Сергей Палий - Чужой огонь
На экран выскочила заставка канала, а следом за ней запрыгали глазастые ложечки и улыбчивые йогурты. Алексей выключил телевизор.
– Интересно, они и во время прямой трансляции конца света будут рекламные паузы делать? – усмехнулся он после нескольких долгих мгновений тишины.
– Типун тебе… – задумчиво сказала Карина. Она сняла с головы влажное полотенце и бросила его на спинку дивана. – Как думаешь, отчего они свалили?
– «Отчего» слитно или «от чего» раздельно? Карина устало выдохнула и упала в кресло.
– Ну откуда мне знать, Карин! Надоело им, может, у нас – захотелось обратно на небеса…
– Хватит острить. У меня какое-то странное предчувствие, Леш.
– Хорошее или плохое?
– Не знаю пока. Предчувствие, что скоро все изменится.
– Да… я тоже нечто похожее чувствую.
В дверь позвонили. Алексей застегнул рубашку и вышел в коридор. Через миг в квартиру вихрем ворвался соседский мальчуган, который частенько заходил к ним в гости, чтобы поспрашивать Карину о «самых навороченных великах».
– Дядь Леш! Тетя Карина! Вы слышали новость?
– Слышали, Гарик, слышали, – улыбнулся Алексей. Мальчуган сделал громадные глаза и спросил:
– А зачем они улетают от Земли, дядь Леш?
– Не «от», а с Земли.
– Не-а! Именно «от»! Только что по телику передали, что «Конкистадор II» покинул орбиту планеты! Круто, да?!
– Что за «Конкистадор»?
– Здоровенный межпланетный корабль! На таком на Марс летали! А второй такой был недостроенный, я еще давным-давно в Инете читал! Вот его сейчас боги и угнали куда-то…
Алексей перевел непонимающий взгляд на Карину. Девушка запахнула халат плотнее, словно ей вдруг стало холодно, и прошептала:
– Они не уходят, Леш. Они бегут. Бегут, чего-то дьявольски испугавшись.
До Марса лететь пришлось не два месяца, как предполагал Фрунзик, а почти на три недели дольше. Торик лишь на полпути соизволил поведать о каких-то серьезных ошибках в расчетах Герасимова, на что тот дико разозлился и на целые сутки заперся в рубке. Хорошо, что на корабле не было спиртного, иначе бы Егоров в порыве возникшей паники мог насвинячиться и, чего доброго, угробил бы шаттл со всеми людьми на борту.
Психологическое напряжение росло с каждым новым пройденным миллионом километров.
Про себя каждый из членов экипажа уже давно перестал надеяться на успешный исход путешествия, но первой озвучить эту мысль, как ни странно, умудрилась Маринка. От уравновешенной девушки подобного срыва ожидали меньше всего.
Во время одной из штатных проверок системы регенерации воды она ни с того ни с сего вплыла в рубку, молча вытащила из зажима специальный ключ для откупорки муфт на перемычных шлангах и выплыла прочь. Никто не обратил на это внимания – мало ли что могло сломаться. Но через минуту из отсека, где располагалось оборудование систем жизнеобеспечения, стали доноситься какие-то странные, повторяющиеся через равные промежутки звуки.
Фрунзик оторвал взгляд от монитора и тупо поморгал красными глазами.
– Кто в «жизняке»? – спросил он у Максима.
– Маринка. Взяла инструмент и… Герасимов с дикими матюгами вылетел из рубки.
– Макс! Со мной! – крикнул он. – Только молчи и ничего не делай, пока я не прикажу!
В отсеке жизнеобеспечения ситуация оказалась пугающей. Не просто пугающей, а страшной – той, от которой пробирает каждый нерв.
Маринка, крепко ухватившись за открытую крышку панели, чтобы не отнесло силой противодействия, изо всех сил била здоровенным ключом по стальному кожуху водного компрессора. Это было бессмысленно и оттого еще более жутко. Вокруг нее летали капельки слез.
На появление в помещении Герасимова и Долгова Маринка никак не отреагировала. Она так же мерно и упорно продолжала колотить ключом по кожуху.
Максим хотел было подлететь и успокоить бедную девушку, но Фрунзик так зыркнул на него, что Долгову пришлось замереть на месте.
– Марина, – очень спокойно и в то же время твердо позвал Герасимов. – Марина, ты еще не закончила?
Девушка по инерции еще несколько раз ударила по кожуху и остановила руку. Повернулась и, срывая голос, прокричала:
– Не могу больше! Я не могу больше видеть ваши мерзкие рожи! Я не хочу больше никуда лететь! Пусть катятся все боги и черти к чертовой матери на чертовы кулички…
Долгов снова попытался приблизиться к Маринке, но Герасимов крепко схватил его за ворот спецкостюма и проговорил, обращаясь к девушке:
– Марина, когда закончишь штатную проверку системы гидрорегенерации, найди меня, пожалуйста. Скорее всего, я буду в рубке. Нам нужно поговорить о некоторых нюансах поведения на поверхности Марса.
После этого он вышвырнул Долгова из «жизняка» и захлопнул за собой люк.
– Ты ч-чего т-творишь? – От накатившего бешенства Максим даже стал заикаться.
Фрунзик прижал его к потолку коридора и прошипел в лицо:
– Секи сюда, дружище. Если ты еще раз в экстремальной ситуации ослушаешься моего приказа, я выкину тебя в вакуум.
Максим яростно засопел, но ничего не ответил.
– Я тебе сказал: идти со мной, но ничего без команды не делать. Куда рыпнулся? В няньку поиграть захотел?
– Какого хера ты на девчонку накричал, кретин? Она женщина, женщина, понимаешь?! – В Максиме продолжала кипеть обида и злость на неоправданный, по его мнению, цинизм Герасимова.
– Слушай внимательно. Второй раз повторять не буду… Вокруг пустота на добрую сотню миллионов километров. Только мы пятеро. Здесь космос, сечешь? В космосе другие законы. В космосе нет места слюнявой опеке и заботе. Если бы ты сейчас полез к ней с утешениями и жалостью, то получил бы железным ключом по жбану с гарантией в девяносто процентов! Она находилась в состоянии аффекта. В такие моменты человек способен воспринимать только спокойные и очень четкие приказы. Приказы, которые не дают эмоциям вырваться наружу, душат их. И если еще раз проявишь самодеятельность в подобных ситуациях, клянусь – выкину через грузовой шлюз.
Долгов усмирил вихрь чувств и взял себя в руки. И, как только эмоции отступили перед рассудком, он тут же с кристальной ясностью понял, что Герасимов прав. Прав, как никогда.
– Все нормально, Фрунзик… Отпусти.
– Мы все устали, Макс, – сказал Фрунзик, разжимая бледный кулак. – Но осталось немного. Осталось совсем чуть-чуть… Черт возьми! Мечтал ли ты, что когда-нибудь запросто пробежишься по другой планете, увидишь марсианские туманы? Знаешь, какие там бывают туманы! Если бы ты видел!
– А ты будто видел?
– Нет. Но обязательно увижу… Ладно, мотай в рубку. Мне сейчас нужно будет поговорить с Маринкой.
– Ты смотри мне, психолог доморощенный!
