Дж. Дэвид Нордли - «Если», 1996 № 05
— Я как сценарист участвовал в создании 20 картин, это представить себе страшно. Но кино- человеком не стал. Я по наивности представлял это так: сценарист приезжает на съемки, его окружают прекрасные актрисы, и с ними он гуляет по набережной. Правдой из этого мифа оказалось лишь то, что помреж с машиной встречает сценариста в аэропорту. А дальше все происходило примерно так: вечером мы садились с режиссером переделывать сценарий в тех местах, которые ему больше всего не нравились (актрисы в это время гуляли по набережной с другими молодыми людьми). Утром он появлялся в моем гостиничном номере с неизменным заявлением: «Я всю ночь не спал (все режиссеры ночью не спят). Сцена, которую мы вчера написали, никуда не годится. Будем переделывать». Далее начинались наши трехчасовые препирательства, после чего режиссер отбывал на съемочную площадку, где были заняты все прекрасные актрисы, а я болтался без дела. Вечером мы садились переписывать означенную сцену (актрисы, как положено, прогуливались по набережной). Чтобы отвезти меня обратно, машины ни разу не находилось.
Если серьёзно, для меня труд сценариста утомителен, потому что работаешь не в своем привычном ритме, а в режиме соавтора. Самое главное — он принудителен, так как приходится подделываться под человека, который тебе чаще всего чужой, и писать так, как надо для его фильма.
— Стало быть, с режиссерами вам не везло?
— В режиссеры идут люди определенных качеств. Назовем их мужчинами с сильным характером, твердой волей. Ведь, с одной стороны, они должны управлять группой примерно из ста человек, которые работать не хотят. А с другой — ладить с теми, от кого зависит судьба кино, кто дает на него деньги. Это ужасная работа. Режиссер должен уметь делать то, на что по натуре своей многие люди просто не способны — обижать других людей. Он должен каждый день кого-нибудь обижать: актера, осветителя, оператора. Он подминает под себя всю группу, включая сценариста. Ведь сценарист всего лишь один из тех, кто делает его фильм.
И речь не только обо мне. Достаточно посмотреть экранизацию известного произведения, чтобы сказать, как складывались взаимоотношения автора литературного материала с режиссером. Я поклонник творчества Стругацких. По их повести «Пикник на обочине» Андрей Тарковский снял фильм «Сталкер». Фильм сделан мастерски, это творческая удача режиссера, но от Стругацких там ничего не осталось, кроме фамилии в титрах. Значит, Тарковский как личность оказался сильнее авторов. По-моему, режиссеру, коль скоро он взялся за экранизацию художественного произведения, и произведения глубокого, стоило бы повнимательнее относиться к тому, что представляет собой автор. В еще большей степени не повезло Стругацким с Сокуровым, выбравшим для собственного самовыражения их роман «За миллиард лет до конца света».
— Но кино живет по своим законам и обращается к зрителю на своем языке, ином, нежели литература. Возможно ли вообще отображение средствами кино произведений глубоких, тонких, со вторым планом и подтекстом?
— Совершенно верно, буквалистское следование материалу еще ни разу ни к чему хорошему не приводило. У меня была повесть «Похищение чародея», за постановку которой взялись сразу две студии — в Питере и Свердловске. «Ленфильм» перенес на экран каждое мое слово, и получилась тоска смертная. Во втором случае создатели фильма не плелись за литературой, но сумели создать произведение, вполне соответствующее моему замыслу.
И все-таки, где граница между полетом фантазии режиссера и его полным презрением к творчеству автора? Внутренний закон экранизации существует. Ни в коем случае не следуя за произведением, режиссер должен любить это произведение больше, чем себя.
— Неужели вы так и прожили без любви?
— Взаимопонимание я все-таки нашел. С очень малоизвестным режиссером Александром Майоровым. Он снял двухчастевку (менее получаса) по моему рассказу из Гуслярского цикла «Поступили в продажу золотые рыбки». Я не знаю, что такое мой «Великий Гусляр», но Саша сделал то, что я принимаю. Этой работе суждено было сгинуть безвозвратно, так как она подоспела аккурат к антиалкогольной кампании. Если читатель помнит, то в рассказе главным желанием наших гуслярских соотечественников было нескончаемое обилие водки. Майоров разыграл это очень смешно: за длинным-длинным столом, покрытым белой скатертью и уставленным множеством — наверное, миллионом — бутылок водки, сидят два человека с маленькими рюмочками. В это время балерины из Большого театра исполняют для них «Танец маленьких лебедей». Таково желание этих мужчин.
И еще один, весьма удачный, фильм снял Майоров по моей повести. Назывался он «Шанс».
Неплохо получился пятисерийный телевизионный фильм для детей «Гостья из будущего», снятый по моему сериалу об Алисе.
— Ни одни школьные каникулы не обходится без него.
— А принимали его с большой неохотой и присвоили ему низкую категорию, в результате чего мы с режиссером Павлом Арсеновым почти не получили денег. Вдобавок, во время съемок все срывалось. Так, по книге, немалая часть действия происходит в космическом зоопарке, где обитают экзотические звери с разных планет. Так вот, Арсенов построил в Сочи, на берегу моря, зоопарк, населил его искусно сделанными динозаврами и прочим диковинным зверьем. Дело было в октябре, так уж подоспело наше время, и хлынувшие дожди смыли всю драгоценную работу, а вместе с ней и целую серию фильма. Денег нам больше не дали: на телевидении с этим особенно туго, и в результате съемку делали в Сокольниках, заменив инопланетную фауну одиноким козлом. Видите, мягким, интеллигентным людям, каковыми являются Арсенов и Майоров, трудно быть режиссерами.
— И все-таки: история знает счастливее союзы?
— В качестве результата такового я назвал бы американский фильм «Бегущий по лезвию бритвы» по произведению Ф. Дика: по-моему, авторский замысел перенесен на экран вполне адекватными художественными средствами. Из наших экранизаций (правда, это не фантастика) назвал бы «Осенний марафон». Данелия бережно и с любовью отнесся к пьесе Володина.
— Вы закончив свое общение с кинематографом фильмом «Подземелье ведьм» Было это шесть лет назад, и, похоже, на этом экранизация отечественной фантастики вообще остановилась. Что произошло?
— В 80-е годы, и вы это помните, фантасты рвали на себе тельняшку и кричали: вот придет свобода, мы откроем журналы, будем печатать, что захотим. Мы такое напечатаем…
И тут пришла свобода. Журналы открылись… и закрылись. Ведь никто не предусмотрел, что свобода означает появление на рынке американской фантастической литературы, как и американского фантастического кино. Оказалось, что наши литература и кино совершенно не готовы к конкуренции. Оказалось также, что денег на фантастическое кино нет. На фильмы про крутых ребят, которые обкурились, кого-то зарезали, — находятся. То есть фильмы, отражающие нашу ужасную действительность за не очень большие деньги. А на фантастику никто не дает. Зачем? Стоит включить телевизор, и я увижу прекрасную картину, сделанную профессионалами в стране, где на это работает целая индустрия.
