Федерации станут носителями одного-единственного вируса и никогда больше не будут страдать никакими болезнями. И тогда медикам только и останется, что лечить тех, кто пострадает при несчастных случаях, да выполнять плановые хирургические операции. Последнее слово все же осталось за Главным психологом.
