Александр Мееров - Сиреневый Кристалл
То, что произошло в следующие мгновения, воспринято было нами как нечто едва уловимое и трудноописуемое. К сожалению, в то время наблюдательный пост еще не был оборудован киносъемочными приспособлениями, готовыми в любой момент начать съемку. Это упущение вскоре было исправлено, и с тех пор киноаппараты всегда держали наготове.
Попробую передать свои впечатления от виденного в то утро, полагаясь только на память.
Пять родбаридов один за другим медленно направились к контейнеру с сидящей в нем голубоватой особью и вскоре расположились вокруг него, образуя правильный пятиугольник. Минут через десять эти родбариды, растягиваясь, образовали части круга, вскоре замкнувшего контейнер. В момент смыкания произошла вспышка. Нечто похожее на мгновенно исчезнувшее облако внезапно обволокло контейнер, и контейнера не стало. Никто из нас не заметил, когда родбариды вновь обрели свою привычную форму и из сплошного кольца опять превратились в приплюснутые шары: мы смотрели на то место, где только что стоял контейнер. Там лежала голубоватая особь, освободившаяся при помощи своих собратьев от убежища, припасенного ей человеком.
Почти недельный период покоя у родбаридов закончился. Завершился какой-то внутренний процесс, и они начали действовать. Опять вспомнилось их могущество, вновь пришло на ум все, что они натворили в Таркоре и Пропилеях, и, признаться, стало жутковато при мысли о том, к чему может привести эта их новая деятельность.
В этот день руководством института было принято только одно решение: к голубоватой особи, охраняемой пятью родбаридами, не подходить.
Что можно было поделать в то время? Практически ничего. Оставалось наблюдать и ждать. Это было унизительно. Как-то не хотелось смиряться, признавать свою беспомощность, однако доводы разума были сильнее и безрассудно никто не рисковал. Вместе с тем мы верили, что непременно должны осилить существа, представлявшиеся могущественными и считавшиеся непознанными. Впрочем, нужно сказать, что уже тогда, в дни первого знакомства с особями, вызванными к жизни профессором Куаном Родбаром, некоторые ученые выдвигали гипотезы, в какой-то мере объяснявшие, что такое родбариды. Почти все гипотезы, как только они возникали, казались интересными, подчас весьма убедительными, но начинался их анализ, обсуждения, споры, и порой от только что высказанного предположения не оставалось камня на камне. В одном только ученые были единодушны: силициевые существа коренным образом отличаются от всех известных науке земных существ. Этого было маловато.
Многие сходились на том, что, видимо, на какой-то суровой планете, не так щедро согретой, как наша, зарождалась жизнь, в процессе эволюции принявшая формы существ, появившихся у нас. Не было, вероятно, на той планете защитных оболочек, так надежно оберегающих все живое на Земле, и силициевые создания приспособились к низким температурам, к жесткому, "губительному для нашей биосферы излучению. Некоторые ученые предполагали, что для этой неведомой планеты характерны очень резкие температурные изменения, коль скоро биосилициты "научились" не бояться не только холода (в Таркоре их пробовали купать в жидком воздухе, и им ничего не сделалось), но и непомерного для земных организмов зноя (бомбежка им пришлась не по вкусу, но многие из них вышли из пекла неповрежденными).
Мы слишком мало знали, что представляли собой родбариды, и совсем ничего не знали о породившем их мире, но уже тогда могли прийти к выводу, что на их родной планете отсутствует кислород. Биосилициевые создания не нуждались в воздухе, следовательно, в процессе своего эволюционного развития овладели энергетикой, отличной от нашей. Не фотосинтез - основа основ земной жизни, а энергетика расщепляющихся радиоактивных веществ была использована этими существами, и это дало им возможность противостоять резко меняющимся внешним условиям. Больше того, не исключено, что на их планете вообще отсутствует газовая оболочка и силициты превосходно обходятся без нее, строя свое тело из содержащих кремний веществ, потребляя нужные им для процессов обмена металлы, питаясь энергией, заложенной в атомарно-активных веществах.
Исходя из этого, мы делали предположения еще более смелые. Ведь если силицитам не страшно отсутствие атмосферы, тоне убоялись они, вероятно, и космических просторов. Если так высок их энергетический уровень и они обладают свойством аккумулировать в малом объеме колоссальную энергию, то все это, очевидно, позволяет им довольно сносно чувствовать себя в космосе. Может быть, они и отважились на изучение Вселенной именно потому, что в мировом пространстве им немного хуже, чем на мертвой (с нашей точки зрения) планете? Может быть, и прилет к нам был для них делом не таким сложным, каким он является для человека?
Прилет к нам... О, сколько это вызывало споров, порождало догадок и смелых, зачастую обнадеживающих предположений. Вот здесь-то большинство из нас и видело уязвимую сторону биосилицитов. Ведь не удалось что-то в их "экспедиции". На Землю они попали и все же не смогли без помощи человека развиться, выполнить свою миссию. Значит, не так уж всемогущи силициевые существа, следовательно, и на них человек сумеет накинуть узду и уж, конечно, не позволит, чтобы силициты наделали бед на Земле.
Не позволит... Но как? Вот это-то пока и оставалось неясным. В кабинетах и лабораториях гипотезы рождались одна привлекательнее другой, а на полигоне все оставалось по-прежнему. В родбаридах шли какие-то неведомые нам процессы, они готовились, по всей вероятности, к какому-то новому этапу своего существования и не обращали на нас никакого внимания, а мы пока вынуждены были довольствоваться хорошо организованной системой наблюдений и, постоянно сменяя друг друга, дежурили на полигоне-заповеднике.
9 мая дежурил профессор Асквит. В восемь вечера его сменял Юсгор. Юсгор любил точность во всем. Он никогда не опаздывал, но и не появлялся в институте раньше положенного времени. На этот раз он почему-то приехал минут за двадцать до начала смены, сразу прошел на наблюдательный пункт и там... не застал Асквита. Несколько смущенные сотрудники, дежурившие с Асквитом, сказали, что профессор отлучился. Это было серьезным нарушением строго установленного порядка. Никто из ответственных сотрудников института не позволял себе такой вольности и никогда не оставлял центральный пульт на помощников. Положение Юсгора было щекотливым. Немедленно поставить в известность о случившемся директора, как этого требовали правила, он не решался, считая это неудобным по отношению к такому человеку, как профессор Асквит, но и сам нарушать правила не хотел. Прошло десять, пятнадцать минут, но Асквита не было. В момент, когда Юсгор все же взялся за телефонную трубку, профессор появился. Чем-то, видимо, очень взволнованный, он сразу же предложил Юсгору освобождение от дежурства.
