Сергей Михайлов - Далекие огни
Словно разряд электрического тока прошил все его тело. То, что он должен ей сказать, ей, своей маленькой Катюше, было пострашней единоборства с Орловым. Он должен сказать правду — рано или поздно она все равно узнает ее, так пусть это произойдет сейчас, сию минуту. Рубануть сразу по свежей еще ране — а потом вместе рубцевать ее, отдав на откуп лучшему врачевателю всех времен и народов — времени. Время все излечит, он знал это, но сейчас… сейчас ему было страшно.
— Мамы больше нет, — тихо, едва слышно шевельнулись его губы. — Мама умерла.
Катюша отстранила свое личико и внимательно посмотрела отцу в глаза. Она не испугалась, не закричала и даже не удивилась — она просто не поверила.
* * *Они сидели в машине вдвоем, отец и дочь. Он нежно обнимал ее за плечи, а она, прижавшись к его груди, плакала, горько-горько. Оба молчали, слова здесь были ни к чему, а время, великий врачеватель душ человеческих, уже делало первые робкие шаги по их исцелению. Никто не мешал им, понимая, что сейчас этим двоим нужно побыть одним.
От самолета отделилась плотная фигура человека с винтовкой в руке.
— Кто это? — настороженно шепнул доктор стоявшему рядом Владлену.
— Друг. Он со мной.
Василий приблизился к машине и широко улыбнулся.
— Засиделся я в кабине, вот, вышел кости поразмять, — сказал он, — а заодно и винтарь прихватил, так, на всякий случай.
Сергей, глянув в окно, мягко отстранил Катюшу и выбрался из машины. Подошел к пилоту и молча вырвал винтовку у того из рук.
— Э, э, полегче! — возмутился Василий, но Владлен жестом осадил его.
Сергей тем временем отыскал взглядом Свирского и решительно шагнул к нему. Вскинул винтовку, направил на своего врага. Свирский, до сего момента стоявший поодаль и с покорностью ожидавший своей участи, испуганно взвизгнул и отшатнулся назад.
— За слезы этой девочки, — сурово проговорил Сергей, — за кровь ее матери…
— За кровь Абрека, — вставил доктор, поняв, куда клонит его друг.
— …за кровь Абрека, за кровь многих других людей, тобою убитых, за покалеченные жизни и судьбы — я приговариваю тебя к смерти!
Свирский грохнулся на колени и завопил:
— Господа, пощадите! Все для вас сделаю, все, что хотите! Орлова сдам со всеми потрохами, я такое про него знаю, тако-ое…
— Орлов мертв, — сухо сказал Сергей. — Он меня больше не интересует.
— Не стреляйте, Ростовский! Вы ведь не убийца, я знаю… вы все равно не сможете выстрелить…
— Смогу, — последовал твердый ответ.
— Умоляю, оставьте мне жизнь!.. — Свирский извивался на мокрой траве, словно уж на сковородке, и скулил по-собачьи, жалобно и визгливо.
— Встань, сволочь! — отчетливо произнес Сергей. Не жалкую, искаженную страхом, ненавистную физиономию Свирского видел он сейчас перед собой — а родное личико маленькой своей дочери, тихо плачущей у него на груди. Эти горькие детские слезы он не смог бы простить никому.
Рука Владлена легла на его плечо.
— Не надо, Сергей. Не стоит он того. — Владлен говорил тихо, чуть слышно. — Не бери грех на душу.
— Он не имеет право жить, — упрямо, с едва сдерживаемой яростью, сказал Сергей.
— Держи себя в руках, друг, — продолжал Владлен. — С него спросят другие. И воздадут по заслугам.
— Скажите, скажите ему! — завопил Свирский, учуяв во Владлене своего заступника. — Скажите ему, чтобы не стрелял!
Мягким движением корпуса Сергей стряхнул руку сенсея со своего плеча.
— Нет, Владлен, я должен рассчитаться с этим подонком сам. Не отговаривай меня.
— Он должен умереть, — поддержал друга доктор.
— И он умрет, — жестко, с металлом в голосе, добавил Сергей. Вскинув винтовку к плечу, он прицелился Свирскому в грудь.
— Папа…
В мозгу Сергея словно что-то застопорилось. Он резко обернулся.
Катюша стояла совсем рядом. Ее печальное вытянутое личико, ввалившиеся щечки, серьезные, совсем не детские глаза, а в глазах — понимание, поддержка и осуждение одновременно, какая-то удивительная, всепрощающая мудрость, не свойственная взрослым и нисходящая порой только на невинных детей… о, как она сейчас была похожа на Ларису!
— Папа, не надо… Пусть идет.
Сергей застонал и выронил винтовку.
— Прости, девочка… я…
Катюша прильнула к нему, он обнял ее, прижал маленькую белокурую головку к своей груди.
— Ты отпускаешь его? — нахмурился доктор.
Сергей долго молчал, переживая внутреннюю борьбу.
— Пусть проваливает, — сказал он наконец.
Свирский, чутко прислушивающийся к их разговору, уловил последние слова Ростовского и, пользуясь моментом, кинулся к черной громаде леса. Никто ему не препятствовал. Спустя мгновение его силуэт растворился в ночном мраке.
Катюша внимательно заглянула отцу в глаза.
— Это он убил маму?
Сергей с трудом проглотил комок в горле и кивнул.
Она долго молчала и невидящим взглядом смотрела в ту сторону, куда скрылся Свирский. Потом вздохнула и снова подняла взгляд на отца. Она так ничего и не сказала, но в ее глазах он прочитал одобрение.
Слава Богу, что я не выстрелил! Как бы я потом смотрел в эти глаза?..
Черный силуэт Владлена возник словно из-под земли.
— Смерть для этого типа — слишком легкое наказание, — сурово сказал сенсей. Потом повернул голову в сторону шоссе и прислушался. — Слышишь? — С шоссе до их слуха донесся вой милицейских сирен, мелькнула череда синих мигалок. — Спешат в орловский особняк. Каша заварилась, Сергей, и этот ваш Свирский теперь вряд ли отвертится. Можешь быть уверен, он увяз по самые уши. Так что твое вмешательство было бы лишним — с ним теперь будут разбираться ребята из следственных органов.
— Ты прав, Влад, — отозвался Сергей и нервно закурил. — Я едва не совершил большую ошибку. Спасибо Катюше.
Небо на востоке чуть заметно посветлело, звезды, высыпавшие после недавней непогоды, начали блекнуть и потихоньку исчезать. Занимался новый день.
— Скоро утро, — сказал доктор. — Давайте-ка, ребята, убираться отсюда, от греха подальше. Не дай Бог, Свирский сдуру ментов на нас наведет — тогда не отмоешься.
— Да, пора, — кивнул Владлен.
— Спасибо тебе, Влад, — сказал Сергей и крепко пожал тому руку. — За дочку. За все.
Владлен скупо улыбнулся и молча ответил на рукопожатие. Вскоре он и Василий заняли места в кабине спортивного самолета, а Сергей, доктор и Катюша разместились в трофейной «Волге». Спустя пять минут на поле остался один только вертолет.
Погода в этот день обещала быть великолепной.
ЭПИЛОГ
Зима в тот год в Огни пришла рано: уже в октябре снегу навалило сверх всякой меры, да и морозы ударили не по-осеннему трескучие. Вот уже две недели погода стояла ясная, солнечная, мягкий пушистый снег слепил глаза, чистый морозный воздух бодрил, освежал, обволакивал город; дышалось легко и свободно.
