Шарон Ли - Местный обычай
Буря прошла — неожиданно быстро, несмотря на ее силу. Дрожащая Энн обмякла у него в объятиях, прижавшись щекой к его плечу.
— Запомни за меня одну вещь, — хрипло попросила она, и тепло от ее дыхания коснулось его шеи.
Он еще раз погладил ее по голове.
— Что я должен буду вспомнить?
— Этот… Фил Тор Кинрэ. Ему нужно было основное доказательство — тот материал, которого не хватало в работе доктора йо-Керы. Я знаю… кажется, я знаю, где оно. — Она судорожно вздохнула. — Оно за плоской фотографией с… с овцеводами-аусами. У него в кабинете. Запомни это, Эр Том.
— Я не забуду, — пообещал он ей.
— Спасибо.
Она вздохнула и снова положила голову ему на плечо. Казалось, она стала немного спокойнее, хотя все еще продолжала дрожать.
Дверь соседней комнаты открылась. Целитель заговорил с непринужденностью человека, для которого в жизни почти не бывает неожиданностей.
— Ребенок спит. Если леди пройдет со мной, я посмотрю, чем ей можно помочь.
Она пошевелилась и убрала руки с его пояса. Эр Том сделал шаг назад, взял ее за руку и помог встать. Продев ее руку в свою, он довел ее до двери и передал Целителю.
— Я буду с тобой, — сказал он, с улыбкой глядя в ее любимое и измученное лицо, — когда ты проснешься.
Она ответила ему неуверенной улыбкой.
— Ладно, — пробормотала она и разрешила Целителю себя увести.
По лицу Целителя было заметно, как много сил ему пришлось затратить. Он с непритворной благодарностью согласился выпить рюмку вина и со вздохом опустился в придвинутое кресло.
Эр Том сел напротив него, пригубил вино — и отставил рюмку в сторону.
— Очень удачно, — проговорил Целитель, сделав пару глотков, — что ими удалось заняться спустя столь недолгое время после происшествия. Я не предвижу каких-либо осложнений для ребенка. Когда он выйдет из транса, воспоминание будет совсем смутным, как сон, а в течение следующих двух-трех дней полностью исчезнет. Леди, на мой взгляд, сможет вспомнить все случившееся, если будет существовать необходимость. У нее дисциплинированный ум и очень сильная воля. Если ей будет трудно сосредоточиться или появятся нарушения сна, сразу же обращайтесь ко мне. Я почту за честь ей помочь.
Эр Том наклонил голову.
— Я благодарю вас.
— Рад служить, — официально ответил Целитель и снова подкрепил силы глотком вина.
— Ребенок… — сказал он затем и посмотрел в глаза Эр Тома. — Возможно, ваша милость не знает, что ребенок представляет собой нечто необыкновенное. Было бы разумно, если бы его в самое ближайшее время показали… мастер-Целителю или отвели в представительство гильдии.
Эр Том еще раз наклонил голову.
— Я поговорю на эту тему с миледи.
— Конечно.
Целитель допил вино и встал, чтобы откланяться.
Эр Том также поднялся на ноги, степенно ответил на поклон Целителя и протянул руку, в которой блеснула монета в шесть кантр.
— Прошу вас принять материальное свидетельство моей благодарности за ту помощь, которую вы оказали моей супруге и сыну.
— Ваша милость очень любезны.
Монета исчезла, и Целитель наклонил голову.
— Доброго вам дня, сударь. Удачи вам и всем вашим.
— И вам, Целитель.
Эр Том проводил крошечного человечка до двери и выпустил его в широкий коридор космолайнера. Закрыв дверь, он запер ее — а потом прошел через гостиную в спальню, чтобы дежурить у постели Энн, пока она не проснется.
Пробуждение было похоже на переход из плотной тучи в более светлое облако, потом — в густой туман, потом — в дымку, а оттуда — на яркий, ничем не отягощенный солнечный свет.
Энн сладко потянулась. Она чувствовала себя необыкновенно хорошо, беззаботно и беспечально. Впервые за много дней она была совершенно спокойна и полна радости.
Она еще раз потянулась, твердо зная, что они забронировали каюту люкс на космолайнере «Челда», который направляется на Литаксин, а оттуда — еще дальше, и уходит с орбиты Лиад прямо сегодня днем. Ее сын в безопасности и счастлив — и она ощущала, что в эту минуту он крепко спит. Эр Том летит с ними: она не могла точно вспомнить, как это получилось, ведь, конечно же…
Эта мысль куда-то ускользнула, растворившись в теплом сиянии счастья.
— Привет, Энн, — произнес его голос на мягком земном. — Ты хорошо себя чувствуешь?
— Хорошо? — Она открыла глаза и улыбнулась ему, лениво подняла руку и провела кончиками пальцев по его щеке, наслаждаясь медленным пробуждением желания. — Я просто прекрасно себя чувствую. Наверное, мне нужно было подремать.
— Да… наверное, — тихо согласился Эр Том. Он осторожно провел пальцем по ее брови. — Ты прекрасна.
Она рассмеялась.
— Нет, паренек, тут ты ошибаешься. Я вовсе не прекрасна.
— Тебе придется позволить мне с тобой не согласиться, — пробормотал он, и его пальцы мотыльками трепетали у ее губ. Он улыбнулся, прослеживая пальцами линию ее щеки, и его глаза стали дымно-лиловыми. — Прекрасная Энн. Милая Энн. Любимая моя.
Она ахнула — не только от наслаждения, которое дарили его прикосновения, но и от неожиданности.
— Ты же не… Ты никогда не говорил… такое.
Его пальцы уже обжигали ее нежную кожу шеи.
— Это мои ужасные манеры, — прошептал он, наклоняя золотую голову, пока его ловкие пальцы расправлялись с застежками ее рубашки. — Прости меня.
Его губы жарко прижались к нежной ямочке у основания шеи, где отчаянно бился пульс. Тем временем под его пальцами набухал ее сосок.
— Научи меня, — прошептал он, поднимая голову, чтобы поцеловать ее щеку, веки, подбородок. — Что еще мне нужно сказать, Энн?
Она тихо засмеялась, обхватывая его голову обеими ладонями и заставляя замереть неподвижно.
— Думаю, что сейчас тебе можно больше ничего не говорить, — ответила она и поцеловала его — очень крепко.
Она снова проснулась, переполненная радостью и любовью, и увидела над собой его лицо, пронизанное нежностью. Задрожав, она потянулась к нему.
— Эр Том, что-то не так?
— О! — Он нежно убрал прядь волос упавшую ей на лоб. — Мне… будет не хватать… моего Клана.
В ее душу проник холод, неся с собой смятение. Почему он здесь? План… Разве ее план не заключался в том, чтобы ей с Шаном улететь на Новый Дублин? Эр Том должен был остаться со своим Кланом, разве не так требовалось по плану? Как… Она попыталась ясно вспомнить, что случилось. Воспоминание ускользнуло от нее, заставив ее отчаянно заморгать. Ее стало лихорадить от одиночества. Она чувствовала себя уязвимой, такой ранимой, какой не была никогда раньше.
— Ты мог бы… — Боги, ей даже дышать было трудно! Она проталкивала слова мимо огромного кома, застрявшего у нее в горле. — Корабль ведь все еще на орбите, да? Ты мог бы… вернуться домой.
