Валерий Нечипоренко - Агент чужой планеты
А моя ступня будто приросла к педали.
Глеб успел выпустить еще одну - короткую - очередь, спружинился, чтобы отскочить в сторону, но тут собственная "Волга" швырнула его на могучее дерево, он странно перевернулся в воздухе и налетел на ствол, растопырив конечности, будто желая обнять его. Из его спины вдруг вырос заостренный кол. Он напоролся грудью на ровный голый сук, отходящий от ствола.
Все произошло в долю секунды.
Только сейчас, когда все закончилось, я начал понимать, как развивались события.
Глеб - я уже говорил об этом - не примитивный бандит типа Макса. Это профессионал, и избавиться от моих ремней не представляло для него труда. Свой автомат он нашел в наших "Жигулях". Оставалось устроить засаду.
Я вылез из машины и подошел к пригвожденному. Глеб был мертв. Сук пробил его сердце.
Вот сейчас Вика ликующе закричит:
- Сатана получил свое!
Но в салоне было тихо.
Я открыл заднюю дверцу.
Вика обнимала сына, заслоняя его своим телом. Но какая-то пугающая неподвижность была в их позах.
Я осторожно провел рукой по Викиной спине и сразу же ощутил липкую влагу. Попытался развернуть ее, но так и не смог оторвать от сына. Ее окаменевшие пальцы крепко удерживали мальчишку. Одна-единственная пуля убила обоих, пройдя навылет через их сердца.
По какому-то дьявольскому сценарию все трое были поражены в самое уязвимое место.
Эх, Вика-ежевика...
"Ты переступил черту, Вадим, и теперь обречен", - раздалось из глубин моего внутреннего космоса хихиканье Мамалыгина,
- Сволочь! - заорал я. - Ты разбил мою жизнь, растоптал душу, загубил талант, а теперь еще издеваешься?! Ну берегись! Я расправлюсь с тобой!
Безумие овладело мною.
Подняв автомат Глеба, я бросился в "Жигули" и помчался, не разбирая дороги, на проспект Космонавтов.
Едва за дверью послышались шаркающие шаги, как я открыл ураганный огонь. Щепки полетели во все стороны. А я стрелял и стрелял до тех пор, пока не кончилась обойма. Автомат умолк.
Раскуроченная дверь медленно отворилась.
За порогом стоял живой и невредимый Мамалыгин. Как всегда, на его розовом личике блуждала добродушная улыбка.
Новый приступ бешенства ослепил меня. Я прыгнул вперед и сомкнул пальцы на ненавистном горле. Хрустнула цыплячья шея, а я давил и давил.
Сбоку послышалось тихое хихиканье.
Я рывком обернулся.
Мамалыгин стоял у вешалки, с любопытством наблюдая за мной. Я же тискал в руках какую-то тряпку.
Я снова кинулся на него с намерением размозжить его голову о стенку или насадить ее на массивный металлический крюк.
- Довольно! - строго сказал Мамалыгин, неведомо как оказавшись за моей спиной. - Проходи в кабинет и садись в кресло.
Мой разум бунтовал, но мышцы уже не подчинялись ему.
Я окаменел в кресле, не в силах пошевелить даже пальцем.
Мамалыгин уселся напротив, держа перед собой блокиратор. Так вот у кого мой пропавший "волшебный фонарик"! Что-то перегорело у меня внутри, и я разом утратил всякую волю к сопротивлению. Полнейшее безразличие владело мной. Будь что будет.
- Все, Вадим, - устало проговорил Мамалыгин. - Надежного помощника из тебя не получилось. Мои надежды не оправдались. Теперь это совершенно ясно. Поставим точку. - Он навел на меня блокиратор, но тут же опустил его. -Впрочем, приговоренный имеет право на последнее желание. Изволь, я готов ответить на все твои вопросы. Если тебе, конечно, интересно.
- Какие такие надежды я не оправдал? Он горько вздохнул:
- Видишь ли, Вадим... Когда ты впервые пришел на мой семинар, то показался мне небесталанным и трудолюбивым, в меру скромным парнем. Я редко ошибаюсь в людях, но в твоем отношении допустил крупный прокол. Я-то полагал, что ты используешь полученные возможности для самосовершенствования, но ты принялся ублажать свою плоть, удовлетворять самые разнузданные желания в ущерб делу. Ладно, подумал я. Пусть перебесится. Пусть натешится суетой. Но нет. Ты так и не сумел подняться над плоскостью бытия. Твой внутренний разлад необратим. Глупое нападение на меня лишь подтверждает это. Ты ищешь виновных где угодно, но только не в себе.
- Вы наблюдали за мной? - спросил я, холодея от стыда и в то же время испытывая острое отвращение к этому ханже.
- Конечно, - кивнул он. - Более того. Я организовал ряд ситуаций, каждая из которых могла стать благотворным поворотом в твоей судьбе. Но всякий раз выбор был за тобой. И всякий раз ты выбирал наихудший вариант.
- Что вы имеете в виду?!
- Именно я - косвенно, конечно, - свел тебя с Алиной, а затем и с Федором. Мне было важно, чтобы ты сам открыл мне их как дизов. Но ты утаил информацию, а затем стал виновником их гибели.
- Да ведь они сами хотели меня отравить! Я только защищался!
- Этого не случилось бы, сообщи ты о них вовремя. Ты наказал сам себя, Вадим. Ты стал раздражать меня все больше и больше.
- Вы могли легко избавиться от такой обузы, - усмехнулся я.
- К сожалению, не мог, - серьезно ответил он. - Диар установил жесткую квоту на количество посвященных агентов. Только смерть в результате несчастного случая позволяла произвести замену. Причем насилие над личной волей агента исключалось. И все же был момент, когда я решился расправиться с тобой чужими руками. Помнишь, я послал тебя к археологам, чтобы подложить бусы? Из-за чудовищного разгильдяйства ты провалил это важнейшее задание. Ух, как я рассвирепел! Тогда-то я разблокировал память Кителя в надежде, что, вернувшись, он пристрелит тебя. Но удача была на твоей стороне.
Мысли мои разбегались. Я не понимал, при чем тут какие-то бусы, о которых я давным-давно забыл. Но спросил о другом:
- Пономарцы - тоже ваши агенты?
- Да, но непосвященные. Они работают на меня, ничего не зная о Диаре.
- Пусть так. Пусть я выполнял ваши задания спустя рукава. Но ведь и сами задания были пустяковыми.
- Пустяковыми?! - воскликнул Мамалыгин. - Что ты понимаешь, недотепа! -Он вскочил и нервно забегал по комнате. Наконец снова уселся на диван и продолжал, презрительно глядя на меня: - Диар - великая цивилизация, слишком развитая, чтобы всерьез интересоваться проблемами такого затерянного уголка Вселенной, как Земля. А мне, признаться, надоела роль провинциального резидента. Я способен на большее. И вот, еще в начале века, я задумался: как же изменить их отношение к нашей планете, а значит, и ко мне? Скажу без ложной скромности: меня осенила гениальная идея. - В его ровном голосе зазвучали нотки гордости. - Я нашел, чем пронять этих высоколобых! Если представить дело так, что древние предки диарцев немного порезвились на нашей планете и оставили здесь кое-какое потомство, то ситуация кардинально меняется. Они придут к мысли, что обязаны облагодетельствовать человечество, в котором растворена и капля их крови. Уж я-то их знаю!
